Золото и мишура

Перфюм пожала плечами.

— Это ты так думаешь, хотя я уверена, что всем остальным очень даже нравится. Пятьдесят лет назад никто не говорить о сексе, а сейчас всякий норовить обсуждать разное такое. Почему бы не поступать в отношении денег подобным образом? Когда я бывать в Нью-Йорк, они там все ни о чем ином и не разговаривать.

— Разговор этот мне напоминает определение Оскара Уайльда, кто такой «циник», — заметила Клаудиа.

— Вот именно, — согласилась леди Калиста, жена Найджела. Это была высокая, привлекательная блондинка, одетая в черное платье, которое при свете свечей разбрызгивало вокруг радужные переливы. — Циник знает цену всему и ничего не ценит. Я совершенно согласна с вами, графиня. Если уж мы не можем держать некоторыевещи при себе, то ничто не препятствует тому, чтобы все мы, подобно друидам, начали танцевать голыми при луне. Если, конечно, друиды танцевали голыми.

— Ну, в общем-то они намазывались синей краской, — заметил ее муж, в то время как дворецкий налил ему в бокал «Шато-Грий».

— Наверное, это прозвучит старо и избито, — продолжила Клаудиа, — но я верю в то, что самые замечательные в этой жизни вещи даются нам даром. Например, звезды или луна, или земля.

— А-а, — протянул Билли Чинг, сидевший рядом с ней, — так, стало быть, вы полагаете, что и земля дана нам задаром? А ведь земля как недвижимость — самое ценное что только есть. Вот скажите, разве вы отдадите за просто так ранчо «Калафия»?

— Разумеется, нет. Но ведь я не имела в виду недвижимость…

— Но всякая земля суть недвижимость, так ведь? А поскольку Соединенные Штаты становятся второразрядной державой, то для того, чтобы оставаться на плаву, Америка будет продавать нам, иностранцам, все, что только сможет. И в последнюю очередь дело дойдет до недвижимости, после чего история завершит свой цикл и вернется к исходному моменту. Начавшая свою историю как колония, Америка и завершит свои дни как колония.

Посмотрев на его лицо, гладкое и плоское, как лицо Будды, при свете свечей ставшее похожим на лунный диск, Клаудиа сказала:

— Во-первых, я совсем не считаю, будто Америка превращается во второразрядную державу…

— Это потому, что вы давно уже не были на родине. Что-то около двадцати процентов всех американцев неграмотны в самом прямом смысле. Около половины всех молодых людей в Америке знать ничего не знают об истории своей родины, не могут даже с точностью до полувека сказать, когда была Гражданская война. Постоянная обработка рок-музыкой привела к тому, что мозг среднего американца превратился в студень, тем же целям служат примитивные развлекательные шоу и национальный культ «звезд». Большинство американцев куда больше знают о Ванне Уайт, нежели об Аврааме Линкольне. В итоге вы даже в принципе не можете конкурировать с нами, иностранцами, которые гораздо более образованны, нежели вы, а ваш торговый дефицит будет неизменно расти, пока вы в нем не потонете. Ваши политики знают эту ужасающую правду, однако боятся признаться вслух. А уж коли не это характеристика второстепенной страны, тогда не знаю…

— С Америкой уже покончено, — сказала Перфюм. — Пф-ф! — И она взмахнула унизанной драгоценностями рукой.

— Насколько я припоминаю, с Европой, а уж про Китай-то я вообще не говорю, — тоже было бы покончено лет сорок тому назад, если бы не мы, — сердито сказала Клаудиа.

— Вы победили в войне, — согласился Билли Чинг. — Однако в мирное время вы потерпели поражение. Америка медленно, но верно сползает на мусорную свалку истории. Ирония заключается в том, что все это вы сами себе устроили.

— Мы тут что-то все вдруг ополчились на наших американских друзей, — сказал Найджел, — что едва ли справедливо.

— Могу я закурить? — спросила Перфюм. — Знаю, что все курильщиков за столом терпеть не могут, но ведь я не могу ничего как следует поесть, потому что в противном случае не смогу влезть в это жуткое платье за двадцать пять тысяч баксов. Так как, можно закурить?

Однако сигарета была уже у нее во рту. Сидевший рядом с ней Ги вытащил из кармана изящную золотую зажигалку.

