Знай, что я люблю тебя

– Ты готов встретиться с матерью, верно?

Он кивнул, прикусывая губу, отвернувшись и задумчиво разглядывая пляж в самом низу, где развились люди в легких ветровках несмотря на прохладу первых майских дней.

– Знаешь где она живет? – снова спросила Раиса, подойдя ближе и Ярослав посмотрел на нее озорным взглядом.

– Знаю. Но встретимся мы не там.

– А где? – удивилась, переплетая их пальцы в замок, взглянув в лицо хмыкнувшего Тасманова.

– Для этого пришлось позвонить ей посреди ночи. Задать один единственный вопрос и получить ответ. А затем найти одно местечко, куда уверен, никто не заглядывал уже почти десять лет, назначив там встречу, - улыбнулся, вспоминая ночной звонок ошарашенной, едва проснувшейся Инге. Это был душевный порыв после разговора с Ириной. Ничего кроме приветствия, ее тихого: «Ярослав» и его собственного вопроса:

– Ты все еще хочешь увидеться?

Она хотела, а он почему-то в этом не сомневался. Скорее задал вопрос, потому что сказать больше было нечего. Но место для их общения выбрал сам, то, которое Инга, как и сам Тасманов, избегала много лет.

– Где же?

– На могиле Марселя Георгиевича Суздальского. Моего отца.

Глава 25 - В пропасти твоих воспоминаний

На центральное хабаровское кладбище можно было доехать на первом маршруте троллейбуса. День выдался мрачный, хмурое небо грозилось вот-вот сдобрить головы нерадивых прохожих неприятной моросью, а прохладный ветер пробирался под легкие куртки и ветровки, пробирая до самых костей. Пока ехали молча, Раиса долго не могла найти слова, чтобы сказать хоть что-то. Любая фраза, какие-нибудь поддерживающие предложения, способные вытянуть Ярослава из задумчивости, с которой он смотрел в окно, глядя на проносящийся мимо транспорт и дома, что они проезжали.

Ничего. В голове пустота, на душе тоска, а в руках букет из роз в количестве равном 24 штукам.

Время для посещения не самое лучшее: после обеда. Ближе к вечеру, они могли попросту не сразу найти могилу Марселя Суздальского, получив информацию от ритуальной службы при городском морге. Как, когда Ярослав успел обсудить с ними этот вопрос - девушка не знала. Да и не очень хотелось, учитывая все обстоятельства. Наверняка задавались вопросом о беспечности единственного сына мужчины, не пожелавшего похоронить его с достоинством и предоставив это на поруки государства.

– Говорят, у вас куча творческих людей похоронено, - подала голос, стараясь не думать о том, как все пройдет дальше.

– Погибшие в Чечне, разбившиеся на самолетах, умершие при исполнении, расстрелянный по приказу НКВД Задверняк. Куча всего, - отозвался Ярик, не отрываясь взгляда от улиц за окном, пожимая плечами. Немного сжала пальцы, слыша тихое шуршание крафт-бумаги, вздыхая едва слышно.

– Думаешь она придет? – вновь задала вопрос. Внимательно глядя на красивый профиль, пока он не повернулся. Горько усмехаясь.

– Придет. Потому что нам всем есть что ему сказать.

Первой их встретила белая небольшая часовня, располагающаяся у самых ворот кладбища. Дальше план-схема, показывающая разделение огромной территории на сектора: кладбище хабаровчан, мусульманский сектор, небольшой участок, выделенный под японские захоронения. У самой часовни в серой куртке, прижимая к груди несколько гвоздик стояла Инга. Ее взгляд, устремленный на крест в куполе был рассеян и немного печален. Она перекрестилась, поправляя на голове коричневый платок, обернувшись в тот момент, когда они почти подошли. Словно почувствовала, слабо улыбнувшись Ярику. Но не делая попыток подойти.

– Здравствуй, Ярослав, – тихий голос, от которого сердце сжалось у Раи, при виде этой несчастной женщины. Будто с того момента. Как они виделись в последний раз она стала еще печальнее и старше на десяток лет, теряя последние силы, практически прекратив цепляться за собственную жизнь.

– Здравствуй… - начал Тасманов, но запнулся. Так и не сказав заветного слова «мама» в ответ получив устремленный на асфальт взгляд.

