Золото тофаларов

— Славка! Бармалей! Ну надо же! — Степаныч, опередив меня, потянулся со стаканом к гостю.

Да, это был Вячеслав Тюхтин, по прозвищу Бармалей, известнейший взрывник Иреляхской экспедиции. Кличка как нельзя лучше соответствовала его внешнему, да и внутреннему облику.

Впервые я увидел эту знаменитость на взрывпункте, расположенном в верховьях пустынной, очень рыбной речки Марха, притоке Вилюя. С этой точкой уже трое суток не было связи, и меня с запасной рацией забросили на пару дней для прояснения обстановки. Полетел на два дня, а вернулся месяца через полтора — гримасы полевой авиации.

…Вертолет сел на узкую косу небольшого островка, расположенного в центре широкого быстрого потока. Схватив в охапку полевую станцию «Гроза», спальник и одностволку, я спрыгнул на разноцветную гальку.

— За островом слева брод! Вон там, где елка сломанная! — перекрывая шум двигателя, прокричал механик. — От елки двести метров вверх — найдешь лагерь. Ближе нам нигде не сесть. Ну, бывай!

Придерживая берет, я присел. Вертолет рванул вверх, потоки воздуха закрутили маленькие смерчики на воде.

Перейдя через рукав речки, я углубился в заросли тальника. Внезапно раздался треск, как будто через кустарник продирался матерый лось, и мне навстречу вывалилась странная фигура.

Человек был облачен в плащ-палатку старого образца, прожженную на полах. В руках он держал длинную трехлинейную пехотную винтовку. С лица, почти сплошь покрытого седым жестким волосом, из-под кустистых бровей на меня с подозрением взирали хитрые, внимательные глаза. На голове красовалась явно женская шапка из грязных розовых перьев, лихо заломленная назад на манер папахи. Все в целом напоминало персонаж из боевика о лихих временах батьки Махно и Петлюры. «Ну и Бармалей!» — сразу пронеслось в голове.

— Бармалей! — представилась фигура, протянув мне непомерной величины жесткую длань.

Довольно теплые отношения сложились у меня с этим мужиком. В сущности, могу смело считать его первым учителем в школе выживания в тайге. Так сказать, мой якутский Яцек Палкевич. Хотя последний вряд ли до Бармалея дотянет. Озера в тайге взрывать, по десятку за сезон, это не рекламная экспедиция для Сенкевичевой телепередачи.

В тот раз под руководством Бармалея мы аж шесть тонн зарядили. Самый крупный взрыв был в сезоне. Взрывчатку в озеро закладывают, чтобы шурфы не бурить — мерзлота все-таки, да и буровую вертолетом таскать накладно. А озеро — самое милое дело, и яма готова, и вода — естественный рефлектор, энергию взрыва вниз, в землю направляет. В радиусе около сотни километров от эпицентра сейсмостанции полевые по тайге разбросаны, принимают информацию, которую несет ударная волна. Пару алмазных трубок обнаружила наша шарага таким способом в том году. Премия была — полгода в Москве потратить не мог! А карасей сколько было в этих озерах! После взрыва вся поверхность воды как зеркало — все карасями покрыто сплошь! Огромные серебристые рыбины, в европейской части страны таких не увидишь!

Когда этот шеститонник рвали, поразился я Бармалеевой выдержке. Залегли мы метрах в двухстах от берега. По вырубке озеро хорошо просматривается. Уже сигнал пошел по рации, уже я палец к кнопке приложил. И вдруг откуда ни возьмись выезжает на берег якут на лошади. Мелкая, мохнатая такая коняга. А до взрыва секунд десять остается. По правде говоря, если инструкциям соответствующим следовать, мы должны были вокруг взрывпункта флажки, таблички всякие развесить. Череп с костями и надпись: «Осторожно! Идут взрывные работы!» Но какой же придурок по болоту будет лазить с табличками, если точно известно, что ближайший поселок примерно верстах в ста пятидесяти от нас находится?

