Золотая братина: В замкнутом круге
Шрифт:
Да, правительство «тысячелетнего рейха» во главе с Адольфом Гитлером было в курсе происходящего: там знали о русских сокровищах замка Вайбер и тайную «эвакуацию» в бункер бесценных произведений русского искусства одобрили. Надо, правда, сказать, что одобрение это было получено канцелярией Геринга в атмосфере нарастающей паники и неразберихи, накануне неминуемого краха, грозное приближение которого ощущали все. Наверное, поэтому детальный инвентарный список предметов, находящихся в замке, не проверили, не подвергли анализу, и сервиз «Золотая братина» нигде не упоминался отдельно, он лишь стоял в общем списке. Однако сама операция была тщательно продумана, разработана по часам и минутам с чисто немецкой точностью и пунктуальностью. В частности, грузовику с исполнителями надлежало прибыть
Так вот… Штрих, неизвестный бригаденфюреру в данной операции, заключался в следующем. В двадцати километрах от замка Вайбер от шоссе уходит узкая дорога, которая ведет в маленькое местечко Бергдорф. Около двух часов грузовик с исполнителями должен был свернуть на эту дорогу, остановиться. Одному из исполнителей предстояло на мотоцикле быстро приехать к замку, и в четырнадцать часов двадцать минут Томас выйдет из ворот Вайбера, чтобы сказать гонцу: «Все в порядке. Ждем». Это была страховка. Всего лишь страховка. Все участвующие в акции (за исключением товарища Фарзуса, разумеется) не сомневались в ее успешном завершении. Не сомневался и рейхсканцлер Геринг, ожидая к концу дня, в крайнем случае утром семнадцатого марта, депешу из Швейцарии: «В Альпах выпал снег».
Никита Никитович Толмачев давно и тщательно разработал план, по которому вторая половина сервиза «Золотая братина» должна перейти в его руки. Вернее, у Толмачева было несколько вариантов плана. Когда неожиданно сервиз появился из небытия, Никита Никитович тут же начал энергичные хлопоты о переводе на работу в Вайбер, и действительно – все двери, как по волшебству, открылись. Он мог о таком назначении только мечтать. «Кретин! – ругал он себя теперь. – Не попытался осмыслить происходящее, проанализировать. Именно так: ослеп от успеха, потерял голову…»
Однако факт остается фактом: с конца 1941 года Никита Толмачев – комендант замка Вайбер, он руководит тайным строительством бункера, принимает произведения русского искусства, в том числе «Золотую братину», и ключ от витрины, в которой размещен сервиз, оказывается у коменданта замка. Наконец, при строительстве бункера он осуществляет прокладку подземного выхода из секретного хранилища, который не предусмотрен планом. Об этом выходе знает только он, Никита Толмачев, и больше никто (знали еще строители, но… мертвые молчат).
Был у Толмачева вариант похищения «Братины», если можно так сказать, долгосрочный, который подлежал реализации с корректировкой в зависимости от обстоятельств. Его сердцевина: если сервизу угрожает внезапная опасность (прежде всего из канцелярии Геринга, в чем Толмачев не ошибся) – он переносит сервиз в подземный ход; дверью в него является одна из ниш бункера, открываемая кодом, обнаружить которую непосвященному нет никакой возможности. Он сам с Дарьей скрывается и уже потом, когда возникнет возможность, вывозит «Золотую братину» из замка – наружная дверь подземного хода возле канализационной трубы в виде бетонной плиты тоже открывается кодом, изнутри и снаружи. Перенести сервиз в подземный переход нужно было ночью: комендант Вайбера был вхож в замок в любое время суток. Кстати, один из вариантов похищения сервиза предполагал замену его предметов кирпичами при упаковке, чем и поделился вчера Пауль Кауфман с бригаденфюрером Иоганном Вайтером, учитывая складывающуюся ситуацию…
Но время шло. Советская армия и войска США с востока и запада двигались к Берлину. В земле Баден, на юге Германии, сложилась реальная угроза скорого появления американцев. Толмачев не без основания полагал, что эмиссары Геринга явятся за «Золотой братиной» в самый последний момент, перед крахом. Надо их опередить. Последний план Никиты Никитовича был прост и по законам логики точен: как только для Кауфбау, а следовательно, и для Вайбера, возникнет самая первая угроза оккупации американскими войсками (прав
был товарищ Фарзус: ждал Никита Никитович прихода янки гораздо больше, чем соотечественников), он властью коменданта распускает гарнизон замка. Замок (для Берлина) будет опечатан и заперт, но перед этим «Золотая братина» окажется в подземном ходе, откуда он ее заберет через вход у канализационной трубы.А дальше… Здесь планы всех претендентов на сервиз совпадали. Еще с начала 1942 года Никита Толмачев стал искать «окно» на границе Швейцарии, через которое Германию можно было бы покинуть на легковом автомобиле. Он избрал простой и верный путь: постепенно, осторожно вышел на местных контрабандистов, и они это «окно» ему устроили. Дважды он проверял его, оказываясь на своем «опеле» в пограничном швейцарском городке. Дальше – просто: швейцарские паспорта на себя и Дарью Толмачев давно приобрел, основную часть своих миллионов он хранил в одном из банков Цюриха, там, предполагал Никита Никитович, на первых порах в надежном сейфе и будет храниться «Золотая братина».
