Золотая ветвь. Исследование магии и религии

Начнем с места, на котором мы остановились, — с весенних обрядов европейского крестьянства. Кроме уже описанных церемоний существуют два родственных им обряда, в которых инсценировка смерти сверхъестественного существа играет заметную роль. В одном из них в драматической форме разыгрывается смерть олицетворения Масленицы, в другом — самой Смерти. Первая церемония, естественно, приходится на конец Масленицы, на последний день этого веселого праздника, который называется исповедальным вторником, или на первый день великого поста, так называемую пепельную среду. Дата проведения другого обряда — «выноса или изгнания Смерти», — как он обычно называется, подвержена большим колебаниям. Обычно он приходится на четвертое воскресенье поста, которое вследствие этого носит название мертвого воскресенья, но в некоторых местах его справляют на неделю раньше, в других местах, например у богемских чехов, -на неделю позже. В части немецких селений Моравии эта церемония совершалась в первое воскресенье после Пасхи. Существует предположение, что эта дата варьировалась в зависимости от времени появления первой ласточки или какого-то другого вестника весны. Некоторые авторы считают этот обряд славянским по своему происхождению. Гримм полагал, что он являлся праздником Нового года у древних славян, которые отмечали его в марте месяце. Рассмотрим сначала примеры инсценировки смерти Масленицы, которая всегда предшествует празднику изгнания Смерти.

Нудное однообразие жизни провинциального итальянского городка Фрозинона, расположенного на полпути между Римом и Неаполем, нарушается в последний день Масленицы древним праздником, известным под названием Radica. Около четырех часов пополудни городской оркестр, наигрывая веселые мелодии, в сопровождении большой толпы шествует на Площадь плебисцитов, где расположена префектура и другие государственные учреждения. Здесь, в центре площади, глазам многочисленных зрителей предстает огромная повозка, увешанная разноцветными гирляндами и запряженная четверкой лошадей. В повозке на гигантском троне восседает величественная фигура Масленицы — оштукатуренное чучело более двух с половиной метров высоты с румяной и улыбающейся физиономией. Эту величественную фигуру украшают огромные башмаки, оловянный шлем, наподобие тех, которые носят итальянские морские офицеры, разноцветное одеяние, покрытое странными эмблемами. Ее левая рука покоится на подлокотнике трона. Правой же она приветствует толпу. Рука приводится в движение с помощью веревки, которую дергает человек, скрывающийся под троном. Вокруг повозки волнуется толпа, выражая свои чувства дикими криками радости; аристократы вместе с беднотой яростно отплясывают saltarello. Особенность этого праздника заключается в том, что каждый его участник должен нести в руках так называемый «radica» (корень); обычно это огромный лист алоэ или, что еще предпочтительнее, агавы. Того, кто затесался в толпу без такого листа, бесцеремонно прогоняют: впрочем, только в случае, если он не заменит его большим кочаном капусты, приделанным к концу длинной палки, или пучком причудливо заплетенных трав. После небольшого поворота повозка, сопровождаемая толпой, оказывается у ворот префектуры. Толпа останавливается, а повозка, громыхая, въезжает во двор. Воцаряется тишина, приглушенные голоса напоминают тихий рокот морских волн. Все взоры с волнением устремлены на дверь, из которой вот-вот должен появиться сам префект и представители высших судебных инстанций, чтобы засвидетельствовать свое почтение герою дня. Несколько минут ожидания — и буря восклицаний и аплодисментов приветствует появление городских сановников, которые один за другим спускаются с лестницы и занимают свои места в толпе. Гремит пасхальный гимн, после чего под оглушительный рев кочаны капусты и листья алоэ взлетают в воздух и обрушиваются на головы собравшихся, что еще увеличивает веселую суматоху. По окончании этих подготовительных мероприятий удовлетворенная толпа движется дальше. Вслед за процессией катится телега, груженная бочонками вина. Полицейские раздают вино всем желающим, поэтому вокруг телеги часто возникает жестокая драка: охотники выпить за казенный счет с проклятиями пробираются сквозь бушующую толпу, раздавая затрещины направо и налево. Наконец после того, как процессия торжественно прошла по всем главным улицам города, чучело Масленицы выносят на центр городской площади, сдирают с него все украшения, кладут на груду дров и сжигают под крики толпы, которая вслед за тем вновь поет пасхальную песню, бросает в погребальный костер так называемые корни и наконец придается бешеной пляске.

