Золотое дерево

— Нет, тебе ни в коем случае не следует выставлять именно эти образцы. Я категорически против. Ведь выставка даст нам возможность получить выгодные заказы, и мы не должны упустить своего шанса. Поэтому я прошу тебя, выставь образцы с традиционными узорами, которые всегда в ходу: цветы, виноградные лозы, розетки и все такое прочее. На эти ткани всегда большой спрос, я знаю это по своему многолетнему опыту.

— Слава богу, прошли те времена, когда кто-нибудь мог диктовать Мне свою волю, Анри, — твердо сказала Габриэль и подняла руку, видя, что он пытается что-то возразить ей. — Решение принято.

Марсель разработал необходимые эскизы еще несколько месяцев назад, и, как видишь, образцы уже готовы. Конечно, я не знала о том, что нам отведут столь жалкое место на выставке, поэтому я страшно расстроена. Ты же сам сказал мне, что прежде витрины с шелком Дома Рошей всегда занимали более почетное место. Такое пренебрежение к нашей фирме не могло не задеть меня, но я только укрепилась в своем решении идти до конца и доказать, что наши ткани заслуживают к себе лучшего отношения.

Накануне открытия выставки Габриэль явилась в выставочный зал вместе с Марселем и Анри. Все трое смешались с толпой прибывших сюда в этот день шелкопромышленников и их служащих, несущих образцы, приготовленные для витрин. Вместе с Габриэль приехал и Эмиль; он тоже собирался выставить образцы произведенного в его хозяйстве щелка-сырца и надеялся свести здесь новые знакомства с потенциальными клиентами и повидаться с теми, с кем он давно сотрудничал. В вестибюле здания Габриэль и Эмиль расстались, и он направился в зал, отведенный для демонстрации образцов шелка-сырца. Габриэль остановилась у плана-указателя выставки и нашла на нем то место, где демонстрировались образцы, изготовленные в шелкоткацкой мастерской Дево. Она с завистью увидела, что они разместились в зале, который она сама выбрала бы для своих тканей. Таким образом, у Николя было решающее преимущество перед ней. Но Габриэль не собиралась опускать руки, малейший успех ее образцов в столь невыгодных для нее условиях будет означать очень много. Улыбаясь своим мыслям, Габриэль повернулась и тут же увидела Николя. Сердце ее упало, а затем бешено забилось.

Он не видел ее, поскольку шел в плотной толпе. Ноги Габриэль подкосились, она чувствовала слабость во всем теле. Почему один лишь случайно брошенный взгляд на этого человека привел ее в такое состояние? Силы покинули Габриэль, у нее было такое чувство, будто она копила энергию только для того, чтобы выдержать близкое присутствие Николя, суметь сдержать себя. Казалось бы, обстоятельства ее жизни, суровая действительность не должны были оставить места для нежной страсти в ее сердце. Габриэль шел двадцать пятый год, и уже четыре года она была замужем. Она ощущала себя взрослой сложившейся женщиной, не подверженной юношеским эмоциональным срывам и перепадам настроения. Она подчас ругала себя за безумную любовь к Николя и в то же время в глубине души благословляла это чувство, дававшее ей ощущение жизни. В такие моменты, как этот, она чувствовала себя подмятой до небес, в сияющие высоты, намного ярче, живее и краше, чем в обыденной жизни. Любовь была более сильным наркотиком, чем все остальные, известные людям.

Поскольку все окружающие были заняты оборудованием своих стендов, Габриэль и Марсель, не привлекая внимания, разложили и развесили образцы тканей Дома Рошей в своих витринах. Анри тем временем ворчал на отсутствие удобств в выставочных залах и тщетно искал для себя стул. Эмиль подошел к Габриэль как раз в тот момент, когда все было готово, и Марсель собирался закрыть витрины чехлом из мягкой ткани для того, чтобы уберечь выставочные образцы от пыли, а также взглядов посторонних, поскольку выставка должна была открыться только на следующий день. Эмиль невольно залюбовался прекрасными экспонатами, но он не мог быть беспристрастен в своих оценках, поскольку само существование Дома Рошей попортило ему в последнее время много крови. Поэтому, чтобы не обидеть жену, он ограничился добрыми пожеланиями:

— Успехов тебе, дорогая.

Габриэль почему-то подумала, что Эмиль непременно занял бы сторону Анри в их недавнем споре о подборе образцов для выставки, муж тоже выбрал бы ткани с традиционными узорами, вышедшие из домашних мастерских ткачей. Прежде чем покинуть здание выставки, Габриэль направилась вместе с Эмилем в зал экспозиции шелковой пряжи, среди экспонатов которой были выставлены и образцы продукции шелководческого хозяйства Вальмонов. Почти все стенды и витрины в центральном зале уже были тщательно укрыты батистовыми чехлами, лишь несколько участников выставки еще суетились у своих экспонатов, заканчивая работу по их монтажу. Витрина мастерской Дево была готова, и все трудившиеся над ее оборудованием уже ушли. Габриэль не удивилась тому, что Николя не сделал попытки разыскать ее. Среди участников выставки существовал негласный договор о том, что никто из соперников не будет стремиться увидеть выставленные образцы своего конкурента. Это был древний обычай, унаследованный нынешними шелкопромышленниками от своих предков, занимавшихся этим ремеслом в течение нескольких столетий.

На следующее утро Ивон встала раньше всех и заявила, что хочет отправиться на выставку вместе со своим мужем, Габриэль и Эмилем, а не ждать Элен, собиравшуюся приехать несколько позже. Все три дамы сшили к этому знаменательному дню новые наряды из лучших тканей, произведенных Домом Рошей, как того требовал обычай. Габриэль хорошо продумала свой наряд, поскольку ей предстояла необычная для женщины роль — нести дежурство у стенда. Она сшила себе строгое платье из зеленовато-желтого шелка, а на голову надела шляпу по последней моде, похожую на цилиндр с узкими закругленными полями и украшенную пером. Покрой бархатного одеяния Ивон был схож с входившим в моду покроем военного мундира и отделан галуном. Ивон долго вертелась перед зеркалом, прежде чем выйти из дома и сесть в карету, чтобы отправиться вместе с Габриэль, ее представительным мужем, а также Анри, выглядевшим, как всегда, солидно, на открытие выставки. Анри находился в плохом расположении духа, он выговорил Ивон за то, что она, приехав так рано на выставку, будет у всех путаться под ногами.

— Я не подойду к витрине Рошей до тех пор, пока рядом с ней будет находиться хотя бы один человек, если ты этого не хочешь, — капризно заявила Ивон, откидываясь на спинку сиденья рядом с Габриэль. — Я просто хочу осмотреть все экспонаты, пока в залах еще мало народу. Могу я воспользоваться такой возможностью?

— Только не вздумай приставать потом ко мне с просьбами достать тебе ту или иную ткань, поразившую твое воображение на выставке, — предупредил ее Анри, — потому что эти образцы не продаются, и их никто не имеет право воспроизводить на своих станках. Понятно?

— С чего ты взял, что я стану приставать к тебе с подобными просьбами, — надула губы Ивон.

Анри пробормотал себе что-то под нос недовольным тоном, он слишком хорошо знал свою жену. Стоило Ивон положить на что-нибудь глаз, как она начинала вести себя, словно избалованный ребенок. И хотя в витрине Рошей было выставлено несколько прелестных образцов шелковых тканей для женского платья, Анри был уверен, что Ивон не обратит на них внимания, поскольку, по его мнению, гвоздем нынешней выставки будут совсем другие стенды. Никогда еще Анри не был настроен столь пессимистично по поводу выставочных образцов Дома Рошей, как на этот раз.

Что касается Габриэль, то она, напротив, была уверена в своем успехе. Анри искоса взглянул на сестру. Хотя состояние его личных финансов напрямую зависело от успехов или неудачи, которые ожидали изделия фирмы на этой выставке, Анри не мог не признаться себе, что в случае провала он испытал бы злорадное удовлетворение. До конца своих дней он не простит ей ту горькую обиду, которую он испытывал при оглашении завещания отца. Совсем недавно Анри проконсультировался с очередным нотариусом, молодым худощавым парнем, несколько месяцев назад приехавшим в Лион. Анри до сих пор не потерял надежду найти в завещании хоть какую-нибудь лазейку. Все юристы, с которыми он советовался до сих пор, разочаровывали его. Теперь же Анри укрепился в своей надежде, хотя знал, что желаемого будет достигнуть очень непросто. А пока он умело гнул свою линию и ждал дальнейшего развития событий.

— Ну вот мы и приехали, — произнес Эмиль, выглядывая в окно, в котором уже возникли очертания здания, где разместилась выставка. К подъезду подходили люди и подъезжали экипажи, на улице царило оживление. В вестибюле прибывших встретил Марсель, он направился вместе с Габриэль и Анри к витринам Дома Рошей, а Эмиль пошел в противоположное крыло, где развернулась экспозиция продукции шелководческих ферм. Ивон, считавшая, что делает честь семейству Рошей, принадлежа к нему, и гордившаяся элегантной внешностью, начала медленно прогуливаться по главному залу выставки, внимательно рассматривая витрины, с которых уже были сняты легкие чехлы.

Анри с удовлетворением заметил, что организаторы выставки предусмотрительно поставили стул для него у стола приема заказав, стоявшего рядом с витриной их фирмы. Он аккуратно разложил перья, чернильницу и гроссбухи с таким серьезным видом, как будто играл партию в шахматы: после этого он положил на стол журнал регистрации заказов. Оставив Габриэль обсуждать с Марселем какие-то проблемы, возникшие как всегда в последнюю минуту, Анри решил обойти главный зал выставки, чтобы посмотреть лучшие экспонаты. После знакомства с ними его настроение заметно ухудшилось. Вернувшись и обнаружив, что чехлы с витрин Дома Рошей до сих пор не сняты, он накинулся на Марселя, который отвечал за выставленные образцы.