Знахарь
Шрифт:
— Маги гибнут наверняка! — грустно произнес Хард, поднимая мокрую руку. Через мгновение рука стала сухой.
— Мальчики хотели пойти, а я их не взял, — просветлел лицом Алексей.
— Хватить страдать. Лутт рассказывал мне, что умирают, обычно, медленно. Месяца два, три. А у вас тут под боком я, целитель не из последних, — мгновенно протрезвел и я.
— Думаю, что очень важно, на каком расстоянии от начала Источника была взята жидкость. Паша брал её в самом истоке, — приободрился Хард.
— Кандидаты в святые маги, обычно, стремились выпить совсем немного жидкости, поэтому погибали. Я, напротив, нахлебался в первый раз с избытком. Всё есть лекарство, и всё есть яд — всё дело в дозе.
— Определенная логика в этом есть. Но жевать розовые сопли ближайшие два года я не намерен. Пожалуй, я рискну оставить всё так, как есть, — поднял голову Хард.
— Я присоединяюсь к Харду, — заявил Лёха.
— Я не побоюсь такой участи, ты мне нравился раньше, нравишься и сейчас, напарник, — решился Кляйн.
— Хард и Алексей, отойдите в угол, — скомандовал я. Я окатил «водой» из Источника Кляйна с головы до ног. Он взял свою кружку, вылил вино и, молча, кивнул мне. Кляйн выпил залпом целую кружку студеной волшебной жидкости, разбил, на счастье, кружку, и в мокрой одежде сел за стол. Он не испытывал ни капли страха.
— Хард, создай свое исцеляющее заклинание, то, что для имперских магов, служащих в имперской страже. Я его наполню энергией по максимуму, — попросил я. Хард направил исцеление на Алексея. Я добавил столько энергии, что Лёха чуть было не превратился в ледышку. Через минуту дрожали уже двое.
— За то, чтобы все вирусы, бактерии и кокки сдохли, — произнес тост Алексей поднимая кружку с горячим глинтвейном, врученным мною замерзшим друзьям.
— В организме пять килограмм микробов. Польза от многих огромна. Если заклинание убило всех, то вы надолго оккупируете туалет, — начал я занудствовать.
Хард.
Время понеслось вскачь. Пока Хард не заболел и не слег он хотел завершить военную кампанию в Каменном поясе. Восточные притоки Большой реки позволяли быстро проникнуть в горы. Хард не давал своим войскам ни дня передышки. Бегство американских военных стало повальным. В степи конные патрули с собаками легко догоняли и ловили беглецов, а в лесах, в предгорьях Каменного пояса, американцам показалось, что скрыться будет проще. Хард пошел на принцип, приказал отлавливать всех до единого, не считаясь с затратами сил и времени. Продвижение вперед замедлилось, но побеги прекратились, слишком уж жестоки были публичные казни дезертиров. Крепости сдавались одна за другой, Хард каждый вечер мотался на медосмотр в Роззе, и прихватывал с собой амулеты на зарядку. Последний раз Паша закачал ему в наконечник стрелы столько силы, что взрыв снес не только ворота крепости, но и оглушил всю охрану. Хард уже захватил крепость, а гномы еще не пришли в себя.
Павел Ильич.
Прошла неделя после мальчишника. Магистр экономики Алёна, не успевшая ни дня поработать по специальности, имеющая теоретические знания чужой экономики, изображала моего бухгалтера, проверяла расчеты Алексея. Изменений в состоянии здоровья друзей не наблюдалось, и я всё своё свободное время посвящал работе с амулетами. Хард нашел мне помощников. Те создавали структуру заклинания, я только наполнял амулеты энергией. Дело поставили на поток. Делали два вида амулетов: защитные и магические стрелы. Если в наконечник стрелы вставить накопитель энергии, то получалась настоящая бомба. Такой сильный маг, как Хард, мог выстрелить из лука и попасть с пятисот, и более метров. Алёна обратила внимание на ежедневные визиты друзей и мою неуёмную жажду работы.
— Всё это подозрительно. Может, ты мне расскажешь, дорогой, что происходит?!
