Знойные ветры юга. Часть 1

— Вон твоя лодка, — мотнул головой Коста. — Рыбаку заплачено. Он перевезет тебя на тот берег, в Галату. Там ты будешь жить месяц, не меньше.

— Месяц? — удивился Миха. — А что я там делать буду?

— Не попадаться никому на глаза, — пояснил Коста. — Оденься попроще и сними угол в какой-нибудь дыре. Хорошую одежду спрячь и никому не показывай. Пригодится еще.

— А деньги? — вскинулся Миха. — Ты мне пять номисм обещал.

— Получи, — Коста вытащил из мешка увесистый кошель. — Тут мелкое серебро и медь. Деньги зарой в горшке и трать понемногу. Если тебя увидят с кучей серебра, то ты уже на следующий день будешь висеть над жаровней, вонять обожжеными пятками и отвечать на неприятные вопросы.

— Это я и сам знаю, — нахмурился Миха. — Не дурак. Меня за этот кошель люди Глыбы на ленты порежут.

— Я тебя найду через месяц, — продолжил Коста. — Появишься в городе до этого срока, тебе конец. Начнешь тратить деньги, как последний дурак, тебе конец. Будешь болтать или искать меня, тебе конец. Я сам перережу тебе глотку. Ты все понял?

— А сколько там? — робко спросил Миха, который понял все сразу и поверил каждому слову. Уж больно страшен был сейчас этот парень, хоть и казался немногим старше его самого. Да и продуманное до каждой мелочи дело впечатляло. Миха, живший на улице с детства, еще не слышал о таком. Налеты на богатые дома с кучей трупов в итоге случались частенько. После этого удачливые бандиты гуляли, дарили кольца трактирным девкам, похваляясь шальными деньгами, а через какое-то время их приводили связанными на площадь Амастриан, где торгуют лошадьми, и рубили им головы. Всем, кроме банды Глыбы. Этот крепыш с тяжелым взглядом держался на улице уже очень долго.

— Сколько там? — робко переспросил Миха, не получив ответа.

— Не знаю, — пожал плечами Коста. — Я его не открывал, а тебя это не касается. У нас был договор, и мы оба его исполнили. А теперь проваливай и забейся в какой-нибудь темный угол. Через месяц крутись в порту, я найду тебя там. Бывай!

— Бывай! — повернулся Миха, и пошел к лодке, которая его ждала. Он получил немыслимые деньги, о которых и мечтать не мог, но его жгла черная зависть. Он понимал, что в том ларце намного, намного больше.

— А как тебя зовут-то? — задал Миха запоздалый вопрос. Он только что поймал себя на мысли, что не знает имени своего нанимателя.

— Зови меня Хозяин, — обронил Коста.

— Как скажешь, — криво усмехнулся Миха. — Ты знаешь, Хозяин, я теперь только за долю работать буду.

— Это возможно, — серьезно кивнул Коста. — А пока постарайся остаться в живых. Если за следующий месяц ты не подохнешь, потеряв все до последнего нуммия, мы с тобой это обсудим.

Глава 5

Май 632 года. Братислава. Словения.

Сожженные дотла концы Новгорода восстанавливать не стали. Незачем было. Тут жили ткачи и кожевенники, которые перебрались на восток, поближе к источнику шерсти и кож. По непонятной никому причине государь разместил крупные мануфактуры в разных городах, не позволяя им строиться без своего на то отдельного разрешения. Плевались люди, но перечить никто не осмеливался. Так и собрались оружейники в Братиславе, ткачи в Драгомирове, корабелы — в Праге, а кожевенники — в Вене. Ювелиры, стеклодувы и печатники, первопроходцы нового ремесла в Словении, жили только в столице, и нигде больше.

