Золото

– Ну как ты? – поинтересовался Том.

– Нормально.

– Как тебе погода – здесь, где обитают простые смертные?

Зоя показала ему средний палец.

Бармен – мужчина с мальчишеским лицом – позвонил в медный колокольчик, висевший над стойкой, дабы напомнить посетителям, что время принимать решения.

– Последние заказы! – возвестил он. Том нахмурился и посмотрел на часы.

– Ты точно не хочешь ничего покрепче?

Зоя покачала головой. Том накрыл ее руку своей.

– Хочешь, завтра навестим Кейт и Софи?

– Хочу. Но не завтра. Мне нужно время, чтобы все улеглось.

– Жалеешь, что не сказала Софи правду? – проницательно взглянул на нее Том.

Зоя шмыгнула носом.

– Нет, я рада. Кейт – ее настоящая мать. Кейт прошла с ней сквозь ад, а я… я просто шла мимо.

Том сжал руку Зои.

– Ты сделала все, что в твоих силах. Ты всегда так поступаешь. Не будь этого, ты бы мне так не нравилась.

– Но, Том, я же люблю ее. Ведь можно любить ребенка, даже если ты не в состоянии быть ему матерью?

– Думаю, да, – улыбнулся Том.

Зеленые глаза Зои смотрели на него, не мигая. Здесь, в баре, цвет их был приглушенным, не таким ярким, как всегда. С ней предстояло пройти еще долгий путь. Скоро – может быть, через неделю или чуть позже – она начнет прислушиваться к роняемым им намекам. Пока же ей не приходила в голову мысль о том, что она способна посвятить свои дни чему-то серьезному. Говорила о контрактах с модельными агентствами, о намерении стать спортивным комментатором и еще о десятке разных жизней, в которых, конечно, будет несчастна. Но она не собиралась сдаваться, хотя требовалось большое терпение, чтобы приучить комету к скоростям обычной жизни.

– Не переживай, – сказал Том. – Все будет хорошо.

Бармен начал переворачивать стулья и ставить на столики, обрызгивал их политурой с совершенно невыносимым цитрусовым ароматом. По телевизору, стоявшему в углу, показывали войну в Афганистане. Музыкальный автомат переключился на «Помечтай немного обо мне» в исполнении Эллы Фицджеральд.

– Ты очень добрый, – после некоторого молчания проговорила Зоя.

– Если со щиколотками у тебя станет хуже, милочка, тоже станешь добрее, – отшутился Том.

И тут Зоя улыбнулась ему – искренней, настоящей улыбкой, и Том почувствовал себя на такой высоте, на какой не был уже давно.

А потом Зоя стала очень серьезной.

– Ты меня любишь, – тихо проговорила она.

– Ты – история моей треклятой жизни, – сказал Том. – Как же мне тебя не любить?

Бармен дважды позвонил в колокольчик и объявил:

– Пора, дамы и господа, пожалуйста.

Три года спустя, 5 апреля 2015, воскресенье

Джек сидел рядом с Кейт на одном из самых высоких рядов трибуны. Они смотрели, как тренируется Софи. Они не разговаривали – только слушали, как рокочут колеса на досках трека, как звучат сигналы таймера, отсчитывающего круги. Им нравилось дожидаться окончания тренировки именно здесь, где их не видела дочь. Им нравилось слышать взволнованные крики Зои, тренировавшей Софи.

Порой, когда Софи взлетала на высокий вираж и дерзко пикировала вниз, к гоночной линии, руки невольно сжимали несуществующий руль, а в мышцах ног вспыхивало пламя. Сердце начинало биться чаще, Кейт и Джек словно бы оказывались на треке рядом с Софи, с шумом проносились по отполированным кленовым доскам виражей, доводили биомеханику до совершенства, и тогда все работало идеально, а в душе воцарялся покой. Приходилось закрывать глаза, замедлять дыхание и напоминать себе, что их время ушло. Оно существовало теперь только в вечной неподвижности золотой медали Джека, полученной им в Афинах и захороненной в могиле его отца; оно существовало в колебании золотой медали Кейт, заработанной ею в Лондоне. Медаль качалась на своем законном месте – на конце шнурка, с помощью которого зажигался свет в туалете под лестницей.

После стольких лет бешеных скоростей труднее всего было заставить себя смиренно сидеть в темноте, на трибуне. Вот чему ты учился тогда, когда с гонками было покончено: самые трудные круги – те, которые проезжаешь после того, как публика разошлась по домам.

