Золотая дева

10

В ожидании Канарского Антон с лейтенантом расположились у барной стойки, откуда был прекрасно виден вход в зону досмотра, и блаженно потягивали прохладный лимонад из высоких бокалов.

— Откуда у вас кастет, гражданин Болтухин? — спросил Антон, наблюдая за тем, как снуёт по залу таможенник Пузырёв.

— Мутная история, кэп, — вздохнул лейтенант. — Взяли мы одного кента на гопстопе. Настучали ему по репе, как полагается, для осознания социальной ответственности. Так он вместо раскаяния — в драку. Карагоду по рылу этим кастетом съездил. Я шмальнул пару раз из табельного для острастки. Ноль эмоций. На меня, падла, кинулся. Тогда, я его копытом по гениталиям. Короче, изъяли мы игрушку. Всё честь по чести, хотели сдать, как вещдок. А тут на меня предъяву повесили: дескать, стрелял не по правилам, какой-то старушенции окно высадил. Я ж, не нарочно, кэп, клянусь мамой! В воздух шмалял. Короче, отобрали волыну до выяснения. А мне что, с пустым карманом по Питеру бегать? Короче, зажуковал я игрушку, кэп.

— Понятно, — кивнул Антон. — А как же, старушка? Окно-то вставили?

— Мы же не беспредельщики, кэп, — обиделся лейтенант. — Ясен пень, скинулись с пацанами на остекление.

В этот миг зашипела рация в кармане Болтухина.

— Болт, это Тихий, — раздался голос одного из филёров. — Чухонец сел в такси. Едет к порту. Балалайка при нём. Упали на хвост. Как понял?

— Понял, Тихий, понял, — заверил лейтенант. — Ведите себя скромно, не раздражайте клиента. Отбой.

— Ну что ж, финальный аккорд, коллега, — улыбнулся Антон. — Только, прошу тебя, лейтенант, без поножовщины. Как-никак, наш клиент гражданин сопредельного государства.

— Обижаете, кэп, — возмутился Болтухин. — Я женевскую конвенцию соблюдаю.

Ожидать Канарского пришлось не слишком уж долго. Его импозантная фигура с тростью в одной руке и большим свёртком в другой, обозначилась в стеклянных дверях терминала минут через пятнадцать после доклада филёров. Он не спеша прошёл в зону досмотра и огляделся в поисках Пузырёва. Увидев, помахал ему тростью. Таможенник сделал постное лицо и указал на ближнюю к себе линию досмотрового эскалатора. Канарский направился туда.

Антон и лейтенант отделились от стойки и последовали за ним. Когда Канарский с добродушной улыбкой достал из кармана паспорт, Антон окликнул его через плечо:

— Гражданин Мякинен, будьте любезны, предъявите багаж.

Канарский обернулся и изумлённо посмотрел на Антона и лейтенанта.

— Ви мне, господа? — спросил он с неподдельным изумлением и чудовищным акцентом.

— Вам, гражданин Мякинен, он же, Пётр Канарский, — с сияющей улыбкой произнёс Антон, предъявляя удостоверение. — По нашим сведениям вы пытаетесь вывести из страны пребывания семь золотых монет, представляющих материальную и историческую ценность.

— Это ошибка, — возмутился Канарский-Мякинен, — я буду жаловаться свой консул.

Он отвернулся от Антона, собираясь пройти к окошечку регистрации.

— Хэнде хох, герр Батон! — вскрикнул лейтенант, ткнув финского подданного пальцами между лопаток.

Канарский от неожиданности поднял руки и обернулся.

— Это произвол! — воскликнул Канарский, опуская руки. — Я — гражданин Евросоюз, подданный Суоми. Прошу адвокат.

— Не нужно, Пётр Аркадьевич, никакого адвоката, — успокоил его Антон. — Речь не идёт о вашем аресте, хотя, видит бог, руки у меня чешутся.

— Так чего же от меня нужно доблестным мусорам? — язвительно осведомился финский подданный на чистейшем русском.

— Вы, гражданин Канарский, как мы знаем, неравнодушны к теме правосудия? Статуэтку бронзовую на днях приобрели. Извольте-ка её на досмотр, — елейно улыбаясь, сказал Антон и протянул руку к свёртку.

— Извините, господин легавый, вы не представились, однако, о моей скромной персоне изрядно извещены. Это ставит меня в неловкое положение, — Канарский учтиво наклонил голову.

— Капитан Кречетов, старший оперуполномоченный Тульского областного управления внутренних дел, — в тон ему ответил Антон.

— Тульский? — искренне удивился Канарский. — Не скрою, господин Кочетов, заинтриговали.

— Кречетов, — поправил Антон. — Статуэтку, будьте любезны!

— Видите ли, господин опер, статуэтки при мне нет, — Канарский, изображая сожаление, развёл руками.

— А это? — Антон ткнул пальцем в свёрток.

— Ах, это?! — Канарский с сожалением передал свёрток Антону.

Свёрток оказался довольно тяжёлым, но это была не статуэтка! Слишком предмет был округл и гладок. Антон сорвал упаковочную бумагу — из свёртка показалось горлышко большой коньячной бутылки.

— Шустовский коньячок, — охотно пояснил Канарский. — Всякий раз, бывая на родине, привожу отсюда бутылочку. Ностальгия, знаете ли.

— Где статуэтка, Батон? — тихо, но грозно спросил Антон.

— Статуэтка? Я подарил её одной чудной девушке, — не стал отпираться Канарский. Она тоже собиралась в Финляндию и любезно пообещала мне присмотреть за вещью.

— Это не та ли девушка, с кем вы встречались в «Алых парусах»? — спросил Антон, едва сдерживая себя, чтобы не наброситься на финского подданного.

— Вам и это известно, — несколько удивился Канарский. — Да, мы познакомились с Катенькой именно там. Не девушка, чистый ангел.

— Этот чистый ангел, господин Канарский, причастен к убийству, — строго сказал Антон. — И на монетах, что она вам предлагала, кровь.

— Убийство?! — Канарский мгновенно переменился в лице. — Нет, не может быть. Катенька не могла. Разве что тот, второй…

— Второй?! Вы его видели?

— Нет, — Канарский покачал головой. — Мы общались с ним только через интернет и дважды по телефону. Это он нашёл меня в Финляндии. Он торговался, предлагал варианты сделки, оплаты. Катя была у него на побегушках.

— Где сейчас девушка?

Прежде чем ответить, Канарский извлёк из нагрудного кармашка серебряный брегет и отщёлкнул крышку.

— Уже час как в Хельсинки, — со вздохом сказал он. — Если бы я знал, капитан, что монеты идут по мокрому, никогда бы не взялся за это дело.

Антон кивнул. Из досье Канарского следовало, что тот сторонник гуманных форм мошенничества и контрабанды.

— Так я могу покинуть берег отечества? — с беспокойством спросил Канарский.

— Да, — твёрдо сказал Антон, возвращая свёрток с бутылкой. — Счастливого пути, гражданин Мякинен. И постарайтесь подольше не приезжать на родину.

Канарский с поклоном принял свёрток и, кивнув обомлевшему лейтенанту, направился к окну регистрации.

— Кэп, — тоскливо воскликнул Болтухин. — Он же уходит!