Знаменитые собаки
Шрифт:
После совершения такого поистине смелого поступка собака возвратилась к трупу своего хозяина и предалась горю. Она плакала и выла, лизала лицо и руки убитого воина. В таком состоянии она пробыла 22 часа без пищи и питья.
Товарищам ее хозяина досталось много труда, чтоб удалить собаку от трупа и увести ее с собой.
Храбрый Мустафа был приведен в Лондон и представлен королю Георгу II. По указу его была назначена пенсия на содержание отставного четвероногого героя.
Когда по возвращении из Италии французские войска совершили торжественное вступление в
Что ж это была за собака? И какова ее история? Почему она получила такую кличку? Когда в 1859 г. происходил бой в том селении, где жили хозяева собаки, то австрийцы, занявшие это селение, были вытеснены французами. Пули сыпались градом, ядра прыгали, разрушая все, встречавшееся им на пути, и в довершение бедствия австрийцы, отступая, поджигали дома, в которых не могли удержаться.
В самом разгаре опасности будущий Сольферино, которому предстояло выдержать впоследствии бесстрашно огонь на поле битвы, не зная, куда деваться, укрылся в ряды зуавов, где был в совершенной безопасности. После сражения собака стала ласкаться к французским солдатам. Они, прельстившись ее ласковым видом, накормили ее и оставили у себя. С этой поры собака уже не отставала от них. Ее начали обучать, и вскоре военное воспитание ее так усовершенствовалось, что не оставляло желать ничего большего.
Однако солдаты хотели употребить на что-нибудь полезное ее прекрасные способности: они вздумали из этой собаки сделать особого рода маркитанта. Тогда они снарядили ее так, как было сказано выше, но только в погребцах у седла находились не закуска и не напитки, а свернутые в трубку полотняные бинты для первой перевязки раненых на поле битвы до прибытия врача из походного лазарета. Тут же, в ящиках, находились и укрепляющие средства на случай обморока.
Верный Сольферино находился всегда подле готовых к сражению зуавов, и по первому знаку, по первому призыву собака быстрым бегом неслась туда, где требовалось ее присутствие на поле битвы.
Зуав, на обязанности которого лежала забота о Сольферино в мирное время, прохаживаясь с ним по улицам Парижа, рассказывал всем желающим послушать о подвигах этого умного животного.
Пленник Св. Елены в скучные дни своего заточенья любил вспоминать свое славное прошлое.
Граф Лас Казес, сопутствовавший Наполеону I в его заточении и возвратившийся оттуда в 1816 г., издал потом «Дневник Св. Елены». Вот что мы можем прочитать в этом дневнике. Вспоминая о своих великих подвигах в Италии, Наполеон I однажды рассказал следующее.
«Была прекрасная, безмолвная лунная ночь. В сопровождении нескольких товарищей я переходил поле битвы, с которого не успели еще убрать мертвых. Вдруг собака выскочила из-под одежды одного трупа, бросилась к нам и почти в ту же минуту с грустным воем возвратилась на прежнее место; она по очереди то лизала лицо своего хозяина, то бросалась к нам; она как будто просила о помощи и в то же время домогалась мести».
«Расположение ли
духа в эту минуту, — продолжал император, — или место, час, ночное время, действие само по себе или, наконец, я не знаю что, но дело в том, что ничто ни на одном поле битвы не произвело на меня подобного впечатления!..Я невольно остановился и смотрел на это зрелище. У этого человека, думал я, есть, может быть, друзья в лагере или в его роте, а он лежит тут, покинутый всеми, кроме его собаки!..
Какой назидательный урок дает нам природа посредством этого животного! Что такое человек! И как объяснить тайну его впечатлений! Я без душевного волнения назначал сражения, которые должны были решить участь целой армии; я хладнокровно видел исполнение приказаний, влекущих за собою погибель многих из нас, а тут я был взволнован, я был растроган криками и горем собаки!
Верно то, что я в эту минуту был снисходительнее к просьбе неприятеля, я лучше стал понимать Ахиллеса, отдающего тело Гектора плачущему Приаму».
Во время Итальянской войны (окончившейся при Сольферино в 1859 г.) один полк французских солдат сел на суда в Алжире, чтобы отправиться в Геную, но при этом представилось следующее затруднение.
Было строго запрещено брать на суда собак; загоревали солдаты, имевшие любимых собак. Трудно было обмануть бдительность начальства.
Известно, что при переходе на судно солдаты идут следом друг за другом, по выкличке; почти не было никакой возможности перейти на судно незамеченным, однако придумали следующее средство, чтобы переправить собак.
Барабанщики разобрали свои барабаны и спрятали в них лучших и, разумеется, самых крошечных собачек испанской породы.
Туту попала в это число за свои заслуги и по своему росту. Эти бедные животные, свернувшись клубочком, едва дышали спертым воздухом, проходившим в небольшие отверстия, находившиеся возле веревочек, натянутых на ослиную кожу.
Полк выступил. По обыкновению по доске проходили без музыки. При такой отправке идут вольнее и каждый барабанщик или трубач, вместо того чтобы идти впереди полка, становится в свою роту. Но полковнику захотелось проститься с Африкой при звуках музыки.
Дали приказ всем трубачам и барабанщикам стать впереди колонны и сыграть веселую пьесу. Можете себе представить, какое лицо сделали барабанщики, имевшие в барабанах собак. Заиграли одни трубы; полковник удивляется и требует, чтобы им аккомпанировали и барабаны, но барабанщики стоят неподвижно. Полковник сердится. Надобно повиноваться! Множество народа прощалось с солдатами громкими восклицаниями «виват!» Самое приличное прощанье с людьми, идущими навстречу смерти. Старший барабанщик, заметив, что полковник нахмурился, понял, что шутить нельзя… по данному знаку начинается барабанная дробь.
Но, о удивление! Среди барабанного правильного боя раздается страшный вой собак. Начинают осматриваться — ничего не видно. Барабанщики, раз начавши, не останавливаются, и чем громче раздается лай, тем сильнее они барабанят; это был просто адский шум.
Все начали отыскивать воющих собак, но их нигде не было видно. Наконец, к общему изумлению, выпадает из одного барабана собака и, перевернувшись, стремглав убегает; испуганная до безумия, она прорвала когтями кожу барабана, чтобы выскочить вон.