Знание-сила, 2005 № 11 (941)
Шрифт:
Серж пробовал меня подгонять, делая рукой такое движение, будто легонько пошлепывал по попке младенца, но я ничем его порадовать не мог.
Опустились сумерки, легкий туман заколыхался над водой, в парке зажглись фонари и заиграла музыка. Нарядные парочки, явившиеся на танцы, случайно забрели на трибуны нашего бассейна и с недоумением или равнодушным сожалением глядели на мою голову, неприкаянно и одиноко черневшую посреди бассейна, потому что остальные отплавали, переоделись и бегали по парку, слегка заигрывая с «непарными» девушками, которых на танцах и вокруг них всегда больше чем достаточно.
Все эти маленькие радости были не для меня.
Наконец, все кончилось. Сочувствующий и тоже мелко дрожащий Стасик подал мне холодную руку и помог выйти из воды. Ноги съезжали, колени стукались о края ступеней. Одевался
Ужин меня совершенно не согрел, потому что повар, стараясь пораньше освободиться, придумал холодное меню: винегрет, сырники со сметаной и стакан холоднющей простокваши. На наши протестующие крики (я кричать не мог, зато яростно стучал на повара зубами) он ответил, что пища греет не температурой, а калориями, и что меню у него утверждено свыше. При этом показал на Лютое Сердце.
Спорить было бесполезно, и мы устремились в спальни (мы готовились к соревнованиям и жили на загородной базе, там ели и спали).
Только укрывшись двумя одеялами я немного согрелся и заснул. Снились мне всякие плавательные кошмары (например, кто-то требовал, чтобы я плыл баттерфляем, но греб одной рукой), снился Лютое Сердце, купающийся в бассейне с холодной простоквашей, и даже Ниагарский водопад, который надо было как-то преодолеть.
Но молодость брала свое. Утром я проснулся бодрым и свежим, побежал седлать лошадь для тренировочной скачки. Достался мне мой любимый гигант Патруль, который, не спеша, вывез меня в солнечный утренний лес, напоенный свежестью и ароматом. Потом конь надежно нес меня на своей широченной спине, с которой нельзя было свалиться даже в лихом галопе. Но каждая минута приближала вечер...
Так начался этот ужасный для меня «месячник» обучения скоростному плаванию. Я мазался толстым слоем вазелина, и по воде от меня расходились масляные радужные круги, как от дырявого танкера. Пробовал вместо послеобеденной дремы бегать перед тренировкой в двух теплых костюмах - до испарины, пил горячий чай из термоса... Но холодной воды было слишком много.
В своих мечтах я рисовал нереальные картины полного высыхания бассейна, болезни Лютого Сердца, создания утепленного гидрокостюма и даже изъятия плавания из пятиборья.
Увы, это были только мечты... Правда, один раз я заболел - чем-то отравился и три дня пролежал дома, в тепле и покое, питаясь сухариками и киселем. К болям в животе и прочим неприятностям я относился с иронией — пусть сильнее болит, тогда дольше не надо будет плавать!
И все-таки, выздоровев, отправился на свою Голгофу. Никто не заставлял, не уговаривал. Еще и волновался, что пропустил три дня тренинга.
Прошло много лет. До сих пор я не люблю купаться после пяти вечера - ни в теплом море, ни в прогретой солнцем мелкой речушке. А первое время я и смотреть на воду не мог если ее было больше, чем в чайном блюдце. Пусть уж она сама по себе, а я сам по себе.
А тогда... Тогда, на соревнованиях, которые проходили в закрытом теплом бассейне, все мы, даже сильные пловцы, показали неважные результаты. Нам было душно, жарко, вода удушающе пахла хлоркой. Так, наверное, чувствует себя в зоопарке белый медведь, купающийся в теплой воде у своей клетки. Противно, но публика смотрит.
Давно ушли в прошлое честолюбивые мечты. Чемпионской скорости я не приобрел. Но и сейчас, поднатужившись, могу проплыть километра полтора, а то и два, не обращая особого внимания на воду, заливающую уши, на прочие мелкие неудобства. Но... незачем мне столько плыть, незачем, да и негде. Но сознание этого «могу» для меня очень важно и гораздо ценнее для моего «я», чем любые способности, дарованные природой просто так.
Календарь ЗС: ноябрь
250 лет назад, 1 ноября 1755 года, в Лиссабоне произошло одно из самых страшных в истории человечества землетрясений, унесшее до 60 тысяч человеческих жизней и, по существу, стершее с лица Земли португальскую столицу.
