Золотая клетка
Шрифт:
В свертке находились: «Макаров», патроны к нему и массивные швейцарские золотые часы, — ими покойный банкир тоже очень дорожил и гордился. «От меня прятал, факт! — с раздражением понял Кирилл, но радость от ценной находки взяла верх. — Часы дорого стоят, да и пушку запросто толкнуть можно!»
Окрыленный успехом, убрал часы во внутренний карман кожаной куртки, сверток с пистолетом и патронами засунул обратно и захлопнул тайник. «Теперь-то Алик мне не откажет!» — возрадовался он и, не мешкая, почти бегом выскочил из квартиры, уверенный, что застанет того дома.
В последнее время
Алик оживлялся только после инъекций и то ненадолго, а потом снова впадал в состояние депрессии.
— Наверно, скоро загнусь, — вместо приветствия, мрачно сказал он Кириллу, впустив в квартиру, и, заметив, что тот сияет, удивленно скривился. — А ты чему радуешься? Бабки раздобыл, что ли? — Не дожидаясь ответа, повернулся и, шаркая ногами, поплелся на кухню, где держал шприцы, и наркотики.
Предвкушая кайф, Кирилл бодро последовал за хозяином.
— Бабки я тебе не принес, но у меня есть кое-что получше! — весело сообщил, извлекая и выкладывая на стол «Ролекс». — Возьми в залог! Та еще ценная вещь — золото и фирма!
При виде такой роскоши глаза у Алика загорелись, но тут же и погасли.
— Нет, мне это сейчас не по карману. Да и не выхожу я никуда… Некому пыль в глаза пускать, — с горечью признался он — Плохи мои дела, Кир… Еле ноги волочу… а мне ведь и двадцати пяти нет.
Видя, что у приятеля вытянулось лицо, поспешил его успокоить:
— Да ты не волнуйся, отпущу в долг. Это добро у тебя не залежится! Пойдем уколемся. Мне тоже не по себе что-то… Иногда, поверишь ли, такое настроение… и жить не хочется.
— В самом деле, Алик, ты что-то скис, — согласился Кирилл. — И девки около тебя виться перестали.
— Так в этом все дело, — мрачно признался бывший сердцеед. Куда-то сила делась. Охота есть, а ничего не получается… Для чего жить тогда?
«Вот здорово! — мысленно позлорадствовал Кирилл — всегда жгуче завидовал успеху Алика у женщин. Но вслух лицемерно посочувствовал:
— Плохие дела, брат! Ты к врачам-то обращался? То-то я Марину у тебя редко вижу… А раньше проходу тебе не давала.
— Да уж, заездила меня, сука! — злобно поморщился Алик. — Клялась в любви, а сейчас на меня плюет. А что мне врачи? Я и без них знаю, что надо принимать, только все без толку! — Безнадежно махнул рукой. — Знаешь, Кир, верно говорят, что каждому мужику в жизни отпущено лишь одно ведро. Видно, я из-за таких сук, как Марина, раньше времени все израсходовал.
— Инке тоже от тебя немало досталось, — не выдержав, съехидничал Кирилл. — Но и она не стоила того, чтоб ты здоровье потерял. Знаешь, что выкинула эта сучка? Предала нас с тобой, вот что!
— Выходит, и она тоже?.. — пригорюнился Алик. — Как же так?
— Выдала нас с головой Петьке Юсупову! Рассказала про клофелин, который мы с тобой подмешали ему и Дашке! — яростно выпалил Кирилл. — Ездила к нему за деньгами и все выболтала. Вот и надейся на них, на этих…
— Не может
быть! Ведь и она тоже мне в любви клялась… — вконец расстроился Алик. — Такое не прощают… Я отомщу!— И я об этом только и думаю, — подхватил Кирилл. — Но как? До Петьки сейчас не достанешь!
— Доберемся и до него! А пока устроим отходняк этой сволочи Инке! Сам знаешь, как поступают с предателями. Беру это на себя!
Решение отомстить, видимо, его приободрило, он будто опомнился, вышел из спячки.
— Да что мы все о плохом… И без того тошно! Давай хоть на время забудем о наших врагах и о гадости жизни!
Достал шприцы, умело совершил процедуру, и, вскоре оба пришли в благостное настроение.
Навещая Дашу в больнице, Петр избегал встреч с ее родителями. Теперь, когда он знал, что она стала жертвой подлой выходки и его разрыв с ней накануне свадьбы — роковая ошибка, ему было стыдно смотреть им в глаза…
В начале третьей недели пребывания на больничной койке Даша почти поправилась. Ушибленный бок перестал болеть, синяк на лице исчез. Она отлежалась, неплохо отдохнула и прекрасно выглядела. Врачи рекомендовали остаться, пока окончательно не рассосется гематома, но она настояла на выписке.
— Спасибо, Петя, за внимание и за прекрасные условия лечения! Как видно, нет худа без добра! — благодарно улыбнулась она ему. — Последнее время я совсем измоталась — не было возможности даже почитать. А тут отлежалась и даже соскучилась по работе.
— Ну, положим, благодарить меня не за что, — возразил Петр. — Хорошо еще, что все обошлось. Это же по моей вине произошла авария!
— И вовсе нет! Сам знаешь, что виной всему тот пьяница, — справедливо заметила Даша. — Ты поступил правильно спас ему жизнь. Это — судьба, я на нее не обижаюсь.
— Может, ты и права, — согласился Петр. — Но у меня душа болит — вновь ты из-за меня пострадала… А машину твою я уже восстановил и оплачу все, что ты потеряла, пока была в больнице! Возражения не принимаются!
— Спасибо, Петя! Возражать глупо, да и отец с мамой будут довольны, — просто ответила Даша. — По правде говоря, они на тебя очень сердиты.
— За прошлое?
— А ты как думаешь? — И грустно посмотрела на него. — До сих пор забыть не могут того скандала. Винят нас обоих, — добавила ради справедливости.
Глаза у нее наполнились слезами и давняя боль вновь пронзила сердце Петра. Даша такая любимая, желанная… он не выдержал и, схватив ее за руку, пылко произнес:
— Может, зря говорю это, но и молчать не в силах! Как узнал правду — сам не свой! Так болит душа, так стыдно за то, что тогда сделал!
Судорожно перевел дыхание и с отчаянием договорил:
— Прошлого не вернуть! Но я любил тебя, люблю и буду любить всю жизнь!
— И я тебя, Петенька! непроизвольно вырвалось у Даши, и слезы хлынули потоком.
Не нашел Петр таких слов, которые ее утешили бы, его оправдали.. Молча страдал, не в силах облегчить горе любимой « Что толку рассказывать о моих обязательствах, о беременности Юли, о ее тяжело больной матери? — с горечью и отчаянием думал он. — Разве помогут слова, когда болит сердце и ничего нельзя изменить.»