Знак фараона (сборник)

Тия опустилась на скамью. Хнут поправила подушки за спиной Мериба, и он произнес:

– Я специально позвал Тимеса. Он составит прошение о расторжении нашего брака.

Молодой женщине почудилось, будто внутри что-то рушится, и вместе с тем она ощутила, как в сердце разгорается жаркое пламя.

– Но… почему? – прошептала она.

– Потому что так будет лучше для всех нас. Хотя мы разводимся по взаимному согласию, все же придется указать причину. Супружеская измена не подойдет, поскольку в этом случае тебя ждет наказание, – невозмутимо продолжал Мериб. – Однако моя болезнь может показаться жрецам достаточным основанием. Ты молодая, здоровая женщина, а я превратился в калеку.

– Я тебе не изменяла! – быстро произнесла Тия и покраснела.

Один из уголков его губ пополз вверх, а взгляд помрачнел.

– Ты не можешь дать мне любви, Тия, а жалость мне не нужна. Это поймет каждый, кому знакомо слово «гордость». Ты получишь половину имущества и сохранишь репутацию порядочной женщины. Я благодарен тебе за все, что ты для меня сделала. Больше мне не о чем тебя просить.

Тия уронила руки на колени и проговорила упавшим голосом:

– А дети?

– Когда ты будешь готова покинуть мой дом, мы поговорим и об этом. Поверь, я ничего не собираюсь у тебя отнимать.

Голос Мериба звучал спокойно и ровно, разве что слишком отстраненно и холодно. В его душе затаилась обида. Обида на нее, Тию, за ее обман и измену, на судьбу, которая разрушила его жизнь. С той минуты когда его состояние начало улучшаться и стало ясно, что он не умрет, архитектор обращался с женой так, словно между ними была глухая стена.

В глазах молодой женщины блеснули слезы.

– Чем ты намерен заняться, Мериб?

– Строить гробницы мне уже не придется, но я не жалею. Последняя усыпальница, в строительство которой я вложил так много сил, оказалась неудачной. Я стал жертвой собственного творения. Слава богам, мои глаза и руки целы. Я займусь тем, чем мечтал заниматься еще в юности: рисовать. Благо, у меня есть помощник – мой сын.

Хнут стояла рядом с Мерибом как верный страж; по лицу девушки нельзя было догадаться, о чем она думает и что испытывает в эти минуты. Однако когда господин произнес ее имя, она смутилась и затрепетала.

– Тот свиток, в котором записано распределение имущества, хранится у тебя, Тимес?

– Да.

– Найди его и прибавь: награда Хнут увеличивается до двадцати дебенов.

Девушка вспыхнула.

– Зачем мне деньги!

– Затем, зачем и свобода. Отныне ты сама себе госпожа и можешь распоряжаться собой. Иди куда желаешь и делай что хочешь.

– Золото не даст мне того, что я хочу получить. Я желаю быть рядом с тобой.

Архитектор усмехнулся.

– Зачем я тебе?

– Ты знаешь зачем, – прошептала девушка.

Мериб смотрел на женщин, одну из которых он хотел, но был вынужден отпустить, вторую не желал, но должен был оставить при себе.

Когда-то Хнут в самом деле очень нравилась архитектору, она нравилась ему и сейчас. Она сделала для него много такого, о чем он предпочел бы забыть, потому что не знал, сумеет ли ей отплатить. Эта молодая женщина была по-собачьи предана ему, тогда как он сумел принести ей одно только горе.

Мериб устало закрыл глаза и открыл их, когда Тия спросила:

– Ты говорил, будто видел иной мир. Скажи, там что-нибудь есть?

– Там есть все, о чем говорят люди, и даже больше. Но нам не надо туда спешить.

Тия помедлила.

– Я давно хотела спросить, – нерешительно начала она, – правда ли, что ты оговорил моего отца, из-за чего ему пришлось уехать из Фив в Эффе?

– Правда. Я выручал Джедхора, – ответил Мериб и коротко добавил: – Прости.

– Я тебя не виню, – сказала Тия. – Если бы Анхор остался в Фивах, моя судьба могла сложиться иначе.

Мериб поднял брови.

– Так ты не жалеешь?

– Жалеть о своей судьбе так же бессмысленно, как сетовать на богов, – ответила женщина.

Последующие недели Тия жила с чувством, какое, должно быть, испытывают люди, когда глядят на высохшую, потрескавшуюся землю, не веря в то, что она способна принять семена, которые затем дадут всходы.

Через месяц Тимес принес из храма известие о том, что жрецы согласны считать брак Мериба и Тии расторгнутым. Такие вещи случались нечасто, но архитектор не раз приносил Амону щедрые дары, а боги, как известно, чаще откликаются на просьбы тех, кто привык окружать их богатством и блеском.

Мериб сказал, что не стоит сообщать об этом детям, дабы избавить их от лишних переживаний.

– Пока ты не решишь изменить свою жизнь, – добавил он.

Тия ждала ровно десять дней, а потом, поборов неуверенность, отправилась к Уне. Душа молодой женщины была полна тревожных сомнений и предчувствий.

Уна была в доме одна, не считая слуг; она приняла Тию вежливо, но настороженно и прохладно. Хозяйка предложила гостье сесть. Они находились в одной из великолепно обставленных комнат особняка. В высокие окна струились потоки света. Солнце переливалось на поверхностях мебели, выложенной мозаикой из разноцветного дерева или украшенной металлическим орнаментом.

Тия с болью глядела в лицо хозяйки дома, находя в нем знакомые, родные черты, черты своего любимого.

– Как здоровье твоего мужа? – спросила Уна.

– Благодарю. Ему значительно лучше.

– Он сможет ходить?

– Надеюсь, что да.

– Я догадываюсь, что привело тебя в мой дом, Тия. Ты хочешь узнать о Тамите, – сказала Уна.

Молодая женщина вдохнула полной грудью, чувствуя, что приближается к тому желанному, что потребует и воли, и сил.

– Да. Я хочу ему написать.

Уна, казалось, удивилась.

– О чем?

– О том, что я свободна. Десять дней назад жрецы Амона расторгли наш брак с Мерибом.

– Как это могло произойти? Вы прожили вместе несколько лет, и у вас есть дети!

– По обоюдному согласию. Мериб больше не хочет меня удерживать. А я решила позаботиться о своем счастье.

– Когда-то я не верила, что любовь может принести человеку горе, но в вашем случае это именно так. Тамит был несчастлив все эти годы. – В голосе Уны звучало осуждение.