В Абруцци фигуру Масленицы, сделанную из картона, несут четыре могильщика с папиросами во рту и с перекинутыми через плечо на ремнях бутылками с вином. Впереди идет одетая в траур и заливающаяся слезами жена Масленицы (здесь Масленица представляется существом мужского рода). Время от времени толпа останавливается, и жена обращается к сочувствующей толпе, могильщики же, пользуясь случаем, отхлебывают вино из бутылок. На площади труп кладут на погребальный костер, который сжигается под бой барабанов, пронзительные вопли женщин и грубоватые выкрики мужчин, при этом в толпе разбрасывают каштаны. Иногда Масленицей является насаженное на шест соломенное чучело, которое группа участников пантомимы носит днем по городу. С наступлением сумерек четыре человека берут за концы стеганое одеяло или простыню и опрокидывают на них чучело Масленицы. После этого возобновляется шествие, участники которого проливают крокодиловы слезы, подчеркивая горечь своей утраты грохотом кастрюль и звоном колокольчиков. Иногда в той же Абруцци Масленицу изображает лежащий в гробу человек, около него находится второй, разыгрывающий роль священника, который щедро кропит его из лохани святой водой.

В 1877 году один английский путешественник был свидетелем погребения Масленицы в Лериде (Каталония). В последнее масленичное воскресенье огромная процессия из пехоты, кавалерии и всякого рода ряженых, многие из которых ехали верхом, другие же — в экипажах, с триумфом сопровождала по главным улицам огромную повозку его светлости По-Пи, как называлось масленичное чучело. Три дня длилось веселье, и наконец в полночь последнего дня Масленицы та же самая процессия, но в других нарядах и с другой целью вновь прошла по улицам. Триумфальная повозка превратилась в катафалк, на котором покоилось чучело его светлости. Группа ряженых, которые в первой процессии играли роль одержимых, отпуская веселые реплики и жестикулируя, теперь медленно шествовала в одеянии священников и епископов, неся огромные горящие свечи и гнусавя реквием. Все участники процессии были в трауре, в руках у всадников пылали зажженные факелы. Эта процессия вливалась наконец в главную улицу, где она меланхолически продвигалась между больших, многоэтажных домов с балконами. В каждом окне, на каждом балконе и на каждой крыше толпились зрители, разодетые в самые фантастические наряды. Достигнув главной площади, процессия остановилась, над телом покойного По-Пи произнесли шуточную похоронную речь, после чего огни погасли. Тотчас же из толпы появились дьяволы и черти; они схватили тело и побежали, преследуемые орущей и улюлюкающей толпой. Дьяволов, конечно, поймали и изгнали, а вырванный из их лап труп опустили в заранее приготовленную могилу. Так протекали похороны Масленицы в Лериде в 1877 году.

Аналогичная церемония в Провансе совершается в пепельную среду. Причудливо наряженное чучело под названием Карамантран везут на колеснице или проносят на носилках в сопровождении людей в гротескных костюмах, которые несут кувшины, полные вина, и осушают их, изображая пьяных или действительно напиваясь. Во главе процессии шествуют несколько человек, переодетых судьями и адвокатами, а также тощая, длинная фигура Поста. Сзади на жалких клячах едут молодые люди, которые делают вид, что оплакивают судьбу Масленицы. На главной площади процессия останавливается, и там над Карамантраном, которого сажают на скамью подсудимых, устраивается суд. После формального судилища ему под вздохи собравшихся выносится смертный приговор. Адвокат в последний раз обнимает своего клиента. Служители правосудия выполняют свой долг: осужденного прислоняют спиной к стене и побивают камнями. Истерзанные останки Масленицы бросают в море или в реку. В Арденнах существовал обычай сожжения чучела, которое олицетворяет Масленицу. Собравшись вокруг костра, местные жители распевают приличествующие такому случаю песни. Очень часто чучелу стараются придать черты сходства с каким-то конкретным человеком, который отличается супружеской неверностью. Можно предположить, что выбор натуры вызывал семейные ссоры, особенно когда чучело, изображающее веселого гуляку, сжигали перед его домом, а друзья и соседи демонстрировали свое отношение к его «подвигам» ужасными завываниями, улюлюканьем и другими какофоническими звуками. В некоторых селениях в Арденнах роль Масленичного вторника — как во Франции часто называют изображение Масленицы — играл молодой парень, обернутый в сено и солому. Происходило это в конце Масленицы. Инсценированный суд приговаривал парня к смерти, его, как расстреливаемого солдата, ставили спиной к стене, после чего давали холостой залп. Впрочем, во Вриньо-Буа один из участников этой невинной церемонии, по имени Тьерри, был убит пулей, которая случайно осталась в стволе. С тех пор подобного рода шуточные казни перестали совершаться в Арденнах,

