Золото инков

Старый капитан Карвахаль расположил мушкетеров на весьма выгодной позиции и ждал, когда пехота противника, беспорядочно стреляя, бросится на его сомкнутый строй. Копейщики Кентено на бегу так неумело действовали своими длинными пиками, что поранили даже своих товарищей.

Карвахаль с удовлетворением наблюдал, как противник без толку расходует боеприпасы, и отдал приказ стрелять залпом и только тогда, когда враг будет совсем близко.

Старые опытные воины поджидали нападающих в строго сомкнутом строю и открыли огонь, когда противник был в ста шагах от них. Нападавших встретил такой град пуль, что не менее ста человек было убито и еще большее число ранено. Прежде чем враг успел опомниться, мушкетеры Карвахаля дали второй залп из запасных мушкетов. Пехотинцы Кентено не выдержали и в панике бежали.

Совсем иначе кончилась кавалерийская схватка. Всадники Кентено налетели на небольшой отряд писарристской конницы и рассеяли его словно стадо овец. Поле боя было усеяно трупами людей и коней. Сам Гонсало чуть было не попал в плен – с трудом ему удалось отбиться.

После этой победы всадники Кентено несколько раз бросались в атаку на пехоту противника – копейщиков и мушкетеров, но не могли прорвать их железного строя. Напрасно конница пыталась обойти с тыла этот лес копий – прекрасно обученные воины, не ломая строя, поворачивались, и всадники снова натыкались на ряды длинных пик. А мушкетеры тем временем вели прицельный огонь, и кавалерийские эскадроны противника настолько поредели, что им пришлось покинуть поле боя.

Писарро одержал полную победу. Его солдаты захватили вражеский лагерь, где в шатрах стояли уже накрытые для пира столы. Но, главное, – там оказалось огромное количество серебра (по некоторым данным, стоимостью в 1,4 миллиона песо).

Гонсало Писарро объезжал на коне усеянное трупами поле боя, содрогаясь от ужаса, осеняя себя крестным знаменем и шептал: «Иисусе! Какая победа!» В сражении погибло около трехсот пятидесяти солдат Кентено, раненых было значительно больше. Человек сто из них, не получив никакой помощи, умерли ночью от холода и ран. Победители потеряли не более ста человек, несмотря на численное превосходство противника.

Старый Карвахаль, казавшийся совершенно неутомимым, преследовал со своими воинами бегущего врага и безжалостно расправлялся с каждым пленным, пока остатки войск противника не рассеялись в труднодоступных горах либо с великими трудностями не добрались до Лимы.

После этой победы Писарро собрал вспомогательные силы в Арекипе, Ла-Плате и других городах и двинулся на Куско, отбросив свой первоначальный план – отступить в Чили. Честолюбивый конкистадор вновь загорелся надеждой склонить на свою сторону колеблющихся, а затем еще раз сразиться с противником.

Гаска тем временем, находясь в Хаухе, ждал от Кентено победных реляций. Вместо этого пришло сообщение о жестоком разгроме. Слухи о нем распространились в войсках, и первоначальная уверенность в легкой победе сменилась беспокойством и колебаниями – а можно ли одолеть этого бесстрашного полководца, который не только осмелился сразиться с вдвое сильнейшим противником, но и разгромил его?

Но Гаска казался совершенно невозмутимым. Он послал своих офицеров в Лиму, чтобы собрать беглецов из отрядов Кентено и, кроме того, доставить в лагерь тяжелые корабельные пушки. Вскоре к Гаске прибыл и сам Кентено с остатками своих сторонников. Сюда же явились с севера Перу Беналькасар, а с юга прославленный завоеватель Чили Вальдивия, которого Гонсало Писарро считал своим лучшим другом. Гаска устроил Вальдивии самую сердечную встречу, так как, по словам хрониста, это был лучший воин Новой Кастилии, а Гаска заметил, что такой человек стоит восьмисот солдат.

