Знак белой лилии

– Мне она ничего не говорила, но Ирине Игонатовне, это ее соседка напротив, Андриевская говорила, что квартиру эту купила исключительно для того, чтобы заниматься репетиторством.

«Стоит ли овчинка выделки, – подумал про себя Наполеонов, – купить квартиру, чтобы зарабатывать на ее территории частными уроками».

Мать следователя тоже когда-то довольно много занималась репетиторством. Правда, преподавала она не физику, а фортепьяно, но тем не менее Наполеонов из собственного опыта знал, что на репетиторстве не озолотишься.

Вслух он ничего не сказал. Вместо этого поинтересовался:

– Семен Степанович, мне Ирина Игнатовна сказала, что вы урезонили некоего Емельяна Крысинского, когда он стал скандалить с Андриевской.

– Да, было дело, – подтвердил Савичев. – Емеля, видать, выпил лишку и ночью отправился к Елене Андреевне, начал названивать, кричать. Когда она подошла к двери и попросила его уйти, он потребовал открыть ему дверь. Когда она отказалась, стал угрожать ей. Соболева все это услышала и позвонила мне.

– Почему вам?

– Видите ли, я по молодости в спецназе служил, соседка знает об этом и в экстренных случаях зовет на помощь.

– Почему не вызвали полицию?

Савичев пожал плечами.

– Хотели по-тихому, по-соседски разобраться. Так-то Емеля неплохой, но после того, как его бросила жена, пить начал.

– Давно бросила?

– Да уж десятый год пошел.

– Пора протрезветь, – заметил следователь.

– Конечно, пора, да только водка его уже не отпускает.

– Вам удалось тогда его урезонить?

– Тогда да.

– Кроме Андриевской Крысинский еще кому-нибудь досаждал?

– Как ни странно, нет, – с некоторым удивлением ответил Савичев.

– Как вы думаете, почему же он донимал Андриевскую?

– Вы только не смейтесь, – несколько смущенно проговорил Савичев, – но, по-моему, он ее домогался.

– Домогался? – изумился Наполеонов.

– Да.

– С чего бы это?

– С чего, точно не знаю, но в облике Елены Валентиновны было что-то от жены Крысинского.

– Что именно?

– Фигура, цвет волос. Жена Емели, кстати, тоже в школе работала учителем. Правда, она преподавала в младших классах.

– Хм, – вырвалось у Наполеонова, – возможно, вы и правы, черт его знает, что делается в голове спившегося человека.

– Вот и я о том же.

– Что ж, Семен Степанович, спасибо вам, я пойду. Хотя нет. Вот еще о чем хотел спросить. Как я понял, Крысинского гоняла Соболева и вы. А что же другие соседи Андриевской по лестничной клетке? Они на все это безобразие смотрели молча? Как там у нашего классика – «народ безмолвствовал»?

– Да какой там народ! – махнул рукой Савичев. – В одной квартире глухая бабуся, сто один год, к ней племянница ходит. А так-то Авдотья Карповна сама себя обслуживает, только не слышит ничего, ей хоть из пушек пали под самым ухом. И слуховой аппарат надевать не хочет. В другой – парень лет тридцати живет. Зовут Геной. Так он или в командировке, или у очередной любовницы.

– Понятно. – Наполеонов почесал подбородок и направился к двери.

Следователь уже был в коридоре, когда его окликнул Савичев:

– Товарищ следователь, погодите!

– Вы что-то вспомнили? – Наполеонов устремился обратно и налетел на шедшего ему навстречу мужчину. – Ой, простите!

– Это вы простите, – виновато улыбнулся Савичев, – ничего я не вспомнил, зря вас переполошил, я просто хотел… – Он потряс в воздухе пакетом, который держал в руках. – Короче, вы мои пирожки уминать перестали, потому что вам совестно стало. Вы ведь не один, с группой приехали. Вот я тут и упаковал. – Савичев протянул ему пакет.

– Спасибо, Семен Степанович, – не стал отказываться Наполеонов, – ребята обрадуются.

– Вот и лады, – удовлетворенно кивнул бывший спецназовец и проводил следователя до дверей.

Ребята и вправду обрадовались и быстро умяли все пирожки, которых хватило на всех.

Даже Незовибатько похвалил:

– Вкусно! Прямо как моя Оксана пекла. – Свою жену Оксану эксперт Незовибатько считал верхом совершенства во всех отношениях. И ему никто не возражал, как бы случайно бросив взгляд на пудовые кулачищи добродушного эксперта.

Следователь выслушал отчеты проводивших опрос оперативников. К сожалению, узнать ничего нового не удалось. Андриевская вела замкнутый образ жизни, с соседями по подъезду старалась не общаться. Здравствуйте, и все.

Старик с первого этажа Иван Пантелеймонович Маслов сказал, что она вообще редко задерживалась в этой квартире надолго. На вопрос, откуда он это знает, ответил:

– Я целыми днями сижу у окна. На улицу выйти не могу, а тут смотрю и представляю, что гуляю. Так что вижу, кто когда приходит и когда уходит.

Внук, с которым и жил старик, подтвердил, что дед большую часть времени проводит у окна.

Однако на вопрос, не ссорилась ли с кем-то Андриевская, Маслов ответил, что не видел и не слышал лично, хотя до него доходили слухи, что к ней пристает Емельян Крысинский.

Когда оперативник попросил охарактеризовать Крысинского, Маслов только рукой махнул:

– Пропащий человек.

– Так вот, сейчас мы пойдем и навестим этого пропащего человека, – решил следователь.

Однако дверь им никто не открыл, не отозвавшись ни на звонки, ни на стук в дверь, переходящий в грохот.

– Может, его тоже убили? – предположил один из оперативников, как показалось Наполеонову, слишком уж жизнерадостно.

– Зря радуешься раньше времени, – осадил его следователь.

– Да я и не радуюсь, – обиделся тот.

– Меня другое напрягает, – проговорил Незовибатько.

– Что именно, Афанасий Гаврилович?

– Мы тут чуть ли не дверь человеку вышибаем, и хоть бы одна живая душа высунула нос из своей берлоги.

– Зря ты так, Афанасий Гаврилович, – хмыкнул Наполеонов, – может, люди отдыхают или же с нами связываться не хотят.

– Второе вернее, – вздохнул Незовибатько.

– Вы оба не правы, – сказал Ринат Ахметов.

– Как, то есть, не правы?