Откуда ковбой этот раскосый взялся на нашу голову — неразрешимая загадка. Переглянулись мы с Бармалеем. Что делать? Если срок пропустим — вся работа насмарку. Методика синхронности требует. С нами еще штук десять взрывпунктов по всей Северной Якутии одновременно работают. Нет синхронности — прощай премия! Да и что такое — отдельно взятый якут по сравнению с трудовым подарком любимой Родине? В виде шеститонного взрыва. Но это я так рассуждал. Что в голове Бармалея творилось под розовой папахой — неизвестно. Но ответственность была на нем. Он начальник.

— Ну и… с ним, с якутом! — в последнюю секунду прозвучало руководящее резюме, и я с легкой душой нажал на кнопку взрывной машинки.

Ох и красивый был фонтан! Хрустальное осеннее утро, тишина, тайга красно-желтая, небо голубое. И на этом идиллическом фоне — такой фейерверк! Метров на триста вверх все озеро выбросило. Огонь, грохот, дым, пена, пар. Волна взрывная нас догнала, вдавила в мох. Когда гул в ушах поутих слегка, бегом бросились на берег. Картина фантастическая открылась. Вместо озера — геометрически круглый котлован, наполненный каким-то полужидким дерьмом с хлопьями желтой пены сверху. У нашего берега кто-то барахтается. Откопали — конь! Стоять бедняга не может, нелады с вестибулярным аппаратом, оттащили мы его на твердую поверхность. Смотрим — у противоположного берега, метров за пятьдесят, тоже кто-то копошится. Никак всадник. Тоже пока не ходок. Приволокли обоих в лагерь.

Дней пять без перерыва этот незадачливый Мальборо кушал экспедиционный спирт, запивая брагой на польских сухих дрожжах. Больше ничего не желал употреблять. На шестые сутки взгромоздился на своего волосатого Буцефала и покинул нашу гостеприимную точку весьма довольный. Без претензий. Но с впечатлениями яркими. На всю оставшуюся жизнь…

Под самодел с клюковкой потешили мы с Бармалеем публику этим рассказом. В лицах представили. А чуть позже, когда пожарники и экипаж уже на девицах повисли и не до воспоминаний стало, я вытащил Славку на улицу, освежиться. Оба мы были в норме, я — потому что пил мало в этот раз, а Бармалею литр первача — как слону дробина. На воспоминания я его недаром раскрутил, нужен он мне был обмякший, в ностальгию по старым временам погруженный.

— Слав, ты сейчас здесь чем займешься?

— «Индюка» стрельнем, потом в Иркутск полечу.

— «Индюк»-то крупный?

— Не, десять мешков всего. Триста шестьдесят кило.

— Слушай, Слав, дай мне пару шашек. И детонатор хотя бы один.

Бармалей пристроился у забора для исполнения физиологического долга, помолчал, пожурчал, посопел.

— На хрена тебе?

— Дело у меня в горах. Возможно, дырку надо будет прокопать. Тротил — не лопата.

— Это уж точно. Серега, тебе отказать не могу. Но пару — это чересчур. Они ж по девять кило. С рефлекторами, негабариты колоть. Дам одну и электродетонатор, провода и батарею сам найдешь. Только смотри, не подставь меня! — Толстый указательный палец, перевязанный по порезу черной изолентой, внушительно закачался перед моим носом.

— Могила, Бармалей!

— То-то. Как пользоваться — не забыл? Ну, пойдем.

Вернувшись на банкет с тротиловой шашкой, аккуратно завернутой в старый номер «Советской России», я застал уже полный эндшпиль.

Усатый пожарник, ухватив двух полураздетых студенток, с жаром рассказывал, как он с пикирующего вертолета пытался набросить аркан на удирающего медведя. Пару часов назад он, помнится, скромно рассматривал страшную зверюгу в бинокль. С другого конца стола повизгивающий хор затянул:

Рабинович стрельнул, Стрельнул — промахнулся И попал немножечко в меня!

Засунув взрывчатку за печку, я покинул банкетный зал. Ночлег следовало искать в другом месте. Под мерцающими крупными звездами я побрел к дому Карманова.