Золотая голова

— Отчего же? Он, вероятно, кричал что-то вроде: «Хороша будет пара! Муж-извращенец и шлюха жена! « Эгир опустил голову, не в силах встретиться со мной взглядом.

— Вот что я вам скажу, сударь. Вы совершенно правы, что испугались и утихомирили Хрофта, как сумели. Ибо язык его — враг его. Мне-то все равно, а вот Альдрик, если б услышал подобное, и впрямь заколол бы его. При всем почтении к патрону.

Вот еще новости — я вношу рознь в ряды заговорщиков. Действительно, хоть плачь, хоть смейся. Но смех более уместен. Слава Богу, Тальви сцен ревности не устраивает, тут у него благоразумия хватает. Его и Ларком не беспокоит, несмотря на то что там, в отличие от Альдрика, какие-то чувства в наличии имеются. А Хрофт… чем-то он напоминал мне одного молодого человека, вечно болтавшегося в «Раю земном». Тоже красавчика. Он был избалован женским вниманием донельзя, а посему доказать ему, что его собственное внимание может кому-то быть побоку, было невозможно. Единственный способ избавиться от него не прибегая к силе, состоял в том, чтоб сказать ему какую-то грубость. Он бывал так потрясен, что его, столь неотразимого, обозвали дураком или кем похуже, что впадал в некое оцепенение, достаточно длительное, чтоб удалиться от него на приличное расстояние. Не знаю, почему мне пришло на ум это сравнение. Кроме смазливости, ничего общего между Хрофтом и тем несчастным дурачком не было. Разве что трепетное отношение к своей особе. Кстати, тот бедолага никогда не питал ко мне вражды. Выйдя из ступора, он убеждал себя, что все сказанное ему послышалось, и потому не таил обиды. Кончил он плохо. Один из множества мужей, коим он успел понаставить рога, застукал его и прирезал. И я даже не припомню его имени.

Этот разговор происходил ранним утром, когда над морем еще висела зыбкая дымка. Но сегодня погода прояснилась, туман развеялся, выглянуло солнце, а вместе с солнцем явился полковник Кренге.

Его из всей честной компании мне пришлось видеть лишь единожды, и порядком давно. И если о действиях и передвижениях остальных я имела представление, то чем в прошедшие два месяца занимался полковник, известно мне не было.

На сей раз совещание происходило совсем в иной атмосфере, чем вчера. Никаких застольных бесед, соревнований в остроумии и теологических экскурсов. И — сугубо узкий круг. Хрофта и Эгира не пригласили (правда, их не было и на собрании в «Ландскнетте»). Эгир, я уверена, не обиделся, он по натуре своей был человек подчиненный. А Хрофт, может, и обиделся бы в иное время, но сегодня он сам предпочитал не светиться в обществе с расквашенной физиономией.

По первости речь держал полковник. Из того, как он вел себя, я поняла, что ему ощутимо не нравится мое и Каллиста присутствие. Сказывалось кастовое презрение к женщинам и простолюдинам. Однако столь же ясно было, что ради пользы дела он готов нас вытерпеть и до поры попридержать гордыню в узде. То ли изрядный жизненный опыт сказывался, то ли еще что. Он все же не был прямым потомков графов Свантерских, да и титул был давно упразднен, так что особо кичиться перед Скьольдами у него причин не было. А на Юге — там вообще вес имеет не титул, а кошелек, и Каллист, с этой точки зрения, был познатнее многих. Правда, не поручусь, что Герман Кренге обо всем этом задумывался. И понятное дело, ни словом сих материй не упоминал.

Говорил он о «заклятом друге», как накануне выразился Тальви. Сверре Дагнальд отнюдь не гулял вокруг аббатства Тройнт, размахивая тесаком, его понесло совсем в другом направлении. После неудачной попытки перетянуть на свою сторону эйсанских братьев он решил поискать счастья на западных границах Эрда. По сведениям Кренге, он выезжал и за пределы герцогства, причем не в первый раз. Причина была проста — он покупал себе солдат-наемников, а также отставников из императорских войск. На этот счет у Кренге были точные сведения от армейских друзей. Откуда Дагнальд взял деньги? (Этот вопрос, само собой, задал Каллист. ) Кренге не знал. Награбил, наверное. Или занял. Без отдачи.