– А у нашей девочки неплохо получается, верно? – спросил Джек.

Кейт видела, как улыбается Софи, поднимаясь на очередной вираж.

– Да, она очень быстрая.

– Как думаешь, она когда-нибудь выиграет золото? Кейт хотела посоветовать мужу не питать слишком больших надежд, но промолчала. Кто она такая, чтобы судить об этом? Софи окончательно выздоровела. Она выстрелила разрушительным лучом «Звезды смерти» по бескрайним созвездиям и попала туда, куда нужно. Она победила.

Джек и Кейт наблюдали за дочерью. Из-под ее шлема выбивались черные локоны. Снимая его, она любила расчесывать их на пробор и стягивать в два пучка, как принцесса Лея из «Звездных войн». Любую одежду она препоясывала ремнем, на который вешала игрушечный бластер. Незнакомцы, повстречавшись с семейством Аргаллов, судачили теперь о молодежной моде, а не ставили Софи диагноз.

Софи набрала вес так же быстро, как ее родители. С выздоровлением от лейкоза исчезла аллергия на целый ряд продуктов. Софи перестала получать химиотерапию, а Кейт и Джек, освободившись от строгой спортивной диеты, стали разрешать себе вторые завтраки и полуночные пиры. У Софи образовались пухлые щечки; Джек стал носить джинсы на три дюйма шире в поясе. Словом, все трое отъелись до нормы – ну, то есть до такой нормы, какая может быть в семье, где дочь тренируется по воскресеньям, в семь утра, на национальном велодроме в дизайнерском трико «а-ля принцесса Лея», под руководством четырехкратной олимпийской медалистки, – в то время как ее школьные друзья спят крепким сном.

Джек положил руку на колено Кейт.

– Этим летом – национальный чемпионат для юниоров. Как думаешь, стоит позволить ей выступить?

Кейт задумалась.

– А Зоя что говорит?

– Она сказала мне, что Софи победит всех с таким отрывом, что проигравших придется долго утешать.

Кейт рассмеялась.

– Зоя не меняется.

– А я не знаю, как быть. Не вредно ли Софи так себя перегружать физически?

– Она говорит, что чувствует себя отлично.

– Она так говорила, когда была почти при смерти. Как узнать, чему верить, а чему нет?

Кейт обняла Джека, положила голову ему на плечо.

– Правду мы увидим на соревнованиях, – негромко проговорила она.

Внизу, на треке, Зоя подгоняла их дочь, чтобы та набирала скорость. В ушедших годах, исчезающих позади, огромные толпы народа выкрикивали их имена. А над всеми ними, пробиваясь сквозь стеклянный купол велодрома, ярко светило золотое апрельское солнце.

От автора

Велосипедные гонки – очень тяжелый вид спорта. Велики нагрузки на тренировках; сами они непрестанны; гонки отчаянны и опасны. Изучая материал для романа, я провел некоторое время на велосипеде, пытаясь понять, какую нагрузку могу выдержать, и вел запись своих ощущений. На велосипеде я катаюсь с удовольствием, но плохо, и с каждым оборотом педалей я испытывал нарастающий восторг перед чемпионами. Существуют барьеры физической и эмоциональной боли, которые они способны преодолеть, а я нет. Они фантастически отважные люди. Да запомнятся их победы!

Забота о больных детях – это высший олимпийский вид для их матерей и отцов. Изучая материал для написания романа, я получил разрешение сопровождать доктора Филипа Энклиффа – гематолога-консультанта из больницы на Грейт Ормонд-стрит, куда привозят тяжелобольных детей со всего мира. Я находился в его кабинете в те моменты, когда доктор Энклифф, блестящий врач и сострадательный человек, сообщал о тяжелых диагнозах родителям некоторых серьезно больных детей.

Ничто не могло подготовить меня к тому, как тяжело быть свидетелем реакции родителей на такие вести. И ничто не наполняло меня больше надеждой и верой, чем наблюдение за тем, как потом эти родители вместе с удивительной командой с Грейт Ормонд-стрит выхаживают детей. И родители, и персонал пребывали в состоянии сосредоточенного милосердия, при котором отступают все мирские заботы, а остается только любовь. Мне, постороннему наблюдателю, казалось, что я нахожусь рядом с ангелами небесными.