Золотая свирель

— Малыш не знает здешних мест. Разве не видишь — он прет напролом, куда глаза глядят. Боюсь, он здесь сверзился прямо в болото.

— Если и сверзился, то давно из этого болота вылез. И бродит сейчас где-то совсем в другом месте. Или в овраге спит.

— Ладно, — решилась я. — Веди к этому оврагу хваленому. А то ребрами гребеня считать в самом деле как-то не тянет.

Мы залезли обратно на вершину, прошли по гребню на север и спустились по гладкому удобному склону. Кукушонок неплохо ориентировался в Соленом Лесу, я неплохо видела в темноте — и вместе мы продвигались довольно резво. Правда, мокрая трава и размеренный шаг после беготни сказались не в лучшую сторону — мы оба начали мерзнуть.

По правую руку кромешной стеной стоял лес, по левую меж деревьев проглянуло небо в белесых перьях облаков.

— Ага, — сказал Ратер. — Похоже, мы правильно идем. Овраг должен быть прямо впереди.

— Постой, — я схватила его за руку. — Послушай…

За деревьями, на прогалине, надрывался коростель, но за его нескончаемым "спать пора" странным, неуместным фоном доносилось…

— Музыка?

Кукушонок уставился на меня, глаза его блеснули белками. Я пожала плечами в темноте:

— Точно, музыка. Похоже, здесь где-то гулянка в лесу.

Мы еще послушали далекое пиликанье виол, чьи-то нестройные голоса, пьяный хохот…

— Я знаю, кто это, — заявил вдруг Кукушонок.

— Да ну? Какие-нибудь разбойники с большой дороги?

— Почти угадала. Это ее высочество сотоварищи. Шабаш у них.

— Какой еще шабаш?

— Ну, не шабаш, а эта… как ее… орания… оргация?

— Оргия?

— Во, во. Благородные развлечения, сопровождаемые ором и гиканьем.

Я нахмурилась, почесала нос.

— Знаешь что… пойдем-ка отсюда. Мантикор туда, где шумно точно не сунется. Он или удрал подальше, или отлеживается где-нибудь в тихом месте. Здесь ни ему, ни нам делать нечего.

— Я вижу огонь, — сказал Ратер. — Во-он, внизу, смотри… Они совсем рядом. Просто они ниже нас, в самом овраге.

— В овраге?

— Стань ко мне, отсюда видно.

А и правда, овраг-то оказался прямо перед нами, в двух шагах. Темный его зев загораживали склоненные деревья, куполом нависающие над высохшим ложем ручья. Снизу листву подсвечивали гуляющие оранжевые блики. Серый с подпалом дым, словно зверь, карабкался по противоположному склону, прижимаясь к крутизне. Самого пламени видно не было.

— Я слышал, принцесса и приятели ее… того… — Ратер щелкнул пальцами. — На шабашах своих через костер прыгают. Голышом.

— Ну и пусть себе прыгают. Тебе-то что?

— Говорят, она ведьма.

— Мораг — ведьма? — Я покусала губу, потом все-таки сказала: — "Ведьма" — это не совсем правильно. Она не ведьма. Она… эхисера.

— Что?

— Ну… волшебница. Магичка.

— Да ты что? — Ратер схватил меня за рукав, развернул к себе. — Значит, это правда? Не враки?

— Что — правда?

— Что она колдунья!

— Ратер, все не так просто. Я тебе потом объясню. Пойдем отсюда.

Я потянула его прочь, но парень стоял столбом.

— Колдунья… Я так и знал. Так и знал, что тут не без нечистого… У нее ж на лице написано… Душу свою бессмертную продала за силу колдовскую!

— Да ну тебя, Ратер, ерунду городишь. Все было не так.

— А как?

— Мать ее, королева Каланда, была эхисера. Настоящая эхисера, без всяких там… — Зачем я это ему рассказываю? Тем более — откуда я это знаю? Но вот же знаю, и рассказываю, черт за язык тянет… или старая неизжитая зависть, или тоска неуемная? — Я думаю, это она принцессу к волшбе причастила, обряд провела, гения дарующий.

— У-у! — вдруг взвился Кукушонок, пришлось шикнуть на него, чтоб не повышал голос. — У-у…Так это королева Каланда, это все она… это она принцессу нечистому продала, когда та еще маленькой была…

— Да что ты бормочешь! Никого она никому не продавала. И не смей про Каланду гадости говорить! Ты ее вообще не видел!

— Да твоя обожаемая Каланда… собственную дочь…

Я сунула под нос Кукушонку сжатый кулак.

— Еще одно слово про Каланду… эй, ты куда?

Кукушонок оттолкнул мою руку и зашагал к оврагу. Я догнала его, сцапала за плечо:

— Спятил? Нас поймают. У них собаки.

— Какие собаки?

— Они же охотились днем, балда! Как пить дать, это охота заночевала.

Парень послюнил палец и поднял его над головой.

— Ветер от Нержеля. Обойдем вон там.

— Ты кретин. Ты безмозглый идиот.

— Ну и вали отсюда, если трусишь.

— Я уже имела дело с принцессой. Не хочу ей больше попадаться.

— Вот и вали, говорю.

— И тебя уже один раз вытаскивала из застенков. Мне это тоже надоело.

— Давай, давай. Попрекни меня еще куском хлеба.

— Не топай, балбес! Ломишься, как стадо кабанов.