Золотой Лингам

С этими словами Шигин встал, включил громкую связь и, кашлянув, произнес:

– Ольга Ивановна, вызови-ка сюда Каплунова, он должен уже вернуться. И еще. Будь добра, подбери ключи от подвального помещения. Все, действуй.

«Ну, нет, – решил Костромиров, – дожидаться начальника СБ я не стану… а что, если опрокинуть стол? И под его прикрытием – рыбкой в коридор?»

Однако ни додумать, ни что-либо предпринять ему не дали. Дверь в кабинет медленно отворилась, но на пороге, вместо Ольги Ивановны, появилась сухопарая фигура Ага-хана. Вид у вожака ассасинов был страшен: одежда порвана и залита кровью, борода тоже вся слиплась от крови, глаза выкачены, рот оскален. Но самое жуткое заключалось совсем не в том. В правой руке Ага-хан держал верный меч, а в левой, за толстую белокурую косу, отрубленную голову Ольги Ивановны.

– Богородица моя! – всхлипнул Председатель, оседая на стул.

– Неверная собака! – придушенно прохрипел ассасин. – Гяур! Лживый сын дохлой свиньи! Получай! – И швырнул на стол страшный трофей.

Иван Федорович лишь мгновение задержал остекленевший взгляд на мертвом лице Ольги Ивановны и дернул рукой, переводя ствол на хунзакута. Только выстрелить не успел – Ага-хан оказался проворней. Он прыгнул, махнул клинком – и пистолет, вместе с кистью руки, упал на столешницу. Шигин пронзительно взвизгнул, но, вместо того чтобы зажать рану или подобрать оружие, с жадностью безумия потянулся к Лингаму. Новый взмах меча – и вторая рука шлепнулась в лужу крови рядышком с правой.

Председатель с тягостным стоном поднял культи к лицу, сдвинул брови, и кровотечение, будто завороженное его взглядом, прекратилось; взревев, он одним ударом ноги перевернул стол и слепо, по-медвежьи, пошел на ассасина. Тот шагнул в сторону и аккуратно, самым кончиком клинка, чиркнул по председательскому горлу. Иван Федорович пошатнулся и забулькал. Не обращая больше на Шигина внимания, Ага-хан тем же кончиком меча брезгливо подкатил Лингам себе под ноги, оторвал клочок окровавленной рубахи и завернул в него золотой атрибут.

Неожиданно послышался какой-то гремящий жестяной звук, а в следующий момент закрепленная на левой стене, под самым потолком, широкая вентиляционная решетка с треском вылетела и на пол свалился голый человек. Он тут же вскочил на ноги и со свистом закрутил над головой пропеллер румала. Руджин-Синг – а это был именно он – выглядел так, словно с него живьем содрали кожу. Тем не менее он с легкостью уклонился от разящего удара Ага-хана, захлестнув, в свою очередь, тому горло шипастой кожаной плетью. Задыхаясь и хрипя, вожак ассасинов ударил вновь, и этот удар достиг цели – меч, войдя индусу в живот, пробил тело насквозь и вышел между лопатками. Руджин-Синг из последних сил дернул ремень удавки, румал сорвался, и из вскрывшихся артерий ударили сразу два кровяных фонтана. Ага-хан был обречен.

Некоторое время враги прожигали друг друга полными ненависти взглядами, а потом одновременно рухнули на обильно залитый кровью пол.

Костромиров ошарашенно поднялся с кресла, на котором просидел все это время, и обозрел поле боя. Оба наемника были, кажется, мертвы, зато Шигин, как ни странно, все еще цеплялся за жизнь; скользя в собственной и чужой крови, он дополз до Лингама и пытался сейчас притиснуть его своими культями к животу. От этого отвратительного зрелища Горислава отвлекло легкое покашливание за спиной. Он резко обернулся.

