Золотая жила(Записки следователя)

При первой встрече Волошко не понравился Виктору Саввичу. Как-то не пришелся по душе: при осмотре больницы отказался заглянуть в хирургическое отделение, заявил, что еще успеет там побывать, зайдя в ординаторскую, не поздоровался с сестрами, вел себя высокомерно по отношению к подчиненным.

Уже позже Марухно пытался отогнать назойливые мысли о Волошко, но так и не смог.

— А, поработаем — увидим. Может, и ошибаюсь, — махнул рукой Виктор Саввич.

Пристроили Волошко на частную квартиру к Бабич Ирине Петровне, пенсионерке, некогда работавшей в больнице няней.

Встретила она Волошко тепло, по-матерински. Жила Ирина Петровна одна в доме из трех комнат. Волошко занял светлую, просторную комнату — светлицу, выходящую окнами на улицу. Договорились: у Бабич он будет не только снимать комнату, но и столоваться.

— Я рада, что ты будешь жить у меня, — прослезилась хозяйка. — Ты напоминаешь моего сыночка Васю… не вернулся с войны. Ироды фашисты сгубили мое дитя…

Тут же достала из комода старый альбом, раскрыла его и показала фото на первой странице.

— Вот он… Никак не могу забыть, — продолжала она. — А это мой муж… Его тоже унесла война.

Показав на другую фотографию, Ирина Петровна заплакала, уткнувшись в платочек.

Каждый вечер, когда Волошко возвращался с работы, она встречала его как родного сына.

— Вася любил яичницу на сале. Я тебе тоже приготовила. Садись поешь.

Волошко ест, а она сядет в стороне, подопрет подбородок руками и смотрит, смотрит, а затем расплачется и уйдет.

Волошко к этому относился безразлично, даже как-то раздраженно.

Ирина Петровна не обижалась, что скажешь, молодо-зелено. Будут свои дети — узнает.

На работе Волошко не перерабатывался. Строго придерживался рабочих часов. Виктор Саввич после смены шел к больным, а Волошко — домой.

Марухно попытался однажды поговорить с ним начистоту. Мол, хирург — не простой врач, не костоправ, а специалист высочайшего класса, от его умения и мастерства зависит жизнь людей.

— Не читайте мне нотаций. Я вполне соображаю, — отмахнулся Волошко.

«Что он за человек? Как его понять?» — часто задумывался Виктор Саввич. В конце концов решил, что молодой хирург не любит свою профессию, и это его до глубины души огорчило и даже напугало. Как можно работать без любви к своему делу? А может, ему это далось просто, без трудностей, и он до конца не прочувствовал свой долг и высокую ответственность как человека и как хирурга?

Виктор Саввич проработал в районной больнице без малого двадцать лет. За это время одинаково старательно готовился и к сложной и к самой простой операции. Свой долг исполнял честно и добросовестно, отдавая своей работе всего себя без остатка. За это его любили все сотрудники больницы, с особым уважением относились больные.

— Эх, молодым этого не понять, — часто ворчал Марухно, вспоминая молодого хирурга.

Как-то вечером, после работы, в разговоре с Ириной Петровной молодой хирург нечаянно обронил слова:

— Не люблю я свою профессию. Боюсь ее… не уверен в себе.

Сказанное им не на шутку встревожило. Ирину Петровну, и она, приблизившись к Волошко, как мать, начала успокаивать:

— Привыкнешь. Учись у Виктора Саввича, он человек сильный и знающий.

Станислав криво улыбнулся, теребя рыжие кудри:

— Откровенно сказать, я не хотел поступать в медицинский… Бабушка моя Настасья Ивановна, покойная, настояла: «Хочу, чтобы свой врач был». А какой из меня врач, тем более хирург?

Волошко прошелся по комнате, заложив за спину руки. Что он думал, угадать нельзя было. Остановился у окна.

— Отсиделся в стенах храма науки, — продолжил он, — куда попал тоже с помощью бабушки… Теперь страдай… в этой глухомани.

Ирина Петровна заволновалась.

— Сынок, послушай меня, — начала ласково. — Всякое новое, непонятное — страшит. Не отчаивайся. Профессия врача почетная, благородная. Помочь человеку в беде, сделать ему доброе — это радость всей жизни.

— Мистика! Все это, дорогая Ирина Петровна, фантазия, — раздраженно произнес Волошко. — Не умею я, не могу! Понимаете? Не могу!

Этот откровенный разговор глубоко запал в душу Ирины Петровны, и она притихла, старалась избегать встреч с Волошко.

«Пусть живет как умеет», — решила старушка.

С этого дня она перестала называть его сыном.

Поначалу Волошко доверяли несложные операции: вскрыть фурункулы, поверхностные опухоли.

Когда Виктор Саввич делал сложные операции, брал в помощники и Станислава, наблюдал за ним, проверял его на этом сложном деле и надеялся, что тот все же изменится, приобретет опыт и станет хирургом.

— Учись, Денисович, вот выйду на пенсию — заменишь, — говорил.

Но так случилось, что еще до назначения пенсии Виктор Саввич оставил любимую работу: тяжело заболел. Стали дрожать руки, ухудшилось зрение. С болью в душе оставил он операционную.

Назначили на его место Волошко. Первую самостоятельную операцию он провел удачно. Но на второй споткнулся. Советы старого хирурга не помогли.

Оперировал Васю П., ученика шестого класса, удалял аппендикс. Закончилась операция трагически. Мальчик умер от перитонита.

Узнав об этом несчастье, Виктор Саввич сразу же прибежал в больницу, набросился на Волошко:

— Разве ты хирург! Шарлатан! Загубил ребенка!

— Ну хватит оскорблять, — окрысился тот. — Статистика говорит, что из ста случаев пять заканчиваются смертельным исходом.

Но Марухно не дал ему больше говорить, схватил его за грудки:

— Статистика? Откуда она у тебя? Что ты мелешь! Да как ты смеешь так говорить! От твоих рук умер такой парень!

Волошко же почти не переживал. «Человеку свойственно ошибаться», — успокаивал он себя.

Как-то на улице его встретила мать погибшего и в присутствии людей кинулась к нему:

— Зарезал дитя мое! Окаянный! Единственную радость отобрал… Убийца! Судить тебя надо!

Впоследствии на основании ее заявления и было заведено уголовное дело.

Вначале его вел молодой следователь местной прокуратуры. Он считал, что Волошко допустил ошибку, и не усмотрел в действиях молодого специалиста уголовного проявления.

Свое мнение-он высказал и родственникам Васи. Посыпались письма во все инстанции, теперь уже с жалобами не только на Волошко, но и на следователя.