Золотая рыбка

После этого случая Андрей Дмитриевич сочинил песенку на слова Бальмонта и подарил дочке ко дню рождения круглый аквариум с парой чудеснейших золотых рыбок.

Полина печально посмотрела на тыкавшихся в стекло глазастых красавиц и печально произнесла:

– Чего их мучать, лучше в озеро выпустить...

Непонятная росла девочка. Активную, энергичную Валентину зачастую раздражала её замкнутость. Порой она и не знала, как подступиться к дочери, подсылая в качестве парламентария Андрея.

– Там у Рясковых, кажется, банкет. Сюда слыхать, - кивнул Андрей Дмитриевич на потолок. Этажом выше жил одноклассник Риты.

– Дискотека. Валерке тринадцать исполнилось, - не отрываясь от учебника немецкого языка, пояснила Полина.

Ласточкин присвистнул:

– Оригинальное хобби. Сейчас все в английский уперлись.

– При чем здесь хобби? Интеллигентный человек не имеет права отрываться от своих корней.
– Она упрямо замолчала.

Ласточкин приумолк, размышляя, что имела в виду эта странная девочка. Свитер удручающего вида: обвислый, серый, волосы связаны кое-как, ноги в шлепанцах на шерстяной носок деревенской вязки. Наверху идет пляс, кипят любовные страсти, а она выписывает неправильные немецкие глаголы в узкую разлинованную тетрадь.

– Тебе лучше заниматься по хорошему лингофонному курсу, - посоветовал Ласточкин.
– Я принесу.

Полина повернулась к отцу.

– Не темни. Я все знаю и не понимаю, из-за чего взрослые столько хитрят и наворачивают целую гору всяких глупостей.
– Она в упор смотрела на отца исподлобья своим пристальным, казалось, насквозь все видящими фиалковыми глазищами.

– Мы никогда не врали и не пытались внушить тебе, что я биологический отец. Глупо...
– Ласточкин пожал плечами.
– Не знаю, как надо любить родных детей, но я сильнее не умею. Ты - моя. Вот и все.

– Ты тоже, папка, мой. Самый настоящий и самый единственный. Но... Ведь был ещё кто-то... И я знаю, кто. Урмас - наполовину эстонец, наполовину - немец. Его мама любила фашиста и родила мальчика. Их очень стыдили. Тогда было такое время. Наверно, он поэтому и вырос злой и чужой. Мне мама это сказала, чтобы я никогда ни о чем не жалела. А я, наоборот, стала его жалеть... Нет, ты не подумай, мне чужой дяденька совсем не нужен. Ни про него, ни про того фашиста-дедушку я ничего знать не хочу...
– Полина поджала губы и опустила глаза.

– Ну почему обязательно фашист? Возможно, этот человек был разведчиком, работал на Красную армию. А может, обычным солдатиком-мальчишкой, ненавидящим Гитлера... Ты же много читала и знаешь курс жизни вырисовывается иной раз с такими загогулинами... Сплошные недоразумения. И никто вроде не виноват.

– Знаю. И никого не осуждаю... Ни его, ни маму. Ни их...
– Она кивнула на потолок.
– Вообще-то Валерка меня пригласил, но ему Татка Звонарева нравится... А мне никто. У нас в школе все мальчишки противные.

– Верно. Буквально ни одного я бы не взял в свою группу, - живо согласился Ласточкин, которого внезапно осенила светлая и настолько очевидная мысль, пренебрегать которой до сих пор мог только сугубо эгоистичный, целиком зацикленный на себе дубина. Полюшка-малышка становится девушкой! Закомплексованной, скрытной, готовящей себя к некой одинокой жертвенной судьбе... Елки-палки! Он ещё клялся ей в отеческой любви! Андрей Дмитриевич подсел к дочери:

– Слушай, я как раз раскидал рабочие проблемы. Взял хорошего зама и повесил на него всю самую ответственную работу. Кое в чем должен признаться, - моя физическая форма не на высоте. Пора заняться собой: собрать обломки истерзанного организма, скрутить волю жгутом и... Ласточкин хищно щелкнул зубами.

– Вернуть утраченную боевую хватку.

– Ого!
– Полина аж подпрыгнула, правда, сидя на стуле, - просто дернулась в знак радости и одобрения.
– Одобрямс и поддержамс!

Она протянула руку, Ласточкин прихватил её своей огромной шершавой ладонью.

– Только одно условие: ты мне поможешь. Извини, девочка, больше мне рассчитывать не на кого.

В спортивном комплексе возглавляемого Ласточкиным предприятия его давно ждали. Главный методист по спортивным программам и реабилитации, Василий Кимчев, не раз пытался объяснить Ласточкину благотворное влияние различных физических комплексов на изувеченный организм. Ласточкин обещал заняться собой явно из деликатности. И вдруг явился в спортзал, понаблюдал с четверть часа за тем, как кидают друг друга на маты начинающие дзюдоисты, и сказал Кимчеву:

– Возмешь шефство над инвалидом? Только учти, мне позориться никак нельзя. У меня "начальник" очень требовательный.
– Он улыбнулся потеплевшими глазами.
– В понедельник и приступим. Сразу вдвоем. По рукам, товарищ тренер?

Кимчев опешил, увидев явившихся на занятия "учеников" - Ласточкина на пристегнутом поверх тренировочных рейтуз протезе и нескладную худую девочку явно неспортивного типа. И призадумался, чем занять необычную пару, предупредившую хором: "Мы будем заниматься вдвоем".

Кимчев начал с общеукрепляющего комплекса и понял, что его подопечных объединяет страстное желание помочь друг другу и что для каждого из них нет ничего более желанного, чем успехи "соперника". В такой игре совсем другие показатели и другие законы. Кимчев пустил в ход новомодные тренажеры и объявил, что выбрал в качестве основы занятий систему восточного единоборства дзю-дзюцу, позволяющую творить чудеса.

– Разумеется, сделать из вас сихана, то есть мастера, учителя, я не в состоянии. У самого нос не дорос, да и требует это занятие всей жизни. Вася прищурил и без того узкие корейские глаза.
– Но уровень "А" - это тоже, я вам скажу, в жизни не помешает. Базовая техника самообороны без оружия или с подручными видами... Ну, что под руку попадет: камень, палка.

– Это нам подходит, - переглянувшись с дочерью, согласился Ласточкин.
– Я ведь могу и протезом драться.

– Для вас, товарищ генерал, я подберу специальные виды упражнений. И не заметите, что инвалид. Самое важно в бою что?

– Воля к победе, - отчеканил генерал. Уж это он знал на собственном опыте.

– А если расшифровать, - добавил Кимчев, - то звучит первое правило дзю-дзюцу вот как: для победы в бою необходимо определенное состояние ума, которое можно назвать самообладанием. Понятно?

– Я поняла, - кивнула Полина, - нужна сила воли, подавляющая страх.

– Молодец!
– удивился Вася.
– В любой экстремальной ситуации и даже перед лицом смертельной опасности боец должен преодолеть животные рефлексы своего тела, чтобы сделать его послушным приказам спокойного и холодного разума... Этому настоящие мастера посвящают многие годы. Но каждый стремящийся овладеть даже простейшими приемами должен помнить: главное сейсин и хейдзесин, то есть духовная энергия и уверенное состояние перед атакой.