В Нормандии в пепельную среду под вечер принято было справлять праздник под названием похороны Масленичного вторника. Жалкое чучело, едва прикрытое всяким тряпьем, в старой шляпе, надвинутой на вымазанное грязью лицо, с огромным круглым пузом, набитым соломой, олицетворяло бесстыдного старого распутника, якобы готового пострадать за свои грехи. Чучело нес на плечах крепкий парень, который старательно делал вид, что изнемогает под тяжестью своей ноши: так это народное изображение Масленицы в последний раз совершало отнюдь не триумфальное шествие по улицам городка. В сопровождении толпы, в которой задавали тон мальчишки и представители городских низов, — ее возглавлял барабанщик — чучело несли при мерцающем свете факелов, под нестройный грохот лопат, клещей, горшков, кастрюль, рожков и чайников, смешивавшийся с криками, стонами и свистом. Время от времени процессия останавливалась, и какой-нибудь поборник нравственности обвинял опустившегося старого грешника во всех совершенных им проступках, за которые его надлежало сжечь живьем. Преступника, которому нечего было сказать в свое оправдание, швыряли на охапку соломы, к которой, к великой радости ребятишек, резвившихся вокруг костра и распевавших народные стихи о смерти Масленицы, подносили факел. В некоторых случаях, перед тем как сжечь чучело, его скатывали с горы. В Сен-Ло увешанное тряпками чучело Масленичного вторника сопровождала вдова, которую изображал переодетый женщиной толстый увалень в черном покрывале. Зычным голосом он издавал скорбные звуки. Чучело проносили на носилках по улицам в сопровождении большой толпы ряженых, а затем бросали в реку Виру. Заключительную сцену ярко описала мадам Октавия Фойе, которой довелось наблюдать ее в детстве. «Мои родители пригласили своих друзей посмотреть на похоронную процессию с высоты башни Жанны Куйар. И там, попивая лимонад, единственный разрешенный во время поста напиток, мы всю ночь наблюдали зрелище, живые воспоминания о котором я сохраню навсегда. У наших ног, под старым каменным мостом, катила свои воды Вира. Посередине моста на подстилке из листьев лежало чучело Масленичного вторника, окруженное множеством пляшущих и поющих ряженых с факелами в руках. Некоторые из них в своих пестрых костюмах носились по парапету, подобно дьяволам. Остальные, устав от развлечений, сидели и дремали. Вскоре танцы прекратились, и их участники схватили и подожгли с помощью факелов чучело, после чего под все возрастающий шум и крики бросили его в воду. Вымазанное смолой соломенное чучело, догорая, плыло по течению Виры, освещая своим погребальным огнем прибрежные леса и зубчатые стены старого замка, в котором покоились короли Людовик XI и Франциск I. Когда последний отблеск этого горящего фантома исчез, как падающая звезда, толпа на другом конце долины рассеялась, и мы с гостями покинули наш наблюдательный пункт».

По соседству с Тюбингеном на масленичный вторник местные жители изготовляют чучело по прозвищу Масленичный медведь. На него надевают старые брюки, а в его шею вставляют свежий черный пудинг или две наполненные кровью спринцовки. После формального осуждения его обезглавливают, кладут в гроб и в пепельную среду хоронят на кладбище. Это называется «погребение Масленицы». У некоторых саксонцев Трансильвании Масленицу принято вешать. Так, в Браллере в пепельную среду или во вторник на Масленицу две белых и две гнедых лошади везут сани, в которых находится закутанное в белую одежду чучело, а рядом с ним постоянно вращается тележное колесо. Двое переодетых стариками юношей, причитая, следуют за санями. Остальные деревенские парни, украшенные лентами, верхом на лошадях сопровождают процессию, возглавляемую двумя девушками, увенчанными венками из вечнозеленых растений. Девушек везут в телеге или на санях. Под деревом происходит судилище, и парни, переодетые солдатами, зачитывают чучелу смертный приговор. Два старика тщетно пытаются помочь чучелу спастись бегством девушки хватают его и предают в руки палача, который вешает его на дереве. Напрасно старики пытаются залезть на дерево и снять оттуда чучело — они неизменно падают. Наконец в отчаянии они бросаются на землю, рыдая и стеная. Затем чиновник произносит речь, в которой заявляет, что Масленица приговорен к смерти за причиненный поселянам вред: он изнашивал их обувь, нагонял на них сон и усталость. При погребении Масленицы в Лешрене четыре человека несли на носилках или в гробу переодетого женщиной мужчину, другой же мужчина, также переодетый в черные женские одежды, оплакивал Масленицу, после чего покойницу бросали за деревней в какую-нибудь навозную кучу, окатывали водой, вываливали в навозе и покрывали соломой. Во вторник на Масленицу под вечер эстонцы делали соломенное чучело, которое они называли Метсик (дух дерева). В один год его одевали в мужское пальто и шляпу, а в другой — в капор и нижнюю юбку. Это насаженное на длинный шест чучело с веселыми криками приносили на деревенскую околицу и привязывали к верхушке дерева. Данная церемония была призвана предохранить поселян от всяческих неприятностей.

