Золото Советского Союза: назад в 1975

— Уверен? Знаки золота были, мы вчера пробу провели.— А чего тогда спрашиваешь? Знаки были, значит копай глубже.— Ладно, дальше пошли.И мы склонились над следующей ямой. Точнее, такой промоиной, где немного глубже, чем в остальных местах, где вода перекатывается через торчащие камни. Чего им надо? Вон сколько блёсток по всему ручью. Правда, это слюда, как нам объясняли ещё в детстве. Или кварц. Ещё пирит блестючий бывает. Тот прямо красивый, кубиками такими. А как золото выглядит, я только в минералогическом музее и видел. Там крупинки лежали и небольшие самородки. Вот прямо как на том берегу.Я завороженно пошёл на померещившийся жёлтый отсвет. Ну реально как в музее. Мелкие песчинки, чешуйки и камешки — корявые, ноздреватые, с вкраплениями. И тепло от них идёт.— Саня, ты чего молчишь?А у меня лыба до ушей. Красиво.— Да по нему ж и так видать. Мужики, тащи инструмент, с тех наносов начнём.Мне всучили лопату и велели кидать породу на проходнушку — самодельный шлюз. А лоток отобрали, потому что я неправильно мыл. Надо против часовой стрелки вращать воду, а выплёскивать по часовой. А может наоборот, не успел врубиться.В целом, первая же промывка дала десяток самородочков с гречневую крупу размером, и чешуйки помельче. Мужики воспряли. Из шлюза выковыряли двухсантиметровое золотое «сердце» и восхищённо матерились над фантазией природы.Работали дотемна. Берег и впрямь оказался золотой. Добытый чёрных шлих ссыпали в жестяную баночку из-под кофе, а самородки покрупнее — в отдельный мешочек. Доводку надо в других условиях делать. А у нашей компании после бегства с обустроенного участка ничего не осталось, даже весов.— Ничо, Васька приедет, скажем, чтобы привёз. Я теперь отсюда не двинусь, покуда все наносы не промоем.— Ты, Саня, знаешь чего, походи-ка ещё завтра, поглянь, нет ли рядом ещё подобных наносов.Саня в моём лице был и рад свалить, потому как сегодня умахался до кровавых мозолей. Отвык я без нормальных перчаток, верхонки ни разу не то же самое,это раз. Кожа на моих ладонях оказалась тонкая как у девушки, это два. И мышцы на этих руках были как кисель. Явно парень работой не испорчен. Хитрил, значит, свою долю работы на других перекладывал. А может изначально на особом счету был, как только свой талант раскрыл. Я же не сразу сообразил, что мужики не видят этого тускло отсвечивающего золота, а слепо верят мне. Наверняка и Федька из-за этого взбеленился; такого парня упустил. Надо бы поосторожнее с ним, не отпустит он меня из артели по доброй воле. Ладно, я тоже не пальцем делан. Главное, чтобы деньги он мне выплатил, а там буду потихоньку сваливать.Вчерашняя ночёвка у геологов сегодня показалась шикарной. Ни палаток ни спальников у нас не было. Два матраца и два одеяла на четверых. И шалаш с односкатной крышей. И комарам как-то до фени наше бедственное положение. Манал я такие способы обогащения. Хотя есть азарт, как не быть. Это как подарок под ёлкой — разворачиваешь и гадаешь — что на этот раз? Но вот так всю жизнь — сначала вкалывать в ледяной воде, а потом от государства бегать, чтобы не засадили –явно не для меня. Правда я ещё не придумал, что в этом новом старом мире –для меня. Сначала посмотреть бы на него поближе, из дебрей тайги не очень-то видать.Утром я уже привычно обследовал себя и мир на предмет изменений, убедился, что всё на месте и пошёл жить. Поматериться на портянки и кирзачи, в которых ноги дико потеют. В туалет — под кустик с «Правдой», и спасибо хоть газета есть. Для зубов — порошок в круглой баночке, а вместо щётки палец, потому что свои мыльно-рыльные я неизвестно где прое… потерял, пока ещё не был собой… Пожрать картошки с тушёнкой (вот это реально вещь, куски натурального мяса в желе и с жирком, никакой тебе сои и крахмала) и вперёд — гулять по отвалам. Я стребовал ружьё. Ну нафиг, мало ли кто тут водится. Не дали. Дали напарника — Жеку с обрезом. Не доверяют. Нужен мне тот Жека как кошке пятая нога. Я же хотел оглядеться, поискать, нет ли дороги где поблизости. И куда наш безымянный ключ впадает.А теперь мы с Жекой шатались с холма на холм, и я с прискорбием видел, что золото тут, если иесть, то мало и глубоко завалено, дольше отвалы будем разгребать. Нам уже надо было идти готовить жрачку на обед, как я увидел его. Самородок килограммапод два. Его чистое сияние пылало сквозь камни и гладило меня теплом по щеке.— Что там? — моментально просёк мою задержку Жека. Видимо, выгляжу я в такие моменты очень красноречиво.— Самородок.— Большой?— Думаю, да.— Достать сможем?— Лопата нужна.— Так, я сейчас. Стой тут, не уходи, чтобы не потерять.Какое там уйти. Этот свет притягивал не хуже магнита, он умолял не оставлять его. И я начал копать голыми руками. Выворачивал камни, отбрасывал песок. Выдрал нехилый куст смородины вместе с чернеющими ягодами. Подоспевший напарник кинул мне лопату и сам принялся углублять яму. В четыре руки дело продвигалось быстро. Где-то через час мы стояли по пояс в яме и толкаясь локтями пытались выдернуть намертво прижатый камнями нехилый самородок. Жека уже чуть лопату не сломал, пытаясь расширить пространство вокруг него. Мы смахивали пот и тяжело дышали, глядя на такой близкий и такой недоступный кусок золота.— Лом бы сюда.— Нету, — мотнул головой Жека.— Тогда кирку.— У мужиков она. Тащи. Я перекурю пока.Ну ок. Разомнусь, а то в этой яме в три погибели задолбался. Хотя Жекин взгляд мне ох не понравился.Фёдор с Митричем попались мне навстречу. Они как раз возвращались на обед, а тут я весь взъерошенный.— Пожрать готово? С утра не разгибались. Грамм сто намыли.— Неа, — мотнул я головой. — Кирку давай.— Чего? Да вы…— Не кипятись, Федя. Нашли чего? — спросил Митрич.— Самородок там.— Большой?— Здоровенный. С ладонь. На пару кил потянет.— Так-таки с ладонь? Эт не на пару кил, поболе будет. Показывай.Когда мы подошли, Жека медленно выпрямился в нашей яме и подняв обрез, глухо сказал:

