Золото (Золотая шахта)

– Ха! – радостно воскликнул Большой Король. – Много!

– Да, – согласился Кривая Нога, – неделя была удачной.

Большой Король взял в руку бутылку и уже в который раз поразился ее небывалой тяжести. Золото не было чистым, так как процесс очистки был достаточно грубым, но его содержание было не ниже шестидесяти четырех процентов.

Содержимое бутылки являлось результатом труда множества таких людей, как уборщик Джозеф М’Кати, сумевших найти уязвимые места в системе безопасности шахты. Некоторые из них выносили золото прямо из цеха мимо вооруженных до зубов охранников.

Все люди, занятые в тайных операциях по похищению золота компании, были шангаанами. Единственным человеком, обладающим властью и пользующимся уважением, достаточными для предотвращения склок и вражды, всегда пробуждаемых золотом в людях и грозящих уничтожить всю операцию, был индуна. Единственным человеком, обладающим достаточной физической силой и знающим португальский язык, необходимый для удачной продажи золота, был Большой Король.

Большой Король положил бутылку в карман.

– Беги как газель, Кривая Нога. – Он направился в темный тоннель.

– Охоться как леопард, Король Нкулу, – хихикнул калека и слился с тенями в тоннеле.

30

– Пачку табака «Боксер», – сказал Большой Король, и глазки Хосе Алмейды, владельца магазина и закусочной, превратились в узкие щелочки. Он снял желтую пачку с полки, кинул ее на прилавок, взял у Большого Короля деньги и отсчитал сдачу.

Хосе проводил взглядом огромного банту, который скользнул равнодушным взглядом по полкам с товарами и вышел в ночь.

– Замени меня, – бросил он своей пухлой жене с шелковистыми черными усиками под носом, и та, понимающе кивнув, заняла место у кассы. Хосе прошел в кладовую, находившуюся рядом с жилыми помещениями.

На улице его ждал Большой Король. Он быстро скользнул в приоткрывшуюся и сразу же захлопнувшуюся за ним дверь. Хосе провел его в маленький кабинет, достал из шкафа ювелирные весы и под наблюдением Большого Короля начал взвешивать золото.

Хосе Алмейда скупал золото у неофициальных распространителей всех компаний, расположенных в районе Китченервилля, по цене пять рандов за унцию и перепродавал по шестнадцать. Столь высокую личную прибыль он оправдывал тем фактом, что даже простое хранение незарегистрированного золота считалось уголовным преступлением в Южной Африке и наказывалось лишением свободы на срок до пяти лет.

Алмейде было лет тридцать пять. Свои жидкие черные волосы он постоянно отбрасывал со лба. Взгляд его маленьких карих глаз был подозрительным, а ногти на руках – грязными. Несмотря на неряшливый внешний вид и прическу, он был весьма состоятельным человеком.

Он заплатил наличными сорок тысяч рандов, которые компания потребовала за монопольное право на торговлю на своей территории. Таким образом, у него появилось двенадцать тысяч высокооплачиваемых клиентов, а начальные инвестиции окупились за первый же год торговли. На самом деле не было никакой необходимости заниматься незаконной деятельностью, но золото всегда странным образом влияло на людей – заражало каждого прикоснувшегося к нему неизлечимой алчностью.

– Двести шестнадцать унций, – объявил результат Хосе. Его весы были настроены с двадцатипроцентной погрешностью, разумеется, в пользу Хосе.

– Тысяча восемьдесят рандов, – согласился Большой Король, и Хосе направился к большому зеленому сейфу в углу комнаты.

31

Терри Стайнер вошла в бар «Грейп энд Гейбл» отеля «Президент» в четырнадцать минут второго, а поднявшийся из-за стола ей навстречу Харри Хершфилд вдруг подумал, что четырнадцатиминутное опоздание вполне оправданно для такой прелестной женщины. Бабушка Терри посчитала бы, что пришла рано, если бы опоздала на такое время.

– Ты опоздала, – проворчал Харри, посчитав, что все же не стоит прощать ей все подряд.

– А ты – огромный, приятный, ворчливый, бесподобный старый медведь, – ответила Терри и быстро поцеловала его в кончик носа, прежде чем он успел увернуться.

Харри выпрямился и заурчал от удовольствия. Ему стало наплевать, что сидящие за соседним столиком и с трудом сдерживающие улыбки Марэс и Харди разболтают о случившемся всем членам «Ранд-клуба».

– Добрый день, миссис Стайнер. – Бармен в алом пиджаке вежливо улыбнулся. – Приготовить вам «манхэттен»?

– Не искушайте меня, Томас. Я на диете. Принесите стакан содовой.

– На диете, – проворчал Харри. – И так одни кожа да кости. Сделай ей «манхэттен», Томас, и не забудь положить вишню. Ни одна женщина из семьи Хершфилдов не выглядела мальчиком, и ты не будешь первой. – Он подумал и добавил: – Обед я тоже заказал, не позволю тебе умирать с голоду в моем присутствии.

– Какой ты вредный, Попс.

– А теперь, моя молодая леди, расскажи, чем ты занималась все это время.

Они беседовали как друзья, добрые, верные друзья. Их привязанность друг к другу объяснялась не одними лишь кровными узами. Это было родство не только тел, но и духа. Они сидели, наклонившись друг к другу, разговаривали, наслаждаясь близостью, и неторопливый ход беседы нарушали только звонкий смех Терри или низкий хохот Харри.

Они так увлеклись беседой, что метрдотель был вынужден подойти к их столику.

– Мистер Хершфилд, шеф-повар – в слезах.

– Господи! – воскликнул Харри, взглянув на старинные часы над стойкой бара. – Почти два часа. Почему мне не сказали?

Устрицы только утром доставили из Мосселбая, и Терри, попробовав их, зажмурилась от удовольствия.

– В среду я ездила с Манфредом на шахту «Сондер дитч».

– Да, я видел фотографию в газете. – Харри съел двенадцатую, последнюю, устрицу.

– Должна сказать, мне понравился твой новый генеральный директор.

Харри отложил вилку, его морщинистые щеки слегка покраснели от приступа гнева.

– Ты имеешь в виду Фреда Пламмера?

– Не глупи, Попс. Я говорю о Родни Айронсайдсе.

– Это твой вечно умывающийся придурок муж подговорил тебя? – Харри рассердился не на шутку.

– Манфред? – Она была искренне удивлена вопросом, Харри видел это. – А он здесь при чем?

– Хорошо, забудь об этом. – Харри выбросил Манфреда из головы. – Что тебе нравится в Айронсайдсе?

– Ты слышал, как он говорит?

– Нет.

– Просто здорово. Уверена, он первоклассный горняк.

– Так оно и есть. – Харри ждал, что еще она скажет.