Золотой Лис. 1-2 часть

— Эй вы, порождения тьмы! А ну вперёд, адские бестии! — больше для собственной храбрости ругнулся Ридд и пришпорил своего жеребца.

К его удивлению, Черныш весьма покладисто тронул с места, вздымая грудью невесомые седые волны. Несколько шагов, во время которых парень ничуть не удивился бы, если бы жеребец вдруг провалился вниз аж до самого адского пламени… и ничего не произошло.

Зато две истекающие ясным пламенем кобылки обнаружили, что вдруг остались если не без защиты, то без моральной поддержки точно. Обе негодницы переглянулись с самым лукавым видом. Не сговариваясь, негромко заржали, тряхнув роскошными огненными гривами — и боязливо ступили следом. Бесшумно словно призраки они в несколько плавных и величавых движений словно доплыли по туману к хозяину, после чего опять замерли по сторонам — но уже с таким видом, будто не прижались в поисках успокоения, а на самом деле просто охраняют человека от невесть каких напастей.

Нет, тут обязательно следовало бы пригласить крепкого жреца из Храма или даже колдуна в плаще цвета ночи! Ибо вокруг оказалась уже непроглядная темень, лишь светились две лошади — золотая и серебряная. Но и драгоценного сияния их оказывалось недостаточно, ибо оно непостижимым образом впитывалось в глыбу мрака, которой обернулся и без того чёрный жеребец. Право, стоило крепко задуматься, да что же за демона ненароком пригрел барон Шарто в своих конюшнях?

И тогда обливающийся едким холодным потом Ридд сделал, пожалуй, самый храбрый поступок в своей жизни. Хотя со стороны то казалось, что всадник просто подобрал поводья, миг-другой всмотрелся в непроглядную тьму, словно тщась что-то разглядеть там, в будущем — да и тронул во-он в ту неприметную сторонку своего коня и всю маленькую кавалькаду…

— И на какую же тему обращены помыслы моего благородного сына?

Против ожидания, голос почтенной баронессы Шарто вовсе не звучал озабоченно. Да и чего беспокоиться? Теперь уже осталась самая малость.

Долгий и весьма извилистый путь из самого пограничья хоть и изобиловал некоторыми происшествиями и даже волнениями, но оказался закончен. Лишь здесь, перед самыми уже гостеприимно распахнутыми великого и желанного Нахтигейла, приключилось то, насчёт чего летописцам ещё только предстояло ломать головы — включить оную поучительную оказию в хроники и жизнеописания? Или же умолчать, старательно делая вид, будто ничего такого не было?..

— Да здравствует их сиятельство барон Шарто!

Даже гораздая на вымыслы людская молва не припомнила бы, чтоб какого-нибудь вельможу чествовали при въезде в столичный град настолько пышно. Ну разве что ярла Иллидара после великой битвы под Морнхольде, без преувеличения спасшей от гибели всё королевство — да и тот эльфийский принц. К тому же оные чествования были большей частию подогреты нужными людишками да обещанием серебрушки каждому с дюжей глоткой.

Зато сегодня вопли звучали куда как многочисленнее и громче. А самое главное, искреннее. Ибо пусть короткое, но всё же безвластие успело изрядно достать всех. Купцы живо сообразили отсутствие твёрдой над собою руки и принялись усердно если не взвинчивать, то вздымать цены. Кое-кто из дворян решил под шумок пощипать соседушек или просто свести старые счёты. Да на взморье приплыли на лодьях какие-то пришлые с топорами и ну охаживать тамошний люд — лорды со своими дружинами отбиться пока не сумели, а вот собрать и послать подмогу вправе только король.

Король, которого ещё не было…

— А надысь прямо под стенами города сборщика податей мало что ограбили, так ещё и живота лишили, — барон Шарто устало поморщился после торопливой скороговорки очередного, усердно кланявшегося человечка.

Городские старшины хоть и прохвосты редкостные, однако на встречу первого и единственного претендента на корону не поскупились. Да и придраться к церемониалу не смогла бы даже матушка… прошу прощения — её великолепие баронесса Шарто. Всё честь по чести. Правда, символический ключ от города, который вынесли на бархатной подушке двенадцать выряженных в пух и прах пажей, оказался мало того что чугунякой под пару пудов, так ещё и слегка тронутый кое-где ржавчиной.

— Улыбайтесь, сын мой — не лишайте дворян и почтенных горожан их праздника, — как матушка ухитрялась цедить строгим голосом эти слова, одновременно расточая вокруг самые искренние улыбки, милостивые кивки и мелкие знаки многообещающего внимания — то всё оставалось величайшей загадкой для знатоков этикета и даже геральдики.

Хотя и означало всё то, что въезд будущего короля в Нахтигейл это весьма важное и самое первое событие в будущих летописях, которые станут трепетно читать или же с негодованием отвергнут. А также то, что именно сейчас можно было здорово увеличить или же уменьшить число своих как сторонников, так и недругов. Так что, барон Шарто добросовестно работал всё ему положенное — под конец принял пару челобитных от рыбаков, весьма туманно пообещав рассмотреть их и оделить милостями, а то и вольностями. И потом даже покачал на руках завёрнутого в лохмотья сынишку какой-то восторженной поселянки, протолкавшейся через толпу слегка растрёпанной…

Как и когда это произошло, сам барон рассказать не смог бы — ибо стоял спиной к дороге и лицом к напиравшей на оцепление разношёрстной толпе. Но вот что потом безоговорочно приписали будущему королю в плюс, так это то, что обернувшись на вскрик, барон Шарто безотчётно заслонил своим корпусом гугукавшего на руках младенца.

По давней традиции, подобные экивоки с решпектами происходили в том месте, где мощёный плитами королевский тракт упирался в гостеприимно опустившийся перед ним подъёмный мост. Пространство вокруг тоже оказывалось немного расчищенным и даже вымощенным камнем — привратная стража со вполне похвальным упорством стремилась обеспечить себе просматриваемое (и простреливаемое) пространство. В мирное время тут дожидались своей очереди на досмотр караваны и купцы, иногда сами собою устраивались стихийные торжища, на разгоне которых стражники зарабатывали неплохую мзду.

Но сейчас несколько добротных каменных плит зашевелились и вздыбились, словно их подпирали снизу корни бешено растущего дерева. Потом брызнул во все стороны щебень — и наверх выбралась одна из тех тварей, коих молва не очень-то любит поминать ближе к ночи.

Всякие упоминания, кто же именно науськал на будущего короля ту бестию, оказались тщательно удалены из жизнеописания монарха. Но дальше события потеряли свою ошалелую замедленность и понеслись как сорвавшиеся с цепи бешеные псы. Истекающая едким дымом тварь во мгновение ока, рывком высвободилась из подземной тесноты и тут же, подобравшись, сразу прыгнула, разбрасывая в стороны людей и их ошметья.

Хотя на неотлучно обретавшуюся возле барона Шарто полюбовницу и косились с интересом, а кое-кто даже отважился отпустить в её сторону осторожные комплименты, всерьёз её никто доселе не воспринимал. И всё же именно смазливая леди непонятным образом оказалась на пути твари, а в изящных ручках зелёной искрой сверкнул арбалет диковинной конструкции.

Перевитую тёмными клочьями дыма адскую тварь ударило словно громом, развернуло в полёте, и тут даже далёкому от ратных дел наблюдателю стало понятно, что дела её плоховаты.

Следом в дело вмешался охранитель баронессы, доселе неприметно отиравшийся возле неё и уже много потом прославившийся как великий и неповторимый мастер Дитц. Его мощная шпага и кинжал блеснули словно молния — и окончательно сбили в сторону и вниз траекторию полёта. Очевидцы потом утверждали, что проткнутая тварь рычала и визжала, грызла кошмарными зубами пронзившую её сталь — на той оставались глубокие язвы и царапины…

Там опомнились и солдаты. Хоть и побелели они харями — вместе с командовавшим ими тщедушным лейтенантом — но воинская выучка и привычка таки сделали своё дело. Почти одновременно качнулись, нацелились копья. И дружно, красиво как на учениях, с разных сторон пришпилили тошнотворную бестию к истерзанной ею дороге.

Но вот лишь немногие могли бы с определённостью подтвердить, что окончательно затихла она лишь после того, как барон Шарто вернул младенца поселянке и ухватился за блистающий светом небес клинок. Резво подскочил он с той стороны, откуда его не могли достать шесть когтистых лап, и чуть наискось рубанул так, что едва надвое не развалил. А там и Эльфийка для вящей гарантии перерезала ещё глухо рычавшее мощное горло странно и остро блеснувшим гномьим кинжалом…

Чёрный дым и какой-то скулящий вой взвились чёрным вихрем. А леди Меана как ни в чём ни бывало вытерла клинок о покрытый короткой жёсткой шерстью загривок и одним прыжком вскочила на коня выбитого тварью из седла кирасира. И даже самые пристальные взгляды не могли бы усмотреть и тени волнения на этом безмятежном, кукольно-красивом личике.