— Мужики, не заставляйте брать грех на душу. Не отдам я его. Идите дальше мойте породу, Саня вам хорошее место нашёл и ещё найдёт. А это мне оставьте.— Жека, не дури. Ты один его не достанешь, а если и достанешь, куда с ним подашься? Товарищей кинуть — последнее дело. Мы клятву давали, вспомни.— Думаешь, ты один среди нас такой умный? Стоит Боцману шепнуть, покупатель найдётся.— Ой, дурак! Кончат тебя, Женя. Не выходя из тайги и кончат. Для чего, думаешь, я артель собирал? Одному такие дела вертеть не выйдет.— А это уж не твоя забота, Федя. Отходите к ручью. До двадцати считаю, дальше буду стрелять.— Слышишь шум? Васька едет.— Это мне и надо. С ,,ним я быстро договорюсь. На том с вами и расстанемся.— Жека!— Назад, кому я сказал.Выстрел в воздух заставил всех присесть от неожиданности. Эхо прокатилось вдоль ключа и ушло гулять в распадок. Через минуту на открытое место выкатился давешний вездеход, из которого высунулся Василий.— Мужики, вы совсем рехнулись? Вам сказано — тихо сидеть, а вы из ружья палите. Свобода не дорога?

Глава 4

— Знач так, мужики. Был я на Перевозе. Мужики говорили, караулят вас на дорогах и по зимовьям. Проводников брали из посёлков. Район поиска сузили до вот этого самого, уходите по одному, так проще проскочить будет.

— А ты нам на что? Загрузимся и проскочем.

— Э нет, ребята. Я честный геолог, мне нельзя с вами засветиться. Намытое могу забрать. Обыскивать машину не будут, а если и заглянут, тайничок не найдут.

Ну ты гляди на него. Он и с подельниками своими сука сукой.

— Да вы поймите. Я без того рискую, сюда приезжая. Да если бы не я, вы бы давно загнулись. Кто вам жратву возил? Я. А кирки-лопаты и одеяла кто привёз? Опять я. А там разойдётесь по одному, если и поймают кого, ничего предъявить не смогут. Ни про какое золото слыхом не слыхивал, ходил на охоту. Или друга проведать в зимовье. Или вон как этот — кратер искал. Романтик.

— Значит, не возьмёшь?

— Нет.

— Слыш, Жека, зря надеялся на дружка. Он пассажиров не берёт.

— А чего это он среди отвала сидит?

— Да так, дежурит на передовой, не забредёт ли кто посторонний.

— Ну так что, золото забираю?

— Ничо, мы сами как-нибудь. В ухоронку сложим. Ты езжай, Вася, а то как бы не увидел тебя кто рядом.

— Серьёзно, мужики. Ну я же как лучше хочу, приехал вот, рискуя добрым именем. И без золота вам бояться нечего.

— Ладно, некогда нам. Жека, вылазь. Пошутили, и хватит. Айда совещаться!

— Значит так. Предлагаю выходить попарно. Мы с Саней, Митрич с Жекой.

— Это почему это я с Митричем? Он даже убежать не сможет, случись чего.

— Тьфу ты! Бес в тебя вселился, что ли. Да я тайгу как свои пять пальцев знаю. Такими тропами пойдём, что бегать не понадобится. Коли на то пошло, я сам c тобой не пойду. Я вон с Саньком лучше.

Не, ну молодцы конечно. Я вам корова что ли, делить меня?

— Ни с кем я в одиночку не пойду. Идём вместе.

— Хорошо. Что с золотом решим? Может оставим? Припрячем.

— Я против! Берём с собой!

Нафига мне золото где-то в тайге. Рисковать, так чтобы было ради чего.

— А самородок?

— Не достанем мы его, там плитняк идёт. На пол дня возни.

— Тогда так, хлопцы. Следы хотя бы самые видные убираем. Шалаш растащить. Самородок закидайте камнями. Инструмент-вещи собираем и вперёд. Груза много, делим на всех и идём по ключу вверх, чтобы собак не пустили. Там тропка будет, с неё уж на солончак выйдем, проверим один охотничий лабаз. Если свободно — там перекантуемся, а нет — поищем какую поляну. Чует моё сердце — уходить надо поскорее.

Через час мы, четверо голодных и злых мужиков, шлёпали по воде, нагруженные хоть и скудным, но от этого не менее тяжёлым скарбом. Один раз в стороне пролетел вертолёт, и мы, не сговариваясь, шарахнулись в заросли тальника. Сидели там, пока раздражающий звук не отдалился и не пропал. Комары, пользуясь тем, что руки у всех заняты, резвились вовсю. Кажется, опять я оказался самым вкусным.

Чем выше по течению мы забирались, тем круче становился распадок и непролазнее заросли по берегам. Ноги в ледяной воде у всех уже окоченели, но Митрич сказал, выше будет тропка, по которой можно уйти. С одной стороны, сверху нас точно не видать, и можно даже не прятаться от вертолёта, а с другой, если обойдут с двух сторон, деваться будет некуда.

Наконец дошли до звериной тропы, около которой Митрич скомандовал привал.

— Думаете, это по нашу душу летают? — спросил я, с облегчением сбрасывая матрац и садясь сверху.

Это надо же такую тяжесть придумать таскать! А с другой стороны, это только в книжках удобно спать на постели из лапника, а в жизни врагу не пожелаешь такой ночёвки. Все колючее, твёрдое и норовит разъехаться.

— По нашу, — протянул Федя, разгоняя дым от сигареты.

— Не слишком ли круто, вертолёт гонять из-за каких-то копачей?

— Тю. Шарипов пришёл в лесавиа и пожаловался на неуловимых преступников. У него там дружбан закадычный… что ему, вертака жалко на пару часов дать? Топливо спишет на облёт территории.

— Как ты сказал? Шарипов?

— Он, он. А кому ещё. Он же наш участковый.

— Шарипов… Дмитрий Прокопьевич?

— Саня, ты чего? Он у нас один такой честный и бескомпромиссный. Я ещё удивился, с чего бы тебе сыном мента Шарипова представляться у геологов.

Мать моя женщина! Потому что я и есть сын мента. Только погиб мой батя в моём раннем детстве. В далёком семьдесят пятом. В недрах Бодайбинского района!

Не может быть! Или уже может? Сижу же я в чужом теле в этом самом семьдесят пятом году.

— Какое сегодня число? — сверкнуло молнией в мозгу.

— Десятое.

— Десятое чего?

— Июля конечно. Ты чего?

— Ничего, — ошарашено ответил я.

Дата смерти отца достоверно не была установлена. Тело нашли не сразу. Но пропал он двадцатого июля. Млять! Десять дней осталось, максимум две недели. Что-то надо делать. Думай, голова!

— Дай сигарету! — попросил я.

Дожил, курево клянчить приходится. И Федька, жмот, нет бы пачку сразу выдать, так больше двух сигарет не даёт. Им цена-то шестнадцать копеек за пачку, как сейчас помню. Поэтому курю по половинке, отплёвываясь от табачных крошек. Прима, это тебе не Парламент.