Золотая цепь

– Я слышала тебя, – негромко произнесла Ариадна.

Анна обернулась и в недоумении уставилась на девушку.

– Что?

– Я слышала, что ты говорила мне, когда приходила навестить меня в лазарете, – объяснила Ариадна, – когда ты просила меня не умирать.

Анна не сразу оправилась от потрясения и пролепетала:

– Значит… ты узнала о предательстве Чарльза от меня?

Ариадна отмахнулась от имени Чарльза, как от мухи, и золотые браслеты на ее изящном запястье мелодично зазвенели.

– Это не имеет для меня никакого значения. Единственное, что имеет для меня значение – это понимание того, что ты все еще любишь меня.

Анна подняла руку и прикоснулась к кулону, висевшему на шее. Мать подарила ей это украшение, желая утешить ее после расставания с Ариадной. Это был первый и последний раз, когда Анна позволила другому человеку разбить свое сердце.

– Я поняла, что ошиблась, – сказала Ариадна.

– Ошиблась, когда согласилась выйти замуж за Чарльза? – усмехнулась Анна.

Она вспомнила тот день, два года назад, когда она пришла в дом Бриджстоков с цветами для возлюбленной и обнаружила там Чарльза. Вспомнила, как улыбались хозяева, когда он целовал руку девушки, а Анну вежливо выпроводили из комнаты.

– Если тебе необходим брак, есть мужчины и получше него.

– Нет, – возразила Ариадна. – Я ошибалась насчет нас с тобой. Насчет того, чего я хочу. – Она в волнении сжала руки. – То, что я сказала тебе тогда… в этом есть доля правды. Я не хочу причинять боль родителям. Я хочу завести детей. Но это все не имеет никакого значения, если в жизни нет любви.

И она задумчиво улыбнулась.

– О тебе, Анна, говорят как о женщине, которая не верит в любовь.

Анна холодно ответила:

– Верно. Я считаю, что романтическая любовь является причиной всех страданий в этом мире.

Ариадна шагнула вперед, шурша шелковыми юбками, внезапно очутилась совсем рядом, приподнялась на цыпочки и легко прикоснулась губами к щеке Анны. Когда она отстранилась, ее темные глаза блестели.

– Я знаю, что ты упряма, Анна Лайтвуд, но я не менее упряма, чем ты. Я заставлю тебя изменить свое мнение. Я завоюю тебя снова.

Она подобрала юбки и быстро вышла из комнаты. Анна так и осталась стоять на пороге, вдыхая аромат апельсинового цвета, окутавший ее, словно облако.

– Может быть, тебе скучно танцевать с таким стариком, как я? – спросил Уилл, ловко ведя свою даму по бальному залу.

Корделия улыбнулась. Уилл нисколько не походил на старика – когда он смеялся, в глазах его загорались озорные огоньки, совсем как у мальчишки. Странно: ни Джем, ни Тесса не состарились физически со времен Механической войны, но оба выглядели гораздо старше и серьезнее Уилла Эрондейла.

– Вовсе нет, – ответила она. – Когда мы с Алистером были детьми, нам очень хотелось чаще видеться с вами и миссис Эрондейл. Мы считали вас кем-то вроде дяди и тети.

– Теперь, когда нам предстоит породниться, и мы по-настоящему станем одной семьей, у нас появится множество возможностей для встреч, – заметил Уилл. – Например, праздник в честь возвращения вашего отца.

Корделия побледнела. Она была уверена в том, что ее отец не захочет отмечать свое возвращение; он захочет навсегда забыть о том, что провел несколько недель в Идрисе, забыть о том, что послужило причиной его отъезда.

Уилл наклонил голову, внимательно взглянул девушке в лицо.

– А можем ничего не устраивать, если ты предпочитаешь обойтись без праздника. Больше всего я люблю организовывать именно это – ничего. Это требует так мало усилий.

Корделия изобразила улыбку. Уилл вздохнул.

– Я люблю пошутить, – сказал он. – Юмор – единственный способ выжить в этом мире и не лишиться рассудка. Но я чувствую, что ты не слишком обрадуешься возвращению отца.

– Как вы и сказали, это все сложно, – ответила Корделия. Она чувствовала, что многие смотрят на них и, скорее всего, задают себе вопрос: что же они обсуждают с таким серьезным видом?

– Когда я был ребенком, я любил своего отца, – вдруг сказал Уилл. – Я считал его лучшим из людей. А когда я узнал, что он спустил все деньги нашей семьи за игорным столом, я стал считать его негодяем. Теперь, когда у меня появились собственные дети, я понимаю, что он был всего лишь человеком.

Корделия подняла взгляд и прошептала:

– Благодарю вас.

Она хотела сказать Уиллу Эрондейлу, что ценит его откровенность. Она не знала, что ему было известно, о чем он догадывался. Разумеется, в обществе об Элиасе ходили какие-то слухи. Ей стало больно оттого, что она вынуждена лгать Уиллу насчет их отношений с Джеймсом. Наверняка Уилл заметил, что жених почти не разговаривал с ней сегодня вечером, на приеме в честь их помолвки.

– Маргаритка?

Корделия и Уилл остановились, и она с удивлением увидела рядом Джеймса. Вечерний костюм, черный с белым, прекрасно сочетается с его внешностью, подумала она – точно такой же контраст, черного, белого и золотого.

– Маргаритка? – застенчиво повторил он, и Корделия забыла о присутствии Уилла, который незаметно отошел в сторону. Она видела только Джеймса и его протянутую руку. – Ты не потанцуешь со мной?

Они выглядят очень счастливыми, подумала Люси. Зная правду о будущей свадьбе, она находила это странным. И все же, Джеймс и Корделия были хорошими друзьями. Корделия смеялась над какими-то словами Джеймса, а он в это время поправлял локон, выбивавшийся из-под ленты, которая удерживала ее волосы. Может быть, «Веселые Разбойники» и правы; может быть, эти двое, ее лучшая подруга и ее брат, сумеют отнестись к своему временному браку как к веселой шутке?

– О чем ты думаешь, Люс? – поинтересовался Томас, который стоял, прислонившись к стене, и дергал за галстук, чтобы ослабить узел. Он стоически выдержал несколько танцев с Эсме Хардкасл, после чего спасся бегством и скрылся в тихом уголке рядом с пирожными и напитками. Через какое-то время к нему присоединились Мэтью и Люси.

– Ты как-то странно смотришь на Джейми и Корделию.

– Я думала о том, что с ней он танцует лучше, чем с другими, – ответила Люси.

Мэтью наклонил голову набок.

– Клянусь Ангелом, – сказал он. – Свадьба. Ты знаешь, что Джеймс попросил меня быть его поверенным?

В церемонии бракосочетания Сумеречных охотников поверенным назывался самый близкий человек, который вел жениха или невесту к алтарю. Это мог быть лучший друг, мать, отец, брат.

– Ничего странного не вижу, – заметила Люси. – Парабатаи почти всегда выбирают друг друга.

– Однако это заставляет человека чувствовать себя совсем взрослым и даже старым, – хмыкнул Мэтью и отхлебнул глоток из фляги.