И вот вчера этот план рухнул. Значит, надо продумать вариант первого – долгосрочного – плана. Никита Никитович Толмачев его продумал, окончательно обмозговав детали сегодня утром: в обеденный перерыв, когда они с бригаденфюрером останутся в замке одни и заменят ящики с «Золотой братиной» ящиками с кирпичами, когда сервиз окажется в библиотеке, там же, в библиотеке, он убьет Иоганна Вайтера. («Сука! Вшивый охотник за сервизом. С ним пополам делиться…») А дальше – по разработанной схеме.
Недооценивал Никита Никитович Толмачев товарища Фарзуса, не почувствовал до конца, с кем имеет дело. И тем не менее бригаденфюрер Иоганн Вайтер находился сегодня, пожалуй, в самой трудной ситуации. По существу, на пути к обладанию «Золотой братиной» перед ним возникло три препятствия: Никита Толмачев, Мартин Сарканис и шестеро во главе с «ответственным лицом». Дело в том, что сегодняшнее изъятие «Золотой братины» Герингом свалилось на товарища Фарзуса как снег на голову. По его сведениям, ничего подобного в ближайшее время не планировалось. Вожди «тысячелетнего рейха», похоже, заботились теперь лишь об одном – о спасении своих жизней. Тут не до шедевров русского искусства. «Надо полагать, – подумал тогда товарищ Фарзус, – это решение жирный боров принял внезапно».
Как поступить?… И понял Николай Александрович Фарзус: пробил час, когда ему надо обратиться к своему высокому покровителю, к прекрасному и могущественному Карраху, притом получить от него не очередной телепатический совет, а подробно поговорить, задать вопросы… Словом, бригаденфюрер Иоганн Вайтер, получив страшное известие о внезапном решении Геринга вывезти «Золотую братину» из замка Вайбер, жаждал одного: личной (материальной) встречи с Каррахом. И, сидя в своей квартире перед горящим камином (был третий час ночи), он прошептал, страстно – нетерпеливо, исполненный веры в своего поводыря и испепеляющей жажды действовать:
– Каррах! Помоги мне! Нам надо поговорить, явись… Фарзус замер, прикрыл глаза. Сердце лихорадочно стучало в груди, нервы напряглись до предела. Сейчас, сейчас… Он придет. Сначала возникнет легкое дуновение холодного ветра, в ушах послышится звон, и прозвучит его бархатный, чуть-чуть насмешливый голос: «Открой глаза, Николай. Я здесь…» В первые годы после их «знакомства» в одесской пивной «Гамбринус» Фарзус довольно часто обращался за советом, помощью, участием к воину Черного Братства Карраху, которому он доверил свою душу. В основном их «встречи» были именно телепатическими, лишь четыре раза с тех пор Каррах являлся на личные встречи. И однажды сказал:
– Николай, друг мой… Ты злоупотребляешь нашими прямыми контактами. Они опасны – и для тебя, и в определенном смысле для меня. Слишком часто общаясь с людьми… так считает наш Старейшина Падх, да и остальные вожди… мы невольно приобретаем ваши черты, то есть все больше становимся… Ты понимаешь, о чем я говорю? И есть грань в этих отношениях, перейдя которую мы уже не сможем вернуться к себе, мы становимся такими же, как вы. – Говоря это, Каррах довольно грустно, совсем по-человечески, улыбнулся. – Во плоти и крови… И поэтому вызывай меня на прямой контакт только в крайнем, экстраординарном случае.