– Пойдемте? – выдохнула Раиса, облизнув пересохшие губы, бросив взгляд на небо с которого упала мокрая капля прямо на щеку. – Кажется, начинается дождь.

– Да, верно, - спохватилась Инга, засуетившись, едва не выронив гвоздики, судорожно пытаясь удержать их и большой коричневый баул, являющийся по недоразумению сумкой. – Я на всякий случай взяла тряпочку. От грязи там протереть, печенье… - она запнулась, поймав на себе похожий на ее собственный взгляд голубых глаз, прошептав:

– Прости.

Тасманов ничего не ответил, молча шагнув к воротам, забирая у Раисы букет и протянул руку матери, заметив мелькнувшее на лице удивление.

– Сумка, - произнес четко. – Она тяжелая, давай понесу.

Передала почти не раздумывая, позволяя идти первым, здороваясь с похмельным сторожем у сторожки, мутным взглядом, окинувшим троицу, остановившего маслянной взгляд на ногах Кошкиной.

– Ик… пара часов до закрытия. Поторопитесь, я вас там искать не буду. Ворота закрою и усе, - буркнул, скрывая обратно в небольшом деревянном здании, захлопнув за собой дверь. На территории их первым делом встретили могилы поэтов Виктора Еращенко и Петра Комарова, писателя Всеволода Иванова, художника Даниила Шофмана и композитора Юрия Владимирова. Братские могилы, поросшие маленькими молодыми деревцами с увековеченными навек именами тех, кто отправился в мир иной. Тропинки и дорожки, ведущие к выточенным из камня лицам многих творческих людей, поселившихся в зарослях молодых березок да колючих кустов, едва начинающих распускать молодые зеленые листья. Здесь даже воздух был иным, сама атмосфера покоя, редкие едва слышимые голоса бродящих людей, приехавших помянуть родственников, друзей и близких.

Они двигались вглубь мимо семейного захоронения директора Дальневосточного художественного музея с его супругой через многочисленные могилы, ухоженные и не очень. Как, к примеру, завалившийся памятник писателя Владимира Русскова, повредившего ограду рядом с небольшим каменным крестом с едва стершейся надписью: «Чинарева Тамара Владимировна. 1949-1997».

– Кажется, сюда, - отозвался Ярик. Впервые подав голос за эти тридцать минут, что они плутали по многочисленным дорожкам да тропам, забредая все дальше в царство некоторого запустения и уныния. Он ориентировался на нарисованную на листке карту, ища нужное место. Они бы еще долго бродили, если бы вдруг основная дорога ведущая по сектору не уперлась в стену спецкомбината, а, узкая тропинка вывела к другим захоронениям, расположенным вдоль кирпичной стены. Здесь, под небольшим железным памятником без каких-либо украшенный, уже изрядно покрывшимся местами коррозией, встретил свое последнее пристанище Суздальский Марсель Георгиевич. Судя по годам, он умер довольно рано – всего лишь 47 лет. Ни слов о памяти, ни цветов, ни ограды. Только пожухлая прошлогодняя трава, сорняки и просевшая немного неухоженная могила.

Раиса озадаченно наклонила голову, оглядывая, пытаясь среди покосившихся оград да парочки похожих памятников отыскать хоть какое-нибудь место, дабы присесть, однако Ярослав уже опустился на корточки. Стянув перчатку и коснувшись оплетающих памятник сорняков, принялся выдирать их, пока обе женщины стояли рядом. Они молчали, он тоже, а атмосфера вокруг становилась все более гнетущей вместе с портящейся погодой.

– Я пройдусь немного, ладно? – решилась Раиса, зябко поежившись, посмотрев на смотрящего на памятник Ярослава.

– Недалеко, - отозвался, подняв на нее взгляд и девушка, кивнув, шагнула в сторону, оглянувшись лишь тогда, когда оказалась достаточно далеко, чтобы видеть, но не слышать. Иногда такие разговоры касались лишь двоих, как сейчас. Потом они обязательно поговорит, но в данной момент Тасманов должен был сделать это без нее.

– Наверное, стоило бы поменять памятник, - первым нарушил тишину Ярик, отряхнув руки от земли с травой, продолжая смотреть на выбитое имя с немного стершейся краской. – Ограду сделать, могилу поднять. Проседает.