Знаменитость
Шрифт:
Тот только хлопал глазами.
– Наверное, сами дверь открыли, – сквозь зубы прошипел Ёся. – Для таких замки не помеха. Он не виноват.
– Надо в милицию сообщить? – неуверенно спросил Витька.
– Какая там милиция, – промычал Алеша. Он сидел на подоконнике, обхватив голову руками. – Что мы им скажем? Что собрались ночью на подпольную запись? Так они нас и посадят. Нас с Ёсей по статье за тунеядство, а Серегу – за подпольное предпринимательство. А в зоне Бесу нас еще легче угандошить… Ты «скорой»-то что сказал?
Витька благоразумно сказал только про сильное кровотечение, не вдаваясь в подробности.
– Пацаны, мы пойдем, – с виноватой ноткой сообщил лидер рок-группы. – Вы врачей и без
– Не думал, что так получится, – я пожал ему на прощание руку.
И действительно, трудно было ожидать, что придется стоять здесь со сломанным носом, да еще держать на салфеточке два чужих отрезанных пальца.
В этот момент Ёсиф все-таки «поплыл». Мы еле успели его подхватить и уложить на продавленную кушетку, иначе он бы упал. Витька помчался за нашатырем, который вроде бы еще оставался в аптечке. Алеша положил голову скрипача себе на колени, чтобы держать ее повыше.
– Ты им, правда, должен? – спросил я его, когда мы остались фактически одни.
– Да кто бы знал?! – почти выкрикнул он в ответ. – Иногда перехватывал понемногу, между концертами. А уж откуда пять тысяч – это они сами насчитали. Не мог я столько денег истратить. А теперь видишь, как повернули. Откуда я теперь восемь тысяч возьму?..
И он заплакал. Тихо, беззвучно, затряс головой, уже не в силах справиться со слезами.
– Что это за Бес? – спросил я.
– Говорят «вор в законе», – подавил всхлипы Алеша. – Василич как-то говорил, что с ним работает. Что он защищает, если проблемы возникают, помогает разобраться если кто-то деньги за пленки не платит… Были слухи нехорошие, что даже среди воров этот Бес сволочью считается. Но я не думал, что Василич, вот так, на нас может его натравить. Сукой позорной становится Василич, а все деньги!..
Витька, наконец, приволок бутылек с нашатырем и вату. Начал макать ее в нашатырь, и подносить к носу сомлевшего Ёси. Но тот не реагировал.
– Это не сирена там? – прислушался Алеша.
Я распахнул дверь ДК. Действительно в ночи была слышна отдаленная сирена «скорой помощи».
– Едут! – обнадежил я.
– Ты пальцы его не забудь взять с собой, – напутствовал Алеша. – Придумай там что-нибудь, будто он сам порезался, по неосторожности.
– Что теперь делать собираешься? – еще успел спросить я. – Так и будешь всю жизнь в рабстве для этих гнид песни распевать?
– Не знаю, – Алеша старался не смотреть в глаза.
Часть 2. Без звука
8
Истомившиеся от жары и ожидания пассажиры плацкартного вагона уже не роптали. А только неотрывно смотрели в окна на мелькающие пригородные платформы – неопровержимые признаки приближения Москвы. Наш поезд прибывал на Ленинградский вокзал с опозданием на шесть часов. Незамысловатое путешествие, которое должно было занять только ночь, растянулось далеко за полдень следующего дня.
– Надо было «Красной стрелой» ехать, она меньше опаздывает, – в очередной раз упрекнул меня Алеша Козырный. Он сидел на нижней полке, сложив локти на потряхивающийся жесткий столик.
– Это никогда не угадаешь, – махнула рукой бабушка-соседка. – Нынче все они опаздывают. Это до революции, говорят, по поездам в деревнях часы сверяли…
Все это уже было переговорено в вагоне на десять раз.
