Золото в лазури
Шрифт:
5
Лежал в гробу, одетый в саван белый,Гроб распахнулся Завизжала скоба.Мне улыбался грустно-онемелый,старинный друг, склонившийся у гроба.Друг другу мы блаженно руки жали.Мой друг молчал, бессмертьем осиянный.Две лacтoчки нам в уши завизжалии унеслись в эфир благоуханный.Перекрестись, отправились мы обасквозь этот мир на праздник воскресенья.И восставали мертвые из гроба.И раздавалось радостное пенье.Сияло небо золотой парчою.Воздушность мчалась тканью вечно-пьяной.Иисус Христос безвременной свечоюстоял вдали в одежде снежно-льняной. 1903
ВОЗВРАТ
Посвящается А.С. Петровскому
1
Я
2
На пир бежит с низин толпа народу.Стоит над миром солнца шар янтарный.Таинственно протянутый к восходу,на высях блещет жезл мой светозарный.Подножье пира — льдистая вершина.Пылает скатерть золотом червонца.В сосудах ценных мировые вина:вот тут — лазурь, а там — напиток солнца.Одетый в плащ зари вечерне-темныйи в туфли изумрудные обутый,идет мой гном, приветливый и скромный,над головой держа свой рот загнутый.Он жемчуга дарит, как поцелуи,то здесь, то там тяжелый рог нагнувши,журчащие, ласкающие струимежду собой и гостем протянувши.Меж них хожу в небесно-бледной тоге.То здесь, то там мелькает жезл волшебный.«Друзья, пируйте — будете как боги»,то там, то здесь твержу: «Мой стол — целебный.До ночи мы пробудем на высотах.А ночью, взяв пунцовые лампады,отправимся в таинственные гроты,где выход нам завесят водопады».Венчая пир, с улыбкой роковоювкруг излучая трепет светозарный,мой верный гном несет над головоюна круглом блюде солнца шар янтарный. 3
В очах блеснул огонь звериной страсти.С налитыми, кровавыми челамиразорванные солнечные частисосут дрожаще-жадными губами.Иной, окончив солнечное блюдо,за лишний кус ведет глумливо торги.На льду огнисто-блещущею грудойотражена картина диких оргий.Я застил свет во гневе. Тенью длиннойлегла на них моей одежды лопасть.Над головою Вечностью старинной,бездонно-темной, разверзалась пропасть.Безмолвно ждал я алчущего брата,в толпе зверей ища высот намеки…Мой гном, мой гном, возьми трубу возврата!..И гном трубит, надув худые щеки.Идите прочь!.. И ужасом безумнымобъятые, спускаются в провалы.Сорвавши плащ, в негодованье шумноммой верный гном им вслед бросает скалы.Лазурь, темнея, рассыпает искры…Ряд льдистых круч блестит грядой узорной.Я вновь один в своей пещере горной.Над головой полет столетий быстрый. 1903
УЖ ЭТОТ СОН МНЕ СНИЛСЯ
Посвящается А.П. Печковскому
1902
ПРЕДАНЬЕ
Посвящается С.А. Соколову
1
Он был пророк.Она — сибилла в храме.Любовь их, как цветок,горела розами в закатном фимиаме.Под дугами его бровейсияли взглядыпламенно-святые.Струились завитки кудрей —вина каскадыпенно-золотые.Как облачко, закрывшее лазурь,с пролетами лазурии с пепельной каймой —предтеча бурь —ее лицо, застывшее без бури,волос омытое волной.Сквозь грозыи напастистремились, и была в чертах печальныхнега.Из багряницы роз многострадальныхстраститворили розыснега.К потокам Стикса приближались.Их ветер нежил, белыми шелкамивея,—розовые зори просветлялисьжемчугами —умирали, ласково бледнея. 2
На башнях дальних облаковложились мягко аметисты.У каменистых береговчелнок качался золотистый.Диск солнца грузно ниспадал,меж тем как плакала сибилла.Средь изумрудов мягко стлалстолбы червонные берилла.Он ей сказал: «Любовью смертьи смертью страсти победивший,я уплыву, и вновь на твердьсойду, как бог, свой лик явивший».Сибилла грустно замерла,откинув пепельный свой локон.И ей надел поверх челаиз бледных ландышей венок он.Но что их грусть перед судьбой!Подул зефир, надулся парус,помчался челн и за собойрассыпал огневой стеклярус. 3
Тянулись дни. Он плыл и плыл.От берегов далеких Стикса,всплывая тихо, месяц стылобломком матовым оникса.Чертя причудливый узор,лазурью нежною сквозилистрекозы бледные. И взорхрустальным кружевом повили.Вспенял крылатый, легкий челнводоворот фонтанно-белый.То здесь, то там средь ясных волнкачался лебедь онемелый.И пряди длинные кудрей,и бледно-пепельные складкиего плаща среди зыбейкрутил в пространствах ветер шаткий. 4
И била временем волна.Прошли года. Под сенью храмаона состарилась однав столбах лазурных фимиама.Порой, украсивши главувенком из трав благоуханных,народ к иному божествузвала в глаголах несказанных.В закатный час, покинув храм,навстречу богу шли сибиллы.По беломраморным щекамструились крупные бериллы.И было небо вновь пьяноулыбкой брачною закатов.И рдело золотом онои темным пурпуром гранатов. 5
Забыт теперь, разрушен храм,И у дорической колонны,струя священный фимиам,блестит росой шиповник сонный.Забыт алтарь. И заплетенуж виноградом дикий мрамор.И вот навеки иссеченстаринный лозунг «Sanctus amor».И то, что было, не прошло…Я там стоял оцепенелый.Глядясь в дрожащее стекло,качался лебедь сонный, белый.И солнца диск почил в огнях.Плясали бешено на влаге,—на хризолитовых струяхмолниеносные зигзаги.«Вернись, наш бог», — молился я,и вдалеке белелся парус.И кто-то, грустный, у рулярассыпал огненный стеклярус. Ноябрь 1903
Москва
ГНОМ
1
Вихрь северный злился,а гном запоздалыйв лесу приютился,надвинув колпак ярко-алый.Роптал он: «За что же,убитый ненастьем,о Боже,умру — не помянут участьем!»Чредою тягучейгода протекали.Морщинились тучи.И ливни хлестали.Всё ждал, не повеет ли счастьем.Склонился усталый.Качался с участьемколпак ярко-алый.
Поделиться с друзьями: