Золото крестоносцев

— Выходит, викингов сгубил климат, — произнес Костас. — Пожалуй, бесславный конец для воинов.

— Выводы делать рано, — задумчиво сказал Джек. — Возможно, настоящие воины, достигнув Гренландии, этим не ограничились и двинулись дальше на запад.

Несведущий человек вряд ли бы догадался, что на месте «развалин древнего поселения», куда привел Маклауд своих коллег, и в самом деле когда-то стояли жилища аборигенов. Развалины представляли собой торфяные бугры и вросшие в землю необработанные камни и валуны, расположенные кругами. Правда, на этом месте нашлось и жилище. Это была конусообразная хижина с каркасом, обтянутым несколькими слоями тюленьей и бычьей кожи. Из отверстия в хижине вился легкий дымок.

— Такие круги из камней служили своеобразным фундаментом для жилищ, да и защитой от ветра, — пояснил коллегам Маклауд. — В Арктике их можно увидеть повсюду. Здесь, куда мы пришли, давно уже не живут, но это место для эскимосов Илулиссата стало священным. Когда эскимос, придерживающийся обычаев своих предков, готовится умереть, он приходит сюда доживать последние дни. Для этого родственники строят ему традиционную хижину, возводя ее в круге священных камней.

Вокруг хижины на цепях, прикрепленных к столбам, сидели тощие лайки. Увидев посторонних, собаки стали рваться с цепей, оглашая воздух яростным лаем, привлекшим внимание обитателей хижины. Ее пола откинулась, и в проеме показалась одетая в парку аборигенка с завязанными в пучок черными волосами, украшенными блестящими бусинками. Эскимоска подняла голову, и Джек узнал Айнуву, покинувшую борт корабля часом ранее. Она прикрикнула на собак и поманила Маклауда. Тот подошел и обменялся с эскимоской несколькими словами, после чего пола хижины опустилась на место.

— Айнува ухаживает в хижине за своим престарелым отцом, — сообщил Маклауд. — С ним надо поговорить. Он понимает датский, но сам говорит только на местном наречии. Айнува будет переводить. Ее отца зовут Кангиа. Ему за восемьдесят, почтенный возраст для эскимоса. В юности Кангиа был самым известным охотником в этой местности. На собачьей упряжке он совершал дальние путешествия, добираясь до крайних северных поселений, отстоящих отсюда на несколько сотен миль. Пойдемте в хижину. Мария, не бойтесь, собакам не дотянуться до нас.

В хижине у Джека заслезились глаза. Тому причиной был едкий дым, исходивший от очага, который топили сушеным пометом овцебыков. Маклауд предложил спутникам усесться на шкуры, уложенные вокруг очага, ниже источника дыма, уходившего в отверстие в хижине. Когда глаза освоились с полумраком, Джек увидел у дальнего края хижины деревянные сани, на поручнях которых красовались изящно вырезанные фигурки животных. На санях сидел эскимос, закутанный в одеяла, с лицом, обтянутым пергаментной кожей, и с седыми волосами до плеч. Когда эскимос поднял голову, стало видно, что старца поразила снежная слепота. Айнува тронула его за рукав, и старик заговорил, с трудом выговаривая слова. Когда он останавливался, Айнува переводила.

— Мой отец говорит, — сказала она, — что наш народ живет на этой земле испокон веку, а пришельцы то появляются, то уходят. Мой отец — смелый охотник, но вскоре он отправится по следам предков в последнее путешествие — путешествие в вечность.

Айнува замолчала, а старик вытащил из глубин одеял костлявую руку, взял лежавшую рядом с ним фотографию и отдал ее Маклауду.

— Узнав о необычной находке в керне, — сказал Маклауд, — Айнува рассказала о ней своему отцу, и он согласился принять нас. Я уже был у него до вас и рассматривал этот снимок. Взгляните и вы.

На выцветшей фотографии была запечатлена группа людей в одежде полярников, стоящая у собачьей упряжки.

— Судя по одежде, это довоенная фотография, сделанная в двадцатые или в тридцатые годы, — предположил Джек, а затем, вглядевшись получше, удивленно воскликнул: — Как, неужто человек в центре — Кнуд Расмуссен? Я знаю, он местный, родился в Якобсхавне.

— А подросток, что слева, — сам Кангиа, он служил у Расмуссена каюром.

— Выходит, Кангиа знавал Киуда Расмуссена. — Джек с уважением посмотрел на престарелого эскимоса. — Расмуссен — один из наиболее известных полярных исследователей. Он наполовину эскимос, наполовину датчанин. Он первым пересек Гренландию.

— Расмуссен оказал на Кангиа большое влияние, привил ему уважение и любовь к местным обычаям и образу жизни, — добавил Маклауд. — А вот об этих людях не скажешь, что они уважали местные нравы. — Он достал из кармана другое фото. — Этот снимок тоже от Кангиа.

— «Аненербе»? — Джек внезапно нахмурился.

— Совершенно верно. Я успел провести небольшое исследование. В 1938 году, за год до начала воины, немцы направили экспедицию в Якобсхавне. Участникам экспедиции понадобился каюр, и они наняли Кангиа.

Джек принялся рассматривать фото.

Судя по местности, запечатленной на снимке, фотография сделана в Сермермьюте. На фото — трое: два человека европейской наружности и молодой эскимос — без сомнения, Кангиа, запечатленный подростком на фотографии, которую Джек рассматривал первой. На европейцах одинаковая одежда: толстый свитер, поверх шерстяная куртка, брюки гольф, заправленные в полосатые гетры. Европеец справа, лет тридцати пяти, высокий блондин с короткой стрижкой, стоит в стороне, словно случайно попал на снимок. Второй — брюнет среднего роста с холеным лицом, во взгляде высокомерие, на левой руке повязка с изображением черной свастики в красном круге. Он держит кронциркуль, раздвинутый над головой эскимоса, посаженного на камень. Человек похож на охотника, демонстрирующего добычу.

— А что такое «Аненербе»? — спросил Костас.

— Это — «Наследие предков», специальная служба СС, созданная перед войной рейхсфюрером Генрихом Гиммером, — пояснил Джек. — Эта служба занималась изучением древнегерманской истории, искала корни арийской расы, по мнению немцев, наиболее чистой и совершенной, к которой они и причисляли себя.

— А какого дьявола этих немцев занесло сюда? — спросил Костас, глядя на фотографию.

— Хочешь верь, хочешь нет, но они, вероятно, искали здесь Атлантиду. Немцы всерьез считали, что начало арийской расе положили атланты. В конце тридцатых годов «Наследие предков» снарядило несколько экспедиций, отправившихся искать потомков атлантов по прямой линии в самых отдаленных уголках мира. Экспедиции побывали в Тибете, Центральной Америке, Арктике. На вооружении немцев среди прочих сумасбродных концепций была фенология, теория о связи наружной формы черепа человека с его умственными и нравственными особенностями. Вот этот идиот, что с кронциркулем, исследует голову эскимоса. Френология, созданная в конце восемнадцатого столетия, была признана лженаучной теорией, но антропологам, призванным в ряды «Наследия предков», приходилось подстраиваться под бредовые идеи рейхсфюрера.

— Экспедиция, посланная в Гренландию, могла иметь еще одну цель, — дополнил Маклауд. — Нацисты носились с Welteislehre, Теорией мирового льда, разработанной в начале двадцатого века полоумным австрийцем Гербигером. После окончания Первой мировой войны у этой теории нашлось немало приверженцев, которые вслед за ее создателем полагали, что она объясняет безумие, время от времени охватывающее планету, и предлагает пути установления спокойствия и порядка. Согласно этой теории, в мире постоянно происходит борьба между льдом и огнем. Арийская раса появилась во времена владычества льда, а затем рассеялась по земле в результате стихийных бедствий, землетрясений и наводнений. В Гренландии до сих пор лежит лед, образовавшийся еще в Ледниковый период, и немцы, вероятно, искали здесь следы первых арийцев.

— Возвеличивание арийцев сопровождалось оголтелым расизмом, — продолжил Джек, — противопоставлением арийской расы семитам. Рейхсфюрер Гиммлер явился инициатором «Окончательного решения еврейского вопроса», уничтожения всех евреев.

— Выходит, эти немцы — нацисты, — сказал Костас.

— Со слов Кангиа, можно понять, что нацистом был только один из них, — пояснил Маклауд, склонившись над фотографией. — Вот этот, с нарукавной повязкой. Он все время прославлял Гитлера, к эскимосам относился презрительно, как к собакам. А второй немец был ему полной противоположностью. Он интересовался местным укладом жизни, был дружелюбен и пообещал эскимосам вернуться на остров в лучшие времена, чтобы провести перепись населения. Он лихо управлял собачьей упряжкой и снискал уважение местных жителей. Немцы недолюбливали друг друга и едва разговаривали.