Золотой ключ. Том 2

— Ты похожа на крестьянку.

Мечелла удивленно раскрыла голубые глаза. Но если раньше, услышав такое, она бы вздрогнула, попросила у него прощения и тут же сменила наряд, то сейчас она лишь отвернулась и спокойно заметила:

— А по-моему, очаровательный костюмчик.

— А я и не говорю про костюм. Ты сама похожа на крестьянку. Их взгляды встретились в зеркале. Недоброжелательную тишину нарушил какой-то звук, исторгнутый задохнувшейся от волнения горничной. Глаза Лейлы метали черные молнии.

— Выйдите, обе, — сказал Арриго.

— Останьтесь, — приказала Мечелла. Арриго поднялся со стула.

— Только крестьянам все равно, слышит ли кто-нибудь то, что должно оставаться между мужем и женой.

— Мужем! — Она резко обернулась. — Да ты уже полгода не был моим мужем!

— А ты была моей женой? Ты просто женщина, на которой я женился, чтобы она рожала мне детей!

Удар попал в цель — он видел это по ее лицу, но она тут же овладела собой и парировала:

— Если ты так думаешь обо мне, значит, ты считаешь, что эта Грихальва — твоя настоящая жена. Значит, ты живешь во лжи, в выдуманном мире.

— Твоя проницательность удивляет меня, Мечелла. Это ты выдуманная, а она — настоящая. Дрожа, она ответила:

— Если бы только можно было прекратить такую жизнь!

— Это можно устроить, — предложил он.

— Она никогда не займет мое место! Никогда, слышишь!

— Теперь ты должна понимать, что и тебе не занять ее места. Опять наступила жуткая тишина. Прервалась она только звоном часов из розового дерева и хлопаньем радужных крыльев маленького петушка. Арриго стряхнул воображаемую ниточку со своего темно-голубого камзола.

— Мы из-за тебя опять опоздали. В который раз. Повернувшись, он заметил двух потрясенных слуг и нахмурился.

— Пойдут сплетни, как ты и мечтала. Но им никто не поверит. Это дом моей матери, здесь живет моя родня. — Он улыбнулся. — А кроме того, все знают, как я предан своей.., жене.

Глава 48

Этой ночью Лейла охраняла Северина. Почти все в Гранидии были еще либо на “простых сельских танцах”, либо принимали участие в таких же забавах на маленьких, поросших травой площадях города. Те немногие, кого они встречали на извилистых улочках, особенно после полуночи, были уже изрядно навеселе и направлялись домой спать.

— Скорее, и так уже слишком долго, — прошипела Лейла, через плечо обернувшись к своему спутнику.

Они находились в одном из безлюдных переулков между Руайо Вача и Руайо Кордобина. По одну сторону улицы находились бойни, по другую с убитых животных снимали шкуру. Ведра со всеми отбросами оставляли прямо на улице. Вонь стояла невыносимая.

— Сейчас, еще чуть-чуть осталось дорисовать, — пообещал Северин, отбрасывая со лба прядь длинных черных волос. — Каль веноммо — вещь не слишком сложная, но здесь темно хоть глаз выколи, а я не привык рисовать углем на кирпиче.

— Такие простые вещи — не для тебя, о мой мастер-иллюстратор? Северин в ответ проворчал что-то неразборчивое. Где-то в переулке зарычали копошившиеся в отбросах собаки. Лейла вздрогнула и снова поторопила Северина.

— Слышу, слышу, — тихо пробормотал он. — Готово уже. Лейла попыталась рассмотреть хоть что-нибудь в темноте.

— О чем там говорится?

— Ни о чем. Там только рисунок, без слов.

— Тогда что там изображено?

— Учитывая погрешности, вызванные недостатком освещения, спешкой и некачественными материалами…

— Северин!

Он улыбнулся, сверкнув в темноте белыми зубами.

— Тасия, пришпоривающая лошадь. Лошадь очень похожа на Арриго.

Лейла зажала рот рукой, чтобы не захихикать, но ей это не удалось.

— Севи, да ты что!

— Ты же сама хотела, чтобы люди это узнали. Куда теперь пойдем?

Лейла взяла его за руку, и они поспешили убраться из этого вонючего переулка с его грызущимися собаками. На главной улице Лейла остановилась у фонаря, чтобы взглянуть на руку, которую сжимала в своей. Северин безуспешно пытался помешать ей.

— Нет, дай я посмотрю. Почему у тебя такие липкие пальцы?

— С чего ты взяла?

Он вытащил из кармана лоскут.

— Пойдем скорее, я хочу сделать еще хотя бы рисунка четыре, пока не истеку кровью.

— Кровью?

Потрясенная, Лейла уставилась на него. Северин обмотал руку тряпкой. Там, в вонючем переулке, Лейла не почувствовала запаха крови, а ведь она составляла духи и могла на расстоянии двадцати шагов с закрытыми глазами отличить розу Астраппа Бианка от Плувио Бианко.

— Севи, — прошептала она, — зачем?

— Потом я расскажу тебе, что мы, иллюстраторы, действительно можем.

Он пожал узкими плечами. Грустная улыбка придала его лицу — ничем не примечательному, типичному лицу Грихальва с характерным длинным носом — какую-то загадочность.

— А теперь найди мне хорошую стену, желательно гладко оштукатуренную. Кирпичная поверхность все-таки редкое дерьмо.

На следующее утро, когда солнце осветило крутые извилистые улочки Гранидии, отовсюду стали раздаваться взрывы хохота и гневные выкрики.

— Каль веноммо, — объясняли те, кто уже успел все узнать, своим менее информированным товарищам. — Ядовитое перо, карикатура.

И все в округе собирались поглазеть, потыкать пальцем и оценить смысл забавных, а иногда и непристойных рисунков, будто по волшебству появившихся за ночь по всему городу. Когда это обнаружил Арриго, он вызвал к себе всех Грихальва, которые находились в тот момент в Гранидии, и иллюстраторов, и просто художников. Из двадцати девяти человек одиннадцать имели свидетелей, подтвердивших, что они всю ночь провели в постели, двенадцать были на танцах вместе с кем-нибудь еще, шестеро присутствовали на балу у графа до'Транидиа, а остальные шестеро были так немощны, что и по лестнице-то не смогли бы подняться, не то что всю ночь бегать по крутым, извилистым улочкам города.

Арриго посмотрел на Кабрала и Северина — тех Грихальва, которых они взяли с собой по настоянию Мечеллы. Разумеется, их он подозревал в первую очередь. Но второго он сам несколько раз видел на балу — юнец танцевал с Лейлой, а судя по физиономии первого, прошлой ночью он здорово напился. И действительно, один из опрошенных ранее слуг до'Транидиа подтвердил, что Кабрал до самого рассвета с регулярностью часового механизма посылал за “еще одной бутылочкой”.

Но все же это совершил Грихальва. Нанес это.., это оскорбление в адрес наследника Тайра-Вирте. Ни один даже самый способный любитель не смог бы так хорошо сымитировать неподражаемый стиль каль веноммо. Это сделал Грихальва. И Арриго прекрасно понимал, что ни один из них до самой смерти не нарушит своей несчастной клятвы и не выдаст виновника. Даже его друг Дионисо, даже Рафейо, хоть он и сын Тасии. Ни один распроклятый Грихальва даже рта не раскроет. Это очевидно.