В дверях, заслоняя собою в ширину весь проем, стоял директор Театра теней Кру Ки Амин – мастер Кру. Небрежно кивнув Костромирову, как старому знакомому, он с любопытством огляделся. Горислав в ответ только разинул рот. Старик косолапой походкой приблизился к Председателю, вернее, к тому, что от того еще осталось, с кряхтением нагнулся и бережно, обеими руками, поднял Золотой Лингам.

Придирчиво, со всех сторон, осмотрев артефакт, мастер Кру удовлетворенно кивнул. Он с величайшим почтением приложил Лингам сначала ко лбу, потом к губам и, наконец, к груди, после чего закосолапил к выходу.

У порога он на мгновение задержался и, обернувшись, с хитрой улыбкой подмигнул Костромирову.

Шторы в председательском кабинете были задернуты, и в свете упавшей с перевернутого стола лампы тучный старик отбрасывал на стену причудливую тень.

Это была тень огромного кабана.

Часть III БИКИНСКИЙ ТУПИК

Глава 1 ТРАНССИБ

Фирменный поезд «Москва – Владивосток» под емким наименованием «Россия» только-только отошел от Ярославского вокзала столицы, а Вадим Вадимович Хватко уже выложил на стол завернутую в фольгу жареную курицу, пару лимонов и не без торжественности присовокупил к означенной снеди бутылку армянского коньяку.

– Ты ж, Горислав Игоревич, беленькой коньячок предпочитаешь, – пояснил он Костромирову, театрально щелкнув пальцем по поллитре, – так вот я того… изволь заметить – пятнадцатилетней выдержки! Что ж, – с несколько вопросительной интонацией добавил Вадим Вадимович, потирая пухлые ладони, – вспрыснем разве отбытие? Что бы, значит, дорога – скатеркою до самого Тихого океана.

С этими словами Хватко, предусмотрительно прикрыв свое весьма объемистое чрево льняною салфеткою, ловко порубал лимон, развернул птицу, затем жестом фокусника извлек откуда-то два махоньких металлических стаканчика и, причмокивая губами, наполнил их до краев ароматным напитком.

Костромиров и сам пребывал в ажитации, предвкушая поездку через большую часть Евразийского континента, но от курицы отказался, а после третьей рюмки – и от коньку.

– Так ведь вона, – удивился Хватко, потряхивая едва ополовиненной бутылью, – чего тут оставлять-то? Курам на смех.

– Я пас. Больше не буду.

– Ну, значит, по рюмашке еще – и все, – согласился Вадим Вадимович.

– Ты с собой только одну захватил? – уточнил Костромиров.

– Шутишь? – округлил глаза Хватко. – Шесть с лишним суток впереди, разве можно?!

– Ясно. Тогда отчего бы нам их сейчас не оприходовать все разом?

– А потом как же? – окончательно удивился приятель.

– А потом уже засядем в вагоне-ресторане до самого Владивостока.

– Шу-утишь! – догадался Вадим Вадимович, грозя оторванным куриным крылом. – А раз не хочешь, так бы и сказал.

– Я так и сказал, – пожал плечами Горислав Игоревич. – Однако ты не стесняйся, кушай. Когда есть желание. Я вздремну пока.

– Тоже дело, – крякнул Хватко, опрокидывая стаканчик, и смачно, с эдаким молодецким хрустом закусил крылышком.

Костромиров тем временем закурил неизменную пенковую трубку с янтарным мундштуком и растянулся во весь немалый рост на постели. Закинув руки за голову, Горислав Игоревич с блаженным вздохом прикрыл веки, стараясь ни о чем особенном не думать. С сегодняшнего дня он находился в законном отпуске, так отчего бы не расслабиться? Впрочем, теперешняя его поездка к самому крайнему окоему государства Российского преследовала не одни только рекреационные цели, присутствовал в ней и профессиональный интерес. Побудительной причиной столь масштабного круиза был другой давнишний приятель Горислава – Пасюк.