Зной пустыни

Повинуясь советам старейшин, Алан рассчитывал со временем полюбить девушку своего племени, которая пройдет испытание и докажет, что у нее есть характер и мужество. Он женится на ней, у них будет много детей, которых они воспитают как истинных апачей.

Но потом он встретил Лиз.

— У тебя такой отсутствующий вид, словно ты далеко-далеко отсюда, — сказала она, входя в спальню и прикрывая дверь. — Что-нибудь случилось?

— Нет, я думал о нас. — Алан не хотел испортить этот необычный вечер необдуманным действием. — Мне нужно поговорить с тобой о нашем будущем. Но сначала прими вот это.

Он протянул Лиз коробочку, и ее неподражаемые глаза раскрылись от восхищения.

— Алан, какая прелесть! — радостно воскликнула она, застегивая колье на шее.

Сдерживая желание немедленно заключить ее в объятия, он разлил шампанское и протянул ей бокал.

— Весь вечер я ждал этого момента, чтобы поговорить с тобой. Давай сядем.

Лиз поставила свой бокал и прижалась к Алану.

— А я сначала хочу как следует отблагодарить тебя.

Отвечая на страстный поцелуй, она слегка приоткрыла губы, и Алан сразу воспользовался этим, кончиком языка мягко, но настойчиво проник в ее рот, нежно исследуя его потаенные уголки. Потом осторожно сжал зубами ее язык и слегка всосал его. Игра длилась бесконечно, словно он никак не мог насытиться возлюбленной. А Лиз уже горела от желания. Прижавшись к Алану всем телом, она чувствовала его твердую, бешено пульсирующую плоть, таяла на огне, который бушевал в ее крови, и жаждала, чтобы его погасили.

Алан вдруг разжал объятия и отступил на шаг.

— Не спеши. У нас впереди вся ночь.

Пока Лиз старалась унять неистовое биение сердца, он расстегнул рубашку, и она с нетерпением ждала, когда наконец увидит мускулистый, как у Давида, торс. На темно-бронзовой груди не было ни единого волоска. Поначалу это очень удивило и озадачило Лиз, но теперь бледное, заросшее волосами мужское тело вызвало бы у нее лишь отвращение. Она шагнула вперед и принялась ласкать его мощную грудь, касаясь моментально затвердевших сосков.

— Теперь моя очередь, — сказал Алан.

Горячие пальцы нежно пробежали по ее шее, спускаясь все ниже, обжигая огнем блаженства, пока не скользнули в ложбинку грудей.

Почему нежные прикосновения рождают столь болезненные вспышки желания? Ощущая животом его возбуждение, Лиз завела руки за спину и расстегнула молнию.

Платье скользнуло на пол, и она осталась лишь в трусиках, ажурном поясе и черных чулках. Интимные детали туалета всегда действовали на Алана. Хриплый стон подтвердил, что ее выбор был верным.

— Как ты прекрасна! — шептал он, осторожно сжимая мощными руками ее грудь. Потом начал поглаживать круговыми движениями, едва прикасаясь к коже. Лиз с дрожью нетерпения ждала, когда его пальцы достигнут места, которое буквально сгорало от жажды ласки. Нежно-розовые соски мгновенно напряглись, едва он стал пощипывать и потирать их.

— Ты сводишь меня с ума, — прошептала она.

— Леди, это чувство взаимно.

Он слегка прикусил один сосок, продолжая ласково пощипывать и потягивать другой. Вид бронзовой щеки, припавшей к ее груди, отозвался в ней новым спазмом желания.

— Сильнее!

Зубы нежно сомкнулись вокруг соска, вызвав у Лиз волну наслаждения, граничившего с болью. Оторвавшись от одной груди, Алан тут же занялся другой. Когда оба соска набухли и покраснели, он откинул назад голову, любуясь плодами своих трудов.

Лиз опустила глаза и увидела, что брюки стали ему тесны.

— Лучше разденься, — сказала она, кладя руки себе на грудь.

Этот жест всегда выводил его из равновесия. Он сбросил одежду. Освобожденный член был так напряжен, что причинял ему боль, и Алан с трудом удержался от того, чтобы швырнуть Лиз на пол и овладеть ею. Но ведь самое сильное наслаждение состоит в возможно более долгом воздержании от наслаждения.

— Ты готов любить меня? — Ее глаза сверкали, в уголках рта затаилась манящая улыбка.

— Не совсем, ты еще одета.

— Ну, это секундное дело.

— Оставь чулки и пояс, сними только трусики.

Когда она выполнила его просьбу, он отступил на шаг и полюбовался результатом. Блестящие черные чулки и ажурный пояс оттеняли молочную белизну ее бедер, подчеркивали нежную округлость живота и впадину пупка. Алан не отрываясь смотрел на маленький холмик, покрытый завитками цвета темной меди. Не в силах больше сдерживаться, он поднял Лиз на руки, отнес на кровать и принялся исследовать места, к которым был прикован его взгляд, губами, языком, руками…

Ее соски набухли. Он слегка приласкал, и она тут же среагировала, начав гладить руками его член. Эти прикосновения довели его почти до экстаза. «Нет, нет, еще рано», — подумал он, стиснув зубы. Сегодня он должен доставить ей ни с чем не сравнимое наслаждение. Он осторожно отвел ее руку и положил на курчавый холмик. У него свело ноги от желания.

— Сейчас я вложу в тебя свой палец, — сказал Алан, — и я хочу, чтобы рядом с ним был и твой палец. Ты должна почувствовать то же, что чувствую я.

Раздвинув половые губы, он, как опытный гид, повел Лиз в глубину ее собственного естества, где было тепло, скользко и влажно. Ее тело напряглось, готовое к пароксизму страсти.

— Ты хочешь большего?

— Да, да, да!

Тогда он зажал два ее пальца своими и ввел все четыре внутрь, зачарованно глядя, как темная и белая руки все глубже входят в широко раскрытые ворота дворца страсти. Сначала Алан вводил пальцы на всю глубину и медленно, словно нехотя, возвращал обратно. Ее дыхание стало учащаться, и ему в такт он ускорил свои движения.

Приподнявшись на подушках, зачарованная Лиз наблюдала за приближением оргазма. Мышцы сократились, охватив сплетенные пальцы. Закрыв глаза и исступленно выкрикивая имя Алана, она достигла той степени наслаждения, когда дающий и принимающий сливаются воедино.

Волна схлынула. Он взял ее руку и начал целовать влажные пальцы. Потом, отодвинувшись в изножье кровати, он стал ласкать ее языком, К изумлению Лиз, в ней опять проснулось жгучее желание.

Алан в изнеможении лежал на подушках. Хотя витавший в спальне запах страсти был ему приятен, все же следовало встать и принять душ. Но у него не было сил. И судя по тому, как Лиз, свернувшись калачиком, прижалась к нему, сил не было и у нее.

Но время наслаждения прошло, настало время серьезного разговора, к которому Алан готовился много лет.

— Ты спишь?

Она заворочалась, придвигаясь к нему еще ближе.

— Почти. Ты знаешь, как убаюкать женщину.

— Давай сядем. Нам надо поговорить.

Она застонала.

— А это не может подождать до утра?

— Нет, не может.

— Будь умницей, дорогой, уже четвертый час, — пробормотала она, зарываясь лицом в подушку.

— Это очень важно, Лиз.