Иногда в обрядах, соблюдаемых на Масленицу и на Великий пост, разыгрывается воскресение из мертвых. Так, в некоторых районах Швабии в масленичный вторник доктор по прозвищу Железная Борода делает вид, будто пускает кровь больному, который вслед за тем замертво падает на землю. В конце концов доктор оживляет мнимого мертвеца, вдувая в него через трубку воздух. В горах Гарца, когда кончается Масленица, жители кладут кого-нибудь в корыто, в котором замешивают тесто, и с погребальной песней несут его к могиле, но хоронят, конечно, не человека, а... бутылку бренди. Произносится речь, после которой все возвращаются на сельскую площадь, где закуривают розданные на похоронах длинные глиняные трубки. На следующий год, утром в масленичный вторник, бренди выкапывают, и праздник начинается с того, что каждому дают попробовать частицу духа, который якобы обретает второе рождение.

Изгнание Смерти. Обычай изгнания Смерти имеет много общего с похоронами Масленицы. Различие заключается единственно в том, что обычно изгнание Смерти сопровождается церемонией, призванной вернуть лето, весну, жизнь и т.д. Так, в Баварской провинции Средняя Франкония в четвертое воскресенье поста деревенские мальчишки обычно делали соломенное чучело Смерти, которое они с шутливой торжественностью проносили по улицам и в конце концов с громкими воплями сжигали за околицей. Франконский обычай описан автором XVI века: "В середине поста, т.е. тогда, когда церковь предписывает нам веселиться, молодежь на моей родине делает соломенное чучело Смерти и, привязав его к шесту, с криками несет в соседние деревни. Некоторые встречают их любезно, и перед тем, как отправить домой, дают им молоко, горох, сушеные груши и другую пищу, обычную для этого времени года. Другие, однако, оказываются совсем не гостеприимными, так как рассматривают пришельцев как вестников какого-нибудь несчастья, например смерти, и, осыпая руганью и угрожая оружием, выгоняют их из селения. В деревнях близ Эрлангена на четвертое воскресенье поста девушки одевались в лучшие одежды и украшали себя цветами. В таком наряде они отправлялись в соседний город, неся с собой одетые в белые одежды и украшенные листьями куклы. По двое они переносили эти куклы из дома в дом, останавливаясь там, где надеялись что-нибудь получить, и пели несколько стишков, в которых говорилось, что вот настала середина поста и они собираются бросить Смерть в воду. Собрав некоторое количество мелких подарков, они шли к реке Регниц и бросали в нее кукол, изображавших Смерть. Все это делалось для того, чтобы обеспечить плодородный и благополучный год; кроме того, считалось, что эта церемония защищает от эпидемии и внезапной смерти. В Нюрнберге девочки от семи до восемнадцати лет проносят по улицам маленький открытый гробик, в котором лежит с головы до ног завернутая в саван кукла. Другие носят открытую коробку, в которой находится буковая ветвь с привязанным к ней в виде набалдашника яблоком. Они поют: «Мы делаем доброе дело, несем топить Смерть». Жители некоторых частей Баварии еще в 1780 году верили, что, если не совершить обряд изгнания Смерти, эпидемия какой-нибудь болезни неизбежна. В некоторых селениях Тюрингии дети проносили по деревне куклу из березовых прутьев и бросали ее в пруд, распевая: «Мы уносим старуху Смерть за ветхую хижину пастуха, мы внесли Лето». В Дебшвице, или Добшвице, около Геры, ежегодно 1 марта проводилась церемония изгнания Смерти. Молодежь изготовляла из соломы или другого подобного материала чучело, которое одевали в старую одежду, собранную со всех домов, и выносили, чтобы бросить в реку. Возвратившись в деревню, они сообщали односельчанам благую весть о потоплении чучела и в награду получали яйца и другую провизию. Предполагалось, что эта церемония очищает деревню и защищает ее от болезней и мора. В других селениях Тюрингии, которые в далеком прошлом были заселены славянами, вынос куклы сопровождался песней, которая начиналась словами: «Ныне мы выносим из деревни Смерть, ныне мы вносим в нее Весну». В конце XVII-начале XVIII столетия в Тюрингни соблюдался следующий обычай. Мальчики и девочки делали из соломы или других материалов чучело, внешний вид которого каждый год менялся. Один год оно представляло собой старика, на следующий — старуху, на третий — юношу, а на четвертый год-девушку. Одежда чучела в зависимости от изображаемого персонажа также менялась. Обычно между местными жителями происходили ожесточенные споры по поводу того, где оно будет изготовляться, так как дом, из которого его выносили, на весь год считался защищенным от смерти. Изготовленное чучело привязывали к шесту. Если оно изображало старика, его несла девочка, если же старуху — то мальчик. Чучело сопровождали молодые люди с палками в руках, они пели песню о том, что изгоняют Смерть. Подойдя к воде, они бросали в нее чучело и тут же мчались обратно, опасаясь, как бы оно не прыгнуло им на плечи и не свернуло им шею. Заботились участники процессии и о том, чтобы как-нибудь по оплошности не коснуться чучела, так как это могло бы начисто иссушить их. По возвращении юноши били скот палками в уверенности, что это сделает его тучным и плодовитым. После этого молодые люди наносили визит дому или домам, из которых они выносили чучело Смерти, где получали угощение в виде непроваренного гороха. Существовал обычай изгнания Смерти и у жителей Саксонии. В Лейпциге незаконнорожденные дети и женщины легкого поведения каждый год в середине поста делали чучело Смерти. С песнями они проносили его по всем улицам и показывали молодым замужним женщинам. В конце концов его бросали в реку Парту. С помощью этой церемонии они стремились сделать плодовитыми молодых жен, очистить город и на год защитить его жителей от чумы и других эпидемий.

