Золотое яблоко

– Боже праведный, – тихо прошептал Гарри Койн. – Вот что происходило между нами во время нашей первой встречи. Сначала я пытался блефовать, посылая сигналы доминирования, и это не сработало. Тогда я попробовал другую тактику, посылая сигналы подчинения, поскольку больше никаких уловок я не знал, но и это не сработало. И тогда я просто сдался.

– Сдался твой ум, – поправила Стелла. – Стратегический центр, предлагающий варианты построения человеческих взаимоотношений в авторитарном обществе, исчерпал свои возможности. Других вариантов, которые можно было бы попробовать, не оставалось. И тогда верх взял Робот. Биограмма. Ты действовал от сердца.

– Так что там насчет доминирования? – спросил Джордж.

– Вот этот отрывок, – произнесла Стелла. Она начала читать вслух:

Люди бывают разными – от самых доминантных до самых уступчивых. Последние, если только они не специалисты в области психодинамики, всегда проигрывают первым в социальных взаимодействиях. Доминантные никогда не меняют свой сценарий, уступчивые же постоянно меняются, пытаясь найти способ конструктивного взаимодействия с ними. В конце концов уступчивые подбирают «правильную» тактику и взаимодействие становится возможным. Они попадают на сцену, созданную доминантными, и играют по их сценарию.

Неуклонный экспоненциальный рост бюрократии происходит не только вследствие Закона Паркинсона. Государство, все более доминантное, втягивает в свое поле все больше людей и заставляет их играть по своему сценарию.

– Круто, – сказал Джордж. – Но будь я проклят, если понимаю, какое отношение это имеет к Иисусу или Императору Нортону.

– Точно! – радостно фыркнул Гарри Койн. – Игра закончена. Ты только что доказал то, что я все время подозревал. Марсианин – ты!

– Не шумите, – сонно сказал с пола Келли. – Я вижу сотни блаженных Будд, плывущих в воздухе…

Тем временем внимание Дэнни Прайсфиксера в Нью-Йорке было поглощено одним блаженным Буддой – а также перевернутым сатанинским крестом, символом мира, пятиугольником и Глазом в Треугольнике. Он окончательно решил довериться своей интуиции в деле о подрыве редакции «Конфронтэйшн» и пяти исчезнувших в связи с этим людях. Это решение созрело после того, как сам Комиссар вызвал его и заместителя начальника отдела убийств на ковер: «Малик исчез. Эта девица, Уэлш, исчезла. Репортера Дорна похитили прямо из тюрьмы в Техасе. Пропали два моих лучших сотрудника, Гудман и Малдун. Федералы вне себя, и я чувствую, что они знают нечто такое, из-за чего дело приобретает особое значение, и дело тут не в этих пяти возможных убийствах. Я хочу, чтобы к концу дня вы мне доложили о реальном, черт возьми, прогрессе в расследовании, иначе я заменю вас юными джи-менами [48] »

48

Джи-мены (англ. G-Men, сокр. от Government-Men) – «люди правительства», жаргонное название сотрудников полиции и спецслужб, ставшее очень популярным после выхода одноименного фильма (1935). «Юные джи-мены» – рекламная акция фирмы, производившей кукурузные хлопья. В обмен на крышки коробок из-под хлопьев дети (основные потребители) получали игрушечные инструменты «агентов», гангстерские комиксы и т. п.

Когда они перевели дух в приемной, Прайсфиксер спросил Вана Митера, своего коллегу из убойного отдела:

– Что собираешься делать?

– Вернусь и устрою моим людям такой же разнос. Пусть работают. А ты что будешь делать? – вяло поинтересовался он.

– Доверюсь интуиции, – ответил Дэнни и спустился в отдел по борьбе с аферами и мошенничеством, где переговорил с сержантом Джо Фрайди, изо всех сил пытавшимся походить на своего тезку из знаменитого телесериала.

– Мне нужна гадалка, – сказал Дэнни.

– Хиромантия, карты, астрология… что-то конкретное?

– Техника не имеет значения. Мне нужна гадалка или ясновидящая, которую ты ни разу не сумел припереть к стенке. Которую ты «копнул» достаточно глубоко и почувствовал, что у нее действительно есть какие-то такие способности…

– Есть у нас такая, – многозначительно сказал Фрайди, нажимая кнопку интеркома. – Архив, – сказал он. – Карелла? Пришли-ка мне материалы по Маме Сутре.

Папка, выскочившая из трубы внутренней пневматической почты, предоставила Дэнни именно ту информацию, на которую он рассчитывал. У Мамы Сутры не было ни одного ареста. Она попадала в поле зрения детективов несколько раз: обычно по требованию богатых мужей, утверждавших, что она оказывает слишком большое влияние на их жен, а однажды – по требованию совета директоров компании, считавших, что президент их фирмы слишком уж часто у нее консультируется. Но она никогда не говорила и не делала ничего такого, что позволило бы предъявить ей обвинение в мошенничестве. Более того, на протяжении многих лет она работала с чрезвычайно богатыми людьми и никогда не играла с ними в игры, которые хотя бы отдаленно напоминали «цыганские трюки». Ее визитная карточка, подшитая в досье, скромно предлагала лишь «духовное озарение», хотя Мама Сутра явно выдавала этот продукт в лошадиных дозах. Ведь после беседы с ней один детектив уволился и ушел в монастырь траппистов, второй начал призывать к введению в Нью-Йорке английской системы невооруженного патрулирования улиц, быстро надоел руководству и был уволен, а третий заявил, что уже двадцать лет является тайным гомосексуалистом, стал носить значок «За освобождение геев» и был переведен в полицию нравов.

– Именно такая мне и нужна, – сказал Прайсфиксер. Через час он уже сидел в ее приемной, рассматривая блаженного Будду и другие оккультные аксессуары и чувствуя себя круглым дураком. Он понимал, что ставит под удар себя и все дело, но его единственным оправданием было то, что Сол Гудман часто раскрывал безнадежные дела, совершая такие же странные «прыжки». Дэнни был готов к прыжку: исчезновение профессора Марша в Аркхеме было связано с тайной «Конфронтэйшн», а все это вместе имело непосредственное отношение к Фернандо-По и богам Атлантиды.

Секретарша, симпатичная молодая китаянка по имени Мао и как-то там дальше, положила телефонную трубку и сказала:

– Можете входить.

Дэнни открыл дверь и вошел в скромно обставленную комнату, белую, как Северный полюс. На белых стенах не было картин, на гладко-белом коврике не было узоров, в глубине комнаты белели стол Мамы Сутры и датский стул перед ним. Дэнни почувствовал, что полное отсутствие оккультных безделушек и ярких цветов производило куда более сильное впечатление, чем тяжелые портьеры, полумрак, горящие свечи и хрустальный шар.

Мама Сутра была похожа на Марию Успенскую, старую актрису, которая неизменно появлялась в ночном шоу, дабы сообщить Лону Чейни-младшему, что он всегда будет идти по «тернистому пути» ликантропии, пока «все слезы не прольются в море».

– Чем могу быть полезна? – бойко и деловито спросила она.

– Я детектив из Нью-йоркской полиции, – представился Дэнни, показывая свою бляху. – Но я пришел сюда не для того, чтобы копать под вас. Мне нужны знания и совет, и я заплачу за это из собственного кармана.

Она ласково улыбнулась.

– Должно быть, те полицейские, которые проверяли, не мошенница ли я, создали обо мне целую легенду в вашем управлении. Я не обещаю никаких чудес, а мои знания ограничены. Возможно, я сумею вам помочь, а возможно, и нет. В любом случае оплата не нужна. При моей специфической профессии я предпочитаю поддерживать с полицией дружеские отношения.

Дэнни кивнул.

– Благодарю, – сказал он. – Дело вот в чем…

– Подождите, – нахмурилась Мама Сутра. – По-моему, я уже кое-что улавливаю. Да. Окружной прокурор Уэйд. Кларк. Корабль тонет. 2422. Если я не могу жить, как хочу, дайте мне умереть, когда я пожелаю. Это о чем-нибудь вам говорит?