Самослав, подумав, решил создать крупные промышленные кластеры, чтобы позже, когда центробежные силы начнут разрывать на куски европейские королевства и империи, вот эта вот неполноценность отдельных областей хоть как-то удерживала страну от экономического распада. Ведь самодостаточность территорий — первопричина любого сепаратизма, и это князь, имевший опыт человека двадцать первого века, понимал даже слишком хорошо. Огромная страна должна быть переплетена сетью незримой паутины торговых связей, интересов и взаимных обязательств. Ни один государь не сможет пойти против собственной экономики. Для него это будет смертельно опасно.

Жизнь понемногу налаживалась, и в разоренные земли ручейками потекли молодые семьи со всех концов Словении, где и перемешивались, становясь соседями. Изгои, безземельные младшие сыновья или просто те, кто не ужился с родичами и пошел искать себе лучшей доли. Все они заселяли отдохнувшую за год землю, где рубили себе новые избы на месте сожженных. Все они получали подъемные и освобождение от податей на три года. Всем им выдавали вне очереди жатки и скотину, которую исправно поставляла щедрая аварская степь.

Работы на городских стенах Братиславы возобновились с утроенной силой, а целые бригады каменщиков ушли в Гамбург, Баварию и Алеманнию. Рубить камень будут местные, а княжеские мастера будут строить. Школа, где готовили каменщиков, работала исправно, выдавая каждый год полсотни обученных парней. Лет десять-двенадцать, и граница с франками должна быть плотно запечатана цепочкой небольших замков, у которых завязнет вражеское войско. Окрестности Братиславы напоминали улей. Откуда ни возьмись, появились наезженные дороги там, где их отродясь не было. Появились и полтысячи деревушек, построенных тут за один год на месте густых лесов. Каторжники чистили берега рек на совесть, ведь по легким статьям князь обещал помилование и надел земли. Не тут, правда, а у Солеграда, где стояла сильная стража, и забаловать будет куда сложнее.

Перебрались в Братиславу и первые нобили Словении. Им недосуг было ждать, когда стены достроят, у них работа горела. Мастера Максим и Лотар ладили производство на новых мануфактурах вместо сожженных, ведь рабочие люди перебрались в новые дома загодя. Вуйк так и жил в избе, у него руки не дошли до постройки собственного дома. Лишь сестра его любимая переехала к мужу, войдя в род Драгомировых, один из знатнейших в молодом княжестве. А в перспективе, и один из богатейших, пожалуй.

В Братиславу же переехали Приказы и приказные люди, которые тоже пока ютились в избах, строя спешно новые дома, пока князь землю давал. А еще в Братиславе открыл свои двери Университет, первое учебное заведение подобного рода. И там были сначала организованы факультеты химии и медицины, как бы ни сопротивлялся этому ректор Леонтий, который ратовал за благородные науки философию и риторику. И Тайный Приказ тоже сюда переехал, вслед за княжеским двором, который жил пока в окружении строительных лесов.

В Университете уже началась бурная научная жизнь, которая непосвященным профанам казалась руганью и драками. Но это было не так. Точнее, не совсем так… Каменное двухэтажное здание было куда меньше, чем отведенная под него площадь. Университет, хоть и стоял на холме, рядом с замком, был окружен пустырем, заросшим лопухами и лебедой, а неподалеку от его корпуса построили общежитие. Там проживали иногородние учащиеся. Тут же стояли дома преподавателей, выстроенные в одинаковые ряды. Площадь, отведенная князем для этого заведения, была огромной, куда больше, чем могло бы понадобиться сейчас. Видимо, государь что-то знал, и делал шаги с учетом весьма далекого будущего.

— Ты невежда, Ницетий! — почтенный ректор поправил шелковую мантию и высокую шапку с квадратной тульей.

Леонтий остался таким же худым и желчным типом, как и раньше, только лысина его становилась с каждым годом все обширнее. И женили его тут по приказу князя, почти насильно. Леонтий сопротивлялся поначалу, но в семейную жизнь вскоре втянулся, по достоинству оценив незнакомый раньше уют.

— Я ругаюсь с тобой уже двадцать лет, — продолжил ректор, — и все эти двадцать лет ты невежда! Но сегодня ты переплюнул сам себя!