Золотой Трон

Вода в миске немного оттаяла. Ее вполне хватило по глотку и Марпате, и старику. Чтобы хоть немного согреть свои окоченевшие тела, они расположились около неуверенно горящего очага.

В тусклом свете огня Марпата разглядел лицо старца, по которому пролегли глубокие неизгладимые морщины. Покрасневшие веки его ввалившихся глаз выдавали болезненность. Исподволь разглядывая нищего, Марпата думал о том, что он не мог злоупотреблять радушием старика, который разделил с ним последний кусок хлеба. Он поблагодарил его за приют и решил, что пойдет искать себе какую-нибудь каморку.

– Ты был добр ко мне, мил-человек, – вздохнул старик, прощаясь с Марпатой, – мне никто и никогда не подавал таких больших денег. Если тебе не удастся подыскать подходящее жилье, возвращайся сюда. Моя землянка хоть и убогая, но защищает от сильных ветров и холодов.

Весь день Марпата провел в поисках жилья. С утра до вечера он бродил по городу, но ни в богатых кварталах, ни на улицах простых горожан он не нашел подходящего жилья. Вернее, тех денег, что остались у него за душой, не хватало, чтобы оплатить даже маленькую лачугу. Он попробовал наняться на работу, но не каждый рисковал связываться с иноземцем. Если кто-то и решался взять его в работники, то за столь мизерную оплату, что он едва бы отрабатывал еду, которую предоставлял ему хозяин, все больше втягиваясь в кабалу. Проведя в поисках целый день, Марпата, удрученный, вернулся в землянку старика. Ему показалось, старик обрадовался его возвращению. Марпата принес пищу. Греясь у очага, они ели мягкий лаваш, запивая кумысом.

– Как зовут тебя, мил-человек? – в глазах старика блеснули теплые искорки, – откуда ты?

Марпата рассказал старику и о родной тибетской деревне, и о том, как отец привел его в монастырь. Он рассказал ему про ламу Чинробнобо и про долгий переход из Лхасы в Хаджи-Тархан. Язык Марпата начал учить, еще живя в монастыре. За время своего долгого перехода из Лхасы в ханство кыпчаков он немного исправил тибетский акцент, так что в общем говорил сносно и понятно.

Старик слушал Марпату с нескрываемым интересом. Он восхищался далекими землями, про которые рассказывал ему Марпата, он дивился тому, что так далеко тоже живут люди, и эти люди такие же, как и здесь, в Хаджи-Тархане.

– Я ведь тоже не всегда был нищим, – тяжело вздохнул старик, – и не всегда был одинок. Пятнадцать лет тому назад у меня было ремесло, дом, жена и четверо детей – три сына и дочка. Но Всевышний послал нам суровое испытание. В 6851 году от Сотворения мира [18] , в Хаджи-Тархан пришла черная смерть [19] и наслала на людей великий мор. Вымирали целые кварталы. Черная смерть не щадила ни бедных, ни богатых. Беда пришла и в наш дом. В течение нескольких дней я потерял всