Знаменитость
Шрифт:
– Вызывай! – велел я. – В квартиры стучись – может у кого-то есть домашние телефоны?
Маша немедленно принялась звонить и стучать в квартиру на первом этаже.
– Откройте! Надо вызвать милицию! У вас есть телефон? – кричала она.
– Ага, так прямо и открыл! – раздался из-за двери недоверчивый голос. – Может вас там целая банда приготовилась!
– У нас товарища убивают! – умоляла Старкова.
– Не надо мне никаких ваших товарищей! – отозвался сварливый голос.
– Сволочи! – не выдержала Старкова.
– Вот теперь точно милицию вызову! Еще и оскорбляют! –
– Стучись в другие квартиры, этажом выше, – велел я.
Старкова умчалась выше, и принялась молотить в двери и объясняться с хозяевами следующей квартиры на втором этаже.
На улице одна за другой хлопнули дверцы автомобиля. Я выглянул во двор. Взревел мотор и черная «Волга» уехала, выдав фонтан грязи из-под колес. Я не ждал, что бандиты отвалят так быстро.
Цепенея от нехорошего предчувствия, я бегом преодолел двор, и лестничные пролеты Витькиного подъезда. Дверь в квартиру стояла незапертой. Я еще успел подумать, что входить надо осторожнее – вдруг не все подручные Беса ушли? В квартире действительно мог остаться кто-то из бандитов.
Поэтому я с оглядкой сделал шаг в прихожую и позвал:
– Витек?! Ты здесь?
Никто не отозвался. Однако, показалось, как будто в комнате что-то шумнуло. Словно рассыпалась детская пирамидка из кубиков.
И тут я увидел кровь. На обоях в прихожей была смазана кровь. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять – здесь кто-то вытер о стенку окровавленную ладонь. Не в силах поверить в страшное, я ринулся в комнату. И сразу увидел источник недавнего шума.
Витька лежал в том небольшом пространстве, которое оставалось свободным на полу, между диваном и горой технического хлама. У него судорожно дрыгалась нога, попинывая носком коробку с радиодеталями, и они погромыхивали. Мой друг лежал на боку, завалившись лицом вниз. Алеши нигде не было.
Я бросился к Витьку, и повернул его. Зяблик зажимал рукой шею, и кровь пузырилась у него между пальцами. Он силился что-то сказать, но только всхлипнул и закатил глаза.
– Витя, держись! – заорал я в ужасе от одной только мысли, что мой лучший друг вот так, прямо сейчас может умереть у меня на глазах. Я даже не думал об ужасе потери. А просто панически боялся, самого мига смерти. Что сейчас, руками, поддерживающими Витьку, я почувствую его агонию.
– Двери не закрыл… – виновато пробормотал Витька и задергался от боли.
Я посмотрел вниз и понял, почему лужа крови из-под Витьки так быстро успела натечь под диван. Бок, на котором он лежал, тоже был располосован. И когда я попытался повернуть друга на спину – наткнулся на нож, валявшийся под ним. Это был тот самый нож-бабочка со сломанным лезвием. И я понял, почему Зяблик еще жив. Бес полоснул его этим коротким обломком, который не доставал до сердца. Оставив здесь, как визитную карточку тот самый проклятый нож, который я вернул бандиту, считая, что остроумно направляю погоню по ложному следу. Я в ужасе отшвырнул эту дрянь подальше за барахло – чтобы только не видеть.
Витька пришел в себя. Он жалобно переглотнул горлом,
силясь еще что-то сказать. На лице его, вместо обычного глуповатого румянца, растекалась землисто-серая бледность. Но он узнал меня. И пробормотал.– Я не отдал магнитофон!
– Что? – не понял я и почувствовал – кто-то еще один безмолвно стоит у меня за спиной.
Это был Алеша Козырный. Крови на нем не было видно. Он неотрывно глядел на Витьку и моргал глазами. На Алеше была распахнутая куртка – он только что вернулся с улицы.
– Может это просто рана? – умоляя о пощаде, спросил я Алешу.
Певец схватился обеими руками за голову, выронив авоську с бутылкой водки, которая со звоном разбилась и начала вытекать судорожными бульками, разводя на полу кровь нашего друга.
– Я только на минутку к таксистам выскочил, бутылку купить. Он за мной дверь не закрыл! Магнитофон паял – торопился… – в ужасе прошептал Алеша.
При слове магнитофон, Витька снова пошевелился.
– Не похож на магнитофон-то… На самом видном месте стоял. Без корпуса, по частям, – с трудом набирая силы для слов, не без злорадства выговорил умирающий. – Не догадались… Взбесились, – но тут Витьке стало, видимо, совсем больно. Он зажмурился и начал хватать ртом воздух.
В дверях квартиры показалась Старкова. Она беззвучно встала в дверном проеме, зажав рукой рот.
А Витька снова вернулся на мгновение.
– Возьми… – пробормотал он мне. – Там почти готово… Доделай…
Зяблик последний раз дернулся и умер.
И хотя я не был врачом, и впервые в жизни видел смерть так близко, я сразу понял, что мой друг мертв. И его уже не вернуть никакой реанимации, никогда. Эта жизнь только что закончилась. И еще я знал – что такого друга у меня больше никогда не появится. И как я мог не понимать этого всего несколько часов назад?
Я отпустил Витькино тело спиной на пол.
– Что теперь делать? «Скорую» вызвать, чтобы смерть зафиксировали? – я был совершенно растерян.
– Вам надо отсюда немедленно исчезнуть! – сказал Старкова. – Я милицию вызвала. Они приедут с минуты на минуту.
Она осталась единственной из нас, кто хоть что-то соображал.
– Забирай магнитофон, и уходим отсюда быстро! – велела она мне. – Витьке уже не помочь, а вас начнут трясти. В чем угодно обвинить могут…
Я понимал, что она права, но не мог сдвинуться с места. Алеша тоже сидел, глядя в одну точку, словно овощ-паралитик.
– Не по-человечьи, как-то уходить, – пробормотал Алеша. – Его же вместо меня убили. Со злости…
– А ты хочешь, чтобы Витя еще и бессмысленно погиб? – продолжала убеждать Старкова. – Он хотел, чтобы вы концерт записали. Потому магнитофон им не отдал. Не побоялся. Нельзя, чтобы все было зря…
Эти слова на меня подействовали. Через силу я поднялся, и осмотрел гору электронного хлама, заполнявшего Витькину комнату. Будучи дипломированным инженером-электриком, я просто обязан был вычислить, где же здесь валяется разобранный Витькин шедевр. Но это было не легко. Здесь громоздилось столько разобранной техники, что рябило в глазах. К тому же, все путалось в голове.