Здесь было над чем поразмыслить. То, что Дагнальд нанимает убийц, уже было нам известно. Но от найма обычной банды до формирования собственного полка — довольно большой путь.

Главное же, сказал Тальви, когда полковник завершил свое сообщение, в том, что подобные полки уже более полувека особым рескриптом запрещено создавать частным лицам, не состоящим на герцогской или императорской службе, независимо от их звания и имущественного положения, если они не имеют на то разрешения императора. В противном случае подобные действия приравниваются к государственной измене. И никто никогда не слышал, чтоб такое разрешение уДагнальда имелось.

— Итак, наше обращение к его величеству строится на необходимости противостоять подготовляемому Виллибальдом Вирс-Вердером и Сверре Дагнальдом мятежу, — подытожил Фрауэнбрейс. — Если первый, ради корыстных целей, провоцирует действия, подрывающие общественное спокойствие в герцогстве и могущие привести к военному столкновению с Карнионой, то второй, в обход закона, что уже само по себе является преступлением, набирает вооруженные отряды, что способно вызвать гражданскую междоусобицу. — Он чуть улыбнулся.

— Кстати, я должен подчеркнуть, что не только все вышеперечисленное — чистая правда, но и то, что наша позиция с юридической точки зрения абсолютно безупречна.

— Юридически безупречная позиция не всегда бывает житейски безопасной,

— возразил Каллист. — Подобное обращение налагает огромную ответственность, ибо в случае неудачи чревато множеством бедствий. Вопрос в том, кто решится взять ее на себя.

— Я, — сказал Тальви. Каллист кивнул:

— Так я и думал. Но в подобном случае я бы посоветовал отправить это послание, когда вы получите патент на звание капитана гвардии. Оно будет иметь больше веса, исходя от человека, де-юре являющегося наследником герцога, чем от частного лица, такого же, как Да гнальд.

Полковник заерзал в кресле. По-моему, его терзали противоречивые желания: согласиться с предложением Каллиста, потому что оно было правильным, и возразить ему, поскольку оно вышло из уст шпака и южанина. В результате он предпочел смолчать.

— Объективно вы правы, Каллист, — ответил Тальви. — Но я могу получить этот патент, а могу и не получить Или получить, но слишком поздно. Мы не знаем, сколько у нас в запасе времени — полгода или две недели. Но тянуть нам не дозволено. Это во-первых. Во-вторых, по древним северным обычаям, дворянин старинного рода имеет право обратиться непосредственно к императору, даже если не состоит у него на службе. И я намерен этим правом воспользоваться.

— И вы еще сравнивали его с этим… Катилиной? — шепнула я Рику.

— По мне, лучше быть Катилиной, чем Катоном, — туманно изрек он в ответ.

Я не знала, кто такой Катон. Тоже, наверное, древняя сволочь какая-нибудь. Но спрашивать не стала, поскольку разговор продолжался и Каллист не унимался.

— Я много размышлял нынче о том, как могут развиваться события, если о ваших замыслах станет известно при дворе. Вы пишете послание к императору…

— А я беру на себя смелость передать его, ибо я — не частное лицо, — вставил Фрауэнбрейс.

— Предположим, он принимает меры против мятежников, каковыми, бесспорно, являются Вирс-Вердер и Дагнальд. А вы тем временем возглавляете гвардию… упомянутое вами звание, если я не ошибаюсь, соответствует званию шефа полка?

— Не ниже, — проворчал Кренге.

— Гвардия и армия, насколько я понял, на вашей стороне. Да еще поддержка Эйсанского ордена. Все это замечательно. Но если смотреть на дальнейшее в масштабах империи, этого ощутимо недостаточно.

— То есть? — спросил Фрауэнбрейс.

— Реакция императора — оружие обоюдоострое. А если он решит подавить мятеж, не опираясь на вас? Да, я знаю, ему не выгодно оттягивать войска как с южной, так и с западной границ, но такой возможности нельзя упускать. А в нынешние времена ввод императорских войск, даже с самыми благими намерениями, может быть воспринят как покушение на древние вольности Эрда. И то, что подогрели подобные настроения не вы, а ваши противники, дела не меняет. И это, господа, чревато настоящим мятежом, направленным уже не против Карнионы, а против Тримейна…