Знак Ворона (Черный Ворон - 8)

– Вы его пробили по своим линиям?
– поинтересовался Макмиллан.

– Первым делом пробили, - ответил Чивер, - обычный холостяк - любитель дамочек зрелого возраста - этакий непрофессиональный жиголо, обычный любитель поразвлечься, без какой-либо завязки на разведку-контрразведку, здесь мы все проверили - он чистый!

– Но она на него явно запала!
– воскликнул Петти.

– А вы что, милый мой, думали, что баба в самом соку, да при деньгах, будет долго скорбеть по нашему бедному лорду Морвену? ехидно спросил Макмиллан.

– Я ничего такого не думал, - резко ответил Петти, - я просто полагаю, что такая любовь-морковь в ее возрасте небезопасна для ее психики, а следственно...

– А следственно - небезопасна для нашего бизнеса, - добавил Цорес.

– Я еще хотел добавить на словах, господа, - вставил осмелевший от успеха Ричард Чивер, - объект, в смысле леди Морвен, каждую поездку в Кливленд сопровождает крупными тратами на подарки этому человеку. У меня есть список перечислений по ее магнитным картам, вот посмотрите...

Оживившиеся от клубнички старики с интересом принялись смотреть выписки из счетов.

– Ага, "Феррари" за триста тысяч, часы "Роллекс" с бриллиантами, домашний кинотеатр за пятьдесят тысяч...
– изумился Макмиллан.

– Хорошо же он ее трахает, если на столько натрахал!

– Как просила - "в доску, в доску"!
– подхихикнул Петти.

Все это было б хорошо, когда бы не было так грустно, господа, - прервал всех Джейкоб Цорес - словно председатель на сенатском слушании, постучав по столу.
– Все достаточно грустно, господа, потому как система становится нестабильной.

– Баба, потерявшая голову, потеряет и ключ от сейфа, как мой покойный папаша говорил, - подтвердил Петти.

– Нам надо принимать меры, - подытожил Цорес. И, посмотрев на Чивера, сказал: - Вы хорошо поработали, Ричард, поезжайте домой, мы переведем на ваш счет ваши премиальные... А теперь идите, мы тут еще поразмышляем над вашими записями...

И Чивер вновь принялся проклинать эту флоридскую жару.

"Точно, простужусь, как пить дать простужусь, вся спина липкая от пота, а кондиционеры наяривают и наяривают..." - думал он, перебегая из продуваемого всеми ветрами паркинга в зал ожидания аэропорта Майами.

Однако мысли о премиальных приятно согревали душу. Он точно знал...

Завтра первым делом он позвонит в банк и ему скажут, что на счету у него прибавилось ровнехонько сто пятьдесят тысяч долларов. Неплохой бонус к зарплате! А? За такие мани-мани можно и пострадать!

Татьяна Ларина-Розен

Лос-Анджелес. Калифорния

1997

Как Татьяна ждала того момента: последний дубль. Самый последний - окончательная точка. "Всем спасибо, съемка закончена!". Назавтра - прощальная вечеринка, а послезавтра первым рейсом - в Сан-Франциско, к своим милым мальчикам. Как она по ним соскучилась! Как они скучают по ней!

– Мама, а ты скоро приедешь?

– Скоро, мой птенчик. Что тебе привезти?

– Не знаю, мама. Ничего, ты, главное, сама приезжай.

После этих телефонных разговоров в горле застревал какой-то ком. И она, положив трубку, шла к бару. А теми вечерами, когда, несмотря на усталость, на нее вдруг накатывала бессонница, лежа в постели, она вспоминала, как они скакали по ее лос-анджелесской квартире в новеньких ковбойских шляпах, как светились радостью их глаза.