— При условии сохранения тобой этой тайны.
—
Это настолько серьёзно?— Дело касается жизни и смерти всех моих друзей!
— Да кому я могу рассказать? Твоя презренная гномиха ни с кем не общается! — с преувеличенной горечью произнесла Алёна.
— Хватит увиливать. Хочешь узнать эту тайну, будь добра, пообещай мне, что никому не скажешь, — моё терпение иссякло. За эту неделю я устал, напряжение довело меня до того, что я стал раздражительным.
— Сейчас, глядя на тебя, я верю, что тебе шестьдесят лет. Это на вид тебе тридцать, а внутри ты нудный старик. У нас первая романтическая неделя, а ты ведешь себя, как будто женат на мне целый год. Ты должен доверять мне во всем, смотреть с обожанием, боготворить меня! Ты весь день занят, освобождаешься только поздним вечером. Если я изображаю, что сплю, то ты даже не пристаёшь ко мне ночью.
— Ты недовольна сексом со мной? Алёна смутилась. Мне даже захотелось подслушать её мысли. Что хочет эта женщина?
— Ты должен доверять мне безгранично, думать обо мне постоянно. А если это не так, то ты меня не любишь!
— Как только угроза жизни моим друзьям пропадет, я буду твоим рабом круглые сутки. Брошу врачевать, перестану экспериментировать с магией, прекращу встречаться с друзьями. Все мои заботы будут только о тебе, мой ангел, моя любовь!
— Как скоро это случится? — с подозрением поинтересовалась Алёна.
— Через три месяца, дорогая, — мне не оставалось ничего другого, как закрыть ей рот поцелуем. Иначе я услышал бы много такого, что не позволило бы нам примириться. Сегодняшний вечерний медицинский осмотр я был вынужден пропустить. До самого утра я доказывал Алёне свою любовь. Нельзя утверждать, что я это делал без особого желания, скорее наоборот. Эмоции, бившие через край у Алёны, заставляли меня забывать обо всем. Хорошо, что сейчас зима, и окна закрыты. Утром я был похож на подростка, впервые вкусившего запретный плод. Алёна, сытая и довольная, излучала волны благодушия и самодовольства. Я прикинул, что могу рассчитывать на неделю спокойной работы, но такие прагматичные мысли мне самому показались недостойными. Хорошо, что святость в этом мире не накладывает ограничения на любовь. Какой бы подарок удивительный и неожиданный сделать Алёне? Неплохо было бы посетить вдвоем Париж! Казалось, что мне совсем не нужна способность, переходить на Землю. И вот я нашел себе такую причину.
Я встал, камин хорошо прогрел комнату, и я не стал одеваться. Я закрыл глаза и сосредоточился на четвертой картинке, перехода на Землю. Выбрал для себя пустынный уголок Земли, на память пришел берег Рейна. Я, с тремя товарищами, лет тридцать назад, направлялся смотреть на американцев, наводивших понтонную переправу. А напоролся на нудисткий пляж. Пожалуй, это было самое близкое к Парижу место, известное мне. Сейчас, зимой, пляж, наверняка, пуст. Я протянул вперед руку и почувствовал порыв холодного воздуха. Получилось! Неожиданно. Я не удержался и шагнул вперед.
Глава 4. Париж
Низкий берег Рейна был свободен от снега. Ледяной песок обжигал ноги. Тёмная вода катилась к недалекому мосту, ведущему во Францию. На асфальтовой дорожке остановились две девушки в спортивной форме, хихикнули, обменялись парой фраз и побежали дальше. А я совсем позабыл немецкий. Я поторопился «достать» тёплые ботинки, куртку и штаны натянул на голое тело. Метров через триста у дорожки обнаружилась небольшая скамейка, я не преминул пододеть носки и нижнее бельё. Тропинка, по которой убежали девушки, привела меня в Карлсруэ. Прошло целых тридцать лет, но пригород, где я жил в гостинице, не изменился. Каменный мост через ручей, трамвайные рельсы, двухэтажные домишки стояли на своем месте.