Знание-сила, 2002 №07 (901)
Шрифт:
Компании, сделавшие капитал на вывозе продуктов низких переделов, заявляют сейчас об интересе к производству товаров народного потребления. Если они действительно вложат в это свои капиталы, они захотят их приумножить и иметь с них прибыль. Тогда им придется позаботиться о создании устойчивого платежеспособного спроса. Им придется – чуть ли не впервые в отечественной истории – заботиться о том, чтобы мы с вами, дорогие читатели, побольше приобретали и потребляли. Придется создавать «общество потребления». Лично я не против.
Знакомое «новое корыто»
Принято считать, что «человек ищет, где лучше» – будто желания его ненасытны, а их направление определенно. На самом
Уже ряд лет наши опросы демонстрируют удивительно стабильное соотношение между реальным и желаемым («чтобы жить нормально») уровнями доходов. Так, в докризисном 1997 году «нормальный» доход превышал реальный в 3,2 раза, в 1998 году (до августа) – в 3,4 раза, а после кризиса – в 4,3 раза, в 1999 и в 2000 – в 3,9 раза.
Если бы в распоряжении опрошенных (1997 год) оказалась «крупная сумма денег», каждый третий просто потратил бы ее на текущие нужды, немного меньше – на покупку дома, квартиры, каждый пятый – на лечение, 14 процентов предпочли бы купить дорогие веши, 13 – автомобиль; по 9 процентов опрошенных отметили расходы на образование и на развлечения, отдых. При близкой постановке вопроса («если бы у Вас было достаточно денег…») список открывают телевизор, холодильник, стиральная машина (около половины опрошенных), а завершают компьютер и неистово пропагандируемые пластиковые окна.
Как видим, полет массового воображения даже в прожективной ситуации, без денежных ограничений, не слишком отрывается от «земных» реалий. Первым, что просит человек у счастливого случая, оказывается хорошо знакомое «новое корыто», которое сейчас называется автоматической стиральной машиной.
Впрочем, что мы все о материальном… Летом 2000 года мы выясняли, какой уровень образования человек считает для себя достаточным. Выяснилось. что знаменитое социологическое «правило Матфея» («имущему дастся»…- в том смысле, что запросы растут по мере их удовлетворения) тут не работает: удовлетворенность растет в прямой пропорции с полученным образованием ( люди с дипломом вуза и не хотели бы большего – например, получить еще одно образование, специальность или квалификацию), неудовлетворенность – в обратной пропорции. Есть тут некий предел желаемого, для большинства это среднее образование, школа. Кстати, в последние годы большинство в нашей стране училось 11 лет, и эта цифра не подвержена колебаниям.
Предел ощущается не только в запросах, но и в «предложении», в готовности работать с определенным напряжением. Большинство опрошенных неизменно утверждают, что работают не в полную силу, и лишь немногие в последние года стали работать интенсивнее. В 1994 году 39 процентов (против 11) утверждали, что сами могли бы работать «больше, лучше, чем сейчас»; в 1997 году это соотношение составило 67 процентов против 14.
Вряд ли стоит сводить объяснение этого к ссылкам на дурную национальную генетику и трудную историю (хотя в 1997 году более половины наших собеседников назвали «лень» главной отрицательной чертой россиян). Вот ключ к более реалистическому объяснению: только 3-4 процента опрошенных в нескольких исследованиях последних лет указали, что их заработки зависят от собственного труда, остальные ссыпались на государство, правительство, начальство, положение предприятия и т.д. Отсюда и стабильность установки на небольшой, но гарантированный заработок, который неизменно оказывался более предпочтительным, чем хорошо оплачиваемая, но напряженная работа или риск ведения собственного дела.
Так возникает заколдованный круг нереализованных возможностей- Вынужденные – скорее обстоятельствами, чем привычкой, – предпочитать скромные гарантии и невысокие доходы (таких 60 – 65 процентов) составляют массовую опору заколдованного круга и консервативной ностальгии. «Ограниченная»
отдача (работа средней интенсивности) закрепляет ограниченность запросов. И отсюда – «достаточный» уровень фактической удовлетворенности людей своей работой, зарплатой, жизнью в целом. На словах, по данным опросов и согласно обыденным наблюдениям, доля людей, отмечающих, что их вполне или в основном «устраивает жизнь, которую они ведут», невелика – 3 процента в 1994, но уже 18 процентов – в 2000 году. На деле же она гораздо больше, так как доля тех, кто реально рискует, стремясь изменить жизнь, то есть что-то предпринимающих в этом направлении, весьма мала.Какие цели ставят перед собой современные семьи: выжить, пусть на самом примитивном уровне? Жить не хуже или лучше большинства сограждан? Жить так, как живет средняя семья в Западной Европе, США? Лучше, чем средняя семья на Западе?
Несколько последних лет варианты распределяются весьма стабильно. Около половины хотят жить просто не хуже окружающих; каждый пятый (пенсионеры, люди с низким образованием, из мелких поселений) ориентированы на выживание. На западные образцы равняются, наоборот, самые молодые, образованные, жители крупных городов.
Удивительно другое: и предприниматели, и руководители, и служащие нередко сводят свои цели к выживанию, как и пенсионеры; видимо, они вкладывают в это понятие разные смыслы. И еше: предельными амбициями отличаются вовсе не предприниматели, как можно было бы ожидать (только 3 процента из них хотели бы «жить лучше западных семей»), а руководители (почти каждый десятый).
Потому, как люди оценивают свой социальный статус и материальное положение, можно выделить достаточно резко обособленные три группы: высшую (8 процентов), среднюю (60) и низшую (32 процента). Средний статус наиболее динамичен (наибольшие ожидания перемен, в основном к лучшему) и все последние годы остается доминирующим. Только не следует забывать: речь идет о субъективной оценке движения статусов, масштабах и устойчивости ориентации на «средний уровень». Это никоим образом не «средний класс» или «средний слой», это просто определенный тип самой массовой ориентации, сводящейся к стремлению быть «как все» или «не хуже других».
«Научные открытия и теории» (в % к числу опрошенных в каждой стране; март 1995 г.)
Стремление повысить свой общественный или потребительский статус обычно предполагает не просто отталкивание от «середины», но равнение на некоторый повышенный образец (интересов, благосостояния и так далее). Носители такого образца – либо отечественная элита, либо – особенно когда происходит модернизация – влиятельная западная «середина».
Наша элита не способна задать образцы, которые были бы востребованы обществом, прежде всего потому, что она (по крайней мере ее массовая часть – «социальная элита») действует в том же «заколдованном круге», что и общество в целом. А элита «высокая» (оторвавшаяся от среднего уровня по претензиям, возможностям и доступу к благам) уже по одному этому положению вызывает скорее массовое раздражение, чем желание следовать ее образу жизни. А когда такое раздражение еще и подпитывается. и прямо организуется властью, оно довольно легко переходит в агрессию против «новых русских», «олигархов», «расхитителей народного достояния». Агрессивный популизм всегда служил надежной опорой и питательной средой для авторитарных режимов. Развитие ситуации на российской политической сцене в последнее время это еще раз подтверждает.
Богатым завидует большинство (и само признает это в опросах). Казалось бы, это нормально. Но какая именно зависть? Ближе всего к богатству как предмету зависти по частоте упоминаний оказывается удача, а дальше – высокий статус. Можно полагать, что перед нами скорее «зрительская», чем деятельная («белая») зависть. И почему-то очень редко завидуют умным, сильным или свободным, независимым – должно быть, тоже потому, что это деятельные ценности. А зрительская зависть легко превращается в агрессивную, «черную».