— «Балгари», — сказала Перфюм, кивнув на зажигалку. — Чистейшее золото. Спорить, стоила вам не менее двух тысяч баксов.

Тут даже Клаудиа рассмеялась. Она сама на прошлое Рождество покупала мужу эту зажигалку и заплатила в точности две тысячи.

— О чем это вы задумались? — сказал Найджел, подойдя к Клаудии, когда та стояла у правого борта яхты, глядя с палубы на огни Танжера, сверкавшие в черной африканской ночи. Вскоре после ужина она вышла сюда, чтобы немного подышать свежим воздухом.

— Да, знаете, раздумываю о том, неужели и вправду с Америкой все так плохо, — сказала она. — И потом, я ужасно соскучилась по дому.

— По ранчо?

— Именно.

— Любите его?

— Естественно.

— А почему же вы тогда вышли замуж за французского винодела?

— Влюбилась. Конечно же, отец считает, что я манкирую семейными обязанностями?

— Какими, например?..

— Ну, видите ли, моя семья, как вы знаете, накрепко связана множеством уз с историей Калифорнии, которая… — Она пожала плечами. — Не знаю, впрочем, как и объяснить. В некотором смысле я, может быть, несколько отошла от семейной истории. И, возможно, именно поэтому иногда испытываю чувство вины.

— А если бы вам предложили вновь войти в русло истории вашей семьи?

— Это каким же, интересно, образом?

Он взял ее за руку.

— Пойдемте, я покажу вам. — С этими словами он увлек Клаудиу в носовую часть яхты.

Найджел привел ее в свой большой кабинет, стены которого были обиты деревянными панелями. Серебряный потолок освещался с помощью скрытых в специальных нишах светильников. Кроме того, здесь висели несколько великолепных полотен, среди которых Клаудиа узнала одну работу Одильона Редона. Все же прочее проскользнуло как-то мимо нее, поскольку ее внимание сразу же приковала к себе топографическая модель, стоявшая на огромном столе посреди комнаты. Приблизившись, Клаудиа с восхищением принялась рассматривать великолепно, с большим знанием выполненную трехмерную конструкцию. Реки и океан были выкрашены в голубой цвет, земля имела пурпурно-коричневый оттенок, похожий на цвет почвы ранчо «Калафия». Затем вдруг Клаудиа узнала свой дом.

— Да, это именно ваше ранчо, — сказал Найджел. — Изготовившая этот макет парижская фирма сделала ландшафт по рисункам Габриэля Катру, молодого французского архитектора, в котором есть признаки гениальности, как мне представляется. Взгляните сами.

Клаудиа медленно обвела взглядом стол, приглядываясь к крошечным миниатюрным городкам, расположившимся вдоль побережья. «Что это за городки? — подумала она. — Ведь на ранчо никаких городков не было».

— Габриэль потратил полгода на изучение фотоснимков ранчо, сделанных с воздуха, равно как и на изучение топографических карт, — говорил тем временем Найджел. — Он продумал, кажется, все мелочи, включая систему резервуаров для воды, расположенную высоко в горах. Видите, вон они.

— Да…

— Наши исследования и проекты разработок дают основание говорить о том, что в ближайшие пять лет мы увеличим общую численность людей, проживающих на этой территории, до двух миллионов. И потому нам, разумеется, понадобятся водные запасы, поскольку дожди не смогут нам дать даже приблизительно того количества воды, которое необходимо стольким людям.

Она подозрительно взглянула на него.

— Стало быть, вы хотите развивать район ранчо? А кто это «мы»?

— Я и Билли Чинг. Мы владеем компанией, которая называется «Группа всемирного отдыха», и нам уже удалось организовать очень неплохой курорт неподалеку от Биаррица. Мы успели также построить кое-что и на западном побережье Флориды. Нам принадлежит, кроме всего прочего, система «Эксельсиор-отель» — целая сеть гостиниц, объединяющая пятьдесят восемь первоклассных отелей, разбросанных по всему миру. И все это дает некоторое основание полагать, что мы можем считать себя достаточно квалифицированными людьми, чтобы начать освоение ранчо «Калафия». Это будет самым большим и наиболее потрясающим из всех наших начинаний.