Собрав около двух тысяч воинов и имея при себе одиннадцать орудий, Гаска в марте 1548 года выступил в поход на Куско. Путь был тяжелым – противник разрушил все мосты, и приходилось либо восстанавливать их, либо переправляться через бурлящие реки на плотах. Немало солдат погибло во время этих переправ. А однажды течение подхватило шестьдесят лошадей, которых заставили вплавь пересекать реку, и разбило их о подводные камни. И все-таки армия Гаски продвигалась вперед, преодолевая непроходимые леса и горные хребты, глубокие ущелья и болота.

А Гонсало Писарро словно и не думал о будущем. Казалось, корона правителя Перу уже украшает его голову. И лишь капитан Карвахаль без устали обучал солдат, закупал оружие и все время твердил своему командующему, что пора уйти в горы, не вступая в бой с превосходящими силами противника. Но Писарро отверг этот мудрый совет и решил еще раз попытать счастья в сражении. Он расположил свои войска, численностью около девятисот человек, на хорошо укрепленных позициях в долине, лигах в пяти от Куско.

8 апреля 1548 года армия сторонников короля после долгого и тяжелого перехода преодолела, наконец, горный хребет, опоясывавший долину, где должно было произойти решающее сражение. Еще с гребня гор можно было различить сверкающие доспехи писарристов, их белые, похожие на птиц, шатры и яркие одежды индейских воинов, навербованных Писарро в качестве вспомогательных войск.

Солдаты Гаски спускались с гор настолько беспорядочно, что напади на них в это время Писарро, они понесли бы тяжелые потери, но последний предпочитал не покидать своих выгодных позиций.

Какой-то дезертир донес Гаске, что мятежники собираются напасть на него ночью, и королевские войска простояли под оружием почти до самого утра, хотя с гор дул такой резкий и холодный ветер, что трудно было удержать меч в руках.

Наступило утро 9 апреля. Оба лагеря начали готовиться к битве. Когда Карвахаль увидел, как продуманно выстроились войска Гаски, он удивленно воскликнул: «Им помогает либо сам дьявол, либо Вальдивия!» Это была очень высокая похвала Вальдивии, тем более, что Карвахаль не знал о его прибытии из Чили.

Гонсало Писарро, закованный в великолепные, сверкающие золотом доспехи, скакал на горячем боевом коне вдоль строя и подбадривал солдат. Командование пехотой он поручил лиценциату Кепеде, члену верховного суда, перешедшему на сторону Гонсало. Писарро всегда следовал советам Кепеды и не сомневался в его верности. Но ему пришлось горько разочароваться в этом человеке. Еще до начала сражения Кепеда, выждав подходящий момент, во весь опор поскакал через равнину в сторону королевских войск. Всадник преодолел уже значительное расстояние, когда его солдаты, почуяв предательство, бросились в погоню за дезертиром. Один дворянин почти догнал беглеца, застрявшего в топком месте, и бросил в него копье. Оно пробило Кепеде бедро и вонзилось в бок коню. И лошадь и всадник упали. Изменник был бы убит, если бы на помощь ему не пришел патруль королевских войск, отогнавший преследователей. Примеру перебежчика тут же последовали один из высших офицеров и около двенадцати мушкетеров.

При столь откровенном предательстве Писарро словно лишился дара речи. Ему казалось, что земля колеблется у него под ногами, и он решил без промедления напасть на Гаску.

Но не сделав ни единого выстрела, часть мушкетеров Писарро перешла на сторону противника. Кавалерийский эскадрон, посланный в погоню за дезертирами, последовал их примеру. Гаска велел своим войскам остановиться, чтобы предупредить ненужное кровопролитие.

Сторонников Писарро охватило отчаяние. Одни, бросив оружие, пытались найти убежище в Куско, другие бежали в горы, третьи сдавались в плен, надеясь на обещанную пощаду.