200 лет назад, 3
ноября 1805 года, «по неосторожности гардеробмейстера» перед самым началом спектакля в Москве сгорел трехэтажный каменный с тесовой крышей Петровский театр на 1500 мест, названный так, поскольку фасадом он выходил на улицу Петровку. Петровский театр, открывшийся в самом начале 1781 года, стал преемником Знаменского театра (на ул. Знаменке), открывшегося в 1778 году и «по неосторожности служителя» тоже сгоревший в марте 1780. Преемником же Петровского театра стал выстроенный к 1825 году Осипом Бове на том же месте огромный новый театр, который стали называть «Большим», так как по размерам он уступал тогда только миланскому оперному театру «Ла Скала». Ко огонь не пощадил и это замечательное сооружение: мартовским морозным утром 1853 года он «по неосторожности ламповщиков» загорелся и на третьи сутки безуспешной борьбы с пламенем превратился, как писали газетчики, в подобие развалин римского Колизея. И все же вновь «возрожденный из пепла» Большой — в том виде, в каком он существует по сей день, — открылся в сентябре 1856 года.100 лет назад, 4 ноября 1905 года, в Москве прошла монархическая манифестация, сопровождавшаяся избиением рабочих и нападением черносотенцев на университет.
550 лет назад, 6 ноября 1455 года, в Майнце (земля Рейнланд-Пфальц нынешней ФРГ) был оформлен акт, зафиксировавший приоритет Иоганна Гутенберга в изобретении книгопечатания. Этот документ является самым ранним и единственным точно датируемым свидетельством создания Гутенбергом технологии книгопечатания.
525 лет назад, 11 ноября 1480 года, спустя 100 лет после Куликовской битвы Русь наконец освободилась от ига Орды: после месячного «стояния на Угре» (Угра — левый приток Оки, впадающий в нее у Калуги) ордынское войско, пришедшее покарать Москву за отказ платить дань и занявшее позиции на одном берегу Угры, так и не решилось напасть на стоявшие на другом берегу замерзшей реки русские полки и отступило.
400 лет назад 15 ноября 1605 года, в Лондоне был раскрыт заговор, ставивший своей целью убийство короля, министров и членов британского парламента. Заговорщики, фанатичные католики, озлобленные утеснением своей веры королем Яковом I Стюартом, склонившимся на сторону англиканской церкви, запланировали устроить взрыв во время торжественной церемонии открытия монархом очередной парламентской сессии и еще с весны припасли в подвале Вестминстерского дворца, под залом палаты лордов, около 30 бочек с порохом. Однако заговор, вошедший в английскую историю как «пороховой», провалился. За четверо суток до «дня Ч» в подвале дворца был арестован один из заговорщиков го имени Гай Фокс, который и должен был привести в действие «самодельные взрывные устройства». На следующий день он, не выдержав страшных пыток, выдал и всех сообщников, и планы операции и спустя 3 месяца вместе с другими заговорщиками был казнен. Годовщину раскрытия заговора в Англии до сих пор принято весело праздновать ритуальным сожжением чучела Гая Фокса.
100 лет назад, 15 ноября 1905 года, умер Иван Михайлович Сеченов (р.1829), ученый-физиолог — по выражению И.П. Павлова, «отец русской физиологии», член-корреспондент и почетный член Петербургской Академии наук. Важнейшее научное достижение Сеченова — разработка концепции рефлекторной природы сознательной и бессознательной деятельности человека, доказательство физиологической подосновы явлений психики. Его классический труд «Рефлексы головного мозга» с огромным интересом был встречен российской интеллигенцией.
150 лет назад, 18 ноября 1855 года, великий английский путешественник, исследователь Африки и миссионер Дзвид Ливингстон, первым из европейцев увидел грандиозный африканский водопад, в честь британской королевы названный Викторией.
100 лет назад, 20 ноября 1905 года, женатый на дочери богатейшего российского золотопромышленника генерал- майор в отставке Альфонс Леонович Шанявский подписал завещание с предоставлением средств на создание в Москве народного университета, для поступления в который не требовались бы ни аттестат зрелости, ни диплом. Спустя три года во временном помещении открылся первый факультет, а еще через три года, уже после смерти генерала, на Миусской площади было освящено здание Московского народного университета им. Шанявского.