Нас с Алешей опоздание поезда подводило не сильно. Главное дело, ради которого мы ехали в Москву, предстояло только завтра. Но волноваться из-за него я начал еще со вчерашнего дня. И еще раз, незаметно потрогал – в сохранности ли деньги. Восемь тысяч рублей были у меня зашиты в подкладку пиджака. Мы ехали выкупать Алешу из рабства. Вот только сделать это предстояло при таких обстоятельствах и в таком месте,
что мне все время было не по себе.– Ты уверен, что в Москве найдется у кого переночевать? – теперь уже я отвлек Алешу от созерцания первых кварталов столичной окраины за окном.
– Скажешь тоже? – обиженно пожал плечами певец. – У меня полгорода друзей. Они в очередь готовы стоять, чтобы приютить на ночь Алешу Козырного! А остальные полгорода – мои поклонники и поклонницы. Так что не боись! На вокзале ночевать не придется, – обнадежил он. – Все будут счастливы…
Сам-то я уже давно не был счастлив. С тех пор, как решил выкупать Алешины долги. Вчера, на питерском перроне мне казалось, что уезжаю из города, где уже просто не осталось людей, которым я не был должен! Не удивительно, что ни одного рубля я больше не собирался тратить на более дорогой поезд, или на выпивку, или на номер пусть даже в самой дешевой московской гостинице.
Прошло больше месяца с тех пор, как Бес ночью в ДК изуродовал руку скрипача Ёсифа. Каждый день, я всеми силами старался не вспоминать события мерзкой ночи. Потому что еще никогда раньше не испытывал настоящего, жгучего стыда. За то, что сам так испугался – впервые в жизни испытал панический страх, парализовавший меня, лишивший воли и достоинства. И за то, что все мы тогда, словно овцы, молча дрожали, позволяя этой тщедушной татуированной сволочи проделать с нами все, что он захочет.
Картины той ночи жгли мою память, упрямо всплывая перед глазами, стоило хоть на секунду отвлечься от дел. И если начистоту – я чувствовал себя виноватым за все, что там случилось. Это ведь я притащил всех на запись. Я все организовал. А кончилось кровью и тем, что все мы оказались в дерьме. Отомстить этому Бесу ни малейшей возможности у меня не было. Все-таки это жизнь, а не кино. Не в милицию же было идти? Или убивать этого урода-уголовника, как, наверное, принято по их законам? И руки коротки, да и такие мысли вообще не надо себе позволять.
Так я маялся, пока не пришел к единственному решению, которое помогло немного унять стыд. Надо просто продолжить начатое дело, не взирая, на бандитские угрозы. Записать этот чертов альбом, будет единственным достойным ответом на отрезанные пальцы Ёсифа и мой сломанный нос. Другого выхода доказать себе, что остаюсь человеком – пусть даже и сдрейфил тогда ночью – я не видел.
Короче, я решил любыми путями собрать эти восемь тысяч, и выкупить Алешу из кабалы. И когда он будет свободен от уголовной «крыши», сделать запись, которую мы собирались. Реализовать пленки. И так как по всем подсчетам моя доля в этом случае не могла быть меньше восьми тысяч – то их хватит, чтобы вернуть долги людям. Сам я при этом ничего не зарабатывал, но это уже не важно.
Поезд, наконец, остановился на вокзале. Проводники распахнули двери, впустив в вагоны порцию августовского привокзального воздуха, который язык не повернется назвать свежим. Толпа пассажиров, одновременно запрудивших перрон, стиснула нас и поволокла вперед на площадь трех вокзалов. В жаркой сутолоке человеческого муравейника я беспокоился все сильнее.
– Ну что, берем такси? – спросил Алеша.
– Ты сначала дозвонись – к кому мы с тобой едем, – возразил я. – Вот две копейки, вон телефон-автомат…
Между вокзалами очередь к будкам нескольких уличных телефонов-автоматов казалась такой бесконечной, что вызывала тоску. Я еще раз незаметно пощупал спрятанные деньги и решил, что пока Алеша звонит, мне лучше постоять в центре площади, подальше от толпы. Хотя, наверное, глупо бояться карманных воров, собираясь на сходку воровских авторитетов.
Именно такое мероприятие, тайно намечалось завтра в Москве. Я собирался попасть на него, используя чужие связи в блатном мире. Чтобы там, раз и навсегда, освободить Алешу от долгов, передав деньги Бесу.