Лизка с мальчиками провели в Лос-Анджелесе несколько дней. А пробыть вместе им удалось в общей сложности меньше суток. Татьяна даже не проводила их в аэропорт, так была загружена работой. Когда они уехали, в доме вдруг стало пусто и мертво. Как будто какая-то тихая, но страшная катастрофа лишила это место всякой жизни, заставила замолчать звучавшие здесь еще недавно голоса. Такое чувство испытала Татьяна, возвращаясь в свою опустевшую обитель после бурного съемочного дня. Наверное, что-то похожее переживает блудный сын, который, вернувшись в отчий дом, не находит там никого, только покрытую пылью фотографию - счастливые лица родителей на фоне голубого безоблачного неба, и он, пятилетний карапуз, обхватил за шею улыбающегося отца.

А Татьяна получалась вроде как блудная мать. У нее тоже была фотография, сделанная здесь, в Лос-Анджелесе, уличным фотографом. Они стоят втроем, вернее - вчетвером. У старшего на плече ручная обезьянка. А младший получился с закрытыми глазами - моргнул, испугался вспышки.

"Внимание, сейчас вылетит птичка!", - скомандовал фотограф. Все застыли с улыбками на губах - "чи-и-из", а меньшой не выдержал и моргнул. Снимок стоял в деревянной рамочке на тумбочке у изголовья кровати. Она смотрела на счастливые детские лица, потом выключала свет, и ей начинало казаться, что комната вновь наполнилась веселым беззаботным смехом. И Татьяна засыпала с улыбкой на лице. Счастливый детский смех - лучшее лекарство от бессонницы.

А еще донимали мысли о Пашке. Где-то он теперь? Как складывается его судьба? Доведется ли им снова быть вместе? И неужели он, ее Пашка, такой светлый, добрый, такой хороший ослик-Пашка мог совершить это?

У Татьяны даже в мыслях не поворачивался язык, чтобы выговорить это слово:

ПРЕ-СТУП-ЛЕ-НИ-Е.

Как возможно? Если бы только его увидеть, заглянуть ему в глаза: "Признайся, Паша, чистосердечно признайся - ведь ты меня обманул, обманул всех и меня в том числе. Ведь ты невиновен! И ничего такого не было!". И тогда, терзаемая неразрешимыми сомнениями, Татьяна ворочалась в кровати до утра.

А назавтра гример сокрушалась: "Танечка, что-то ты опять не в форме. Ну нельзя же так. Я, конечно, синяки под глазами замажу - в кадре будешь как огурчик. Но ты о себе подумай, здоровье свое побереги! Все-таки ты уже не девочка". Ах, зачем ей об этом напоминать? Зачем наступать на больную мозоль? Впрочем, в каждом возрасте, если его не бояться, есть своя прелесть. Красота, помноженная на женскую мудрость, - не так уж и плохо. В конце концов, она настоящая женщина, достойная любви и уважения. И в этом ее главный козырь перед малолетками-однодневками, выстраивающимися в очереди у постелей знаменитых кинопродюсеров.

Но вот и наступил долгожданный день. Последний кадр запечатлен на пленке.

И Колин всех благодарит.

Вечеринку устроили тем же вечером - зачем откладывать в долгий ящик? Тем более, что Ник Пейдж этой ночью улетал в Таиланд, где его ожидала новая роль и другая съемочная группа.

Пользуясь хорошей погодой, столы накрыли прямо на палубе "Адмирала Захарова": икра, лососина, водка - посиделки "а-ля рус".

"Эх, кабы русское простонародье всегда вот так икру ложками хавало - не страна бы была, а земля обетованная!", - подумала Татьяна. И все-таки чего-то на столе не хватало.

"Простой квашеной капустки, какую они с Лизаветой по-ихнему, по-приблудовски, квасили в деревне, с полевым тмином да клюковкой", - подумала Таня. В американских шопах и супер-пупер-маркетах этого деликатеса - днем с огнем. А если все же сыщешь, где-нибудь в рашен-шопе в Нью-Йорке на Брайтоне, то попробуешь - не то! "Нет, все-таки Россия и Америка - два далеких берега. И сколько мосты ни наводи, а соединить эти берега не получится".

Подавали и вино, и чисто в канадо-американском стиле барбекюшных пати обильно подавали и пиво, но Татьяна, русская душою, отклонила предложенный Колином бокал "Дон-Периньона", и отважно взяла в руки стакан с "беленькой". Выпили за успешное окончание работы.