Подобные церемонии соблюдаются в середине поста в Силезии. Так, во многих селениях девочки старшего возраста с помощью парней одевают соломенное чучело в женские одежды и выносят его из деревни в направлении заходящего солнца. За околицей они срывают с чучела одежду, разрывают его на куски и разбрасывают их по полям. Это называется похороны Смерти. Вынося чучело из деревни, они поют о том, что собираются похоронить Смерть под дубом, чтобы отделить ее от людей. Иногда в песне говорится, что они несут Смерть через горы и долы, чтобы та больше не возвращалась. В польском районе Гросс — Стрелица подобную куклу называют Гоик. Ее везут на лошади и бросают в ближайшую реку. Люди думают, что эта церемония защитит их в наступающем году от всех болезней. В районах Волау и Турау чучело Смерти обычно подбрасывали в соседнее селение. Из боязни заполучить этот зловещий символ соседи бывали настороже. Так что часто это мероприятие заканчивалось нешуточной потасовкой. В некоторых районах Верхней Силезии, населенных поляками, чучело, изображающее старуху, носит имя богини Смерти Марзаны. Его изготовляют в доме, где произошел последний смертный случай, после чего выносят на шесте за околицу, где бросают в пруд или сжигают. В Полквице обычай изгнания Смерти пришел в упадок, но последовавший вслед за этим взрыв эпидемии побудил крестьян его возобновить.

В Богемии дети выходят с соломенным чучелом, олицетворяющим Смерть, на окраину деревни и сжигают его, распевая;

Ныне выносим мы Смерть из деревни, Новое Лето зато мы в деревню несем, Привет, дорогое Лето, Зеленеющий маленький колос!

В Таборе, в Богемии, чучело Смерти выносят за город и бросают с высокой скалы в воду, распевая при этом:

Смерть плывет по воде, Скоро здесь будет Лето, Смерть унесли мы от вас, Лето взамен принесли. Для пшеницы и ржи Ты, о святая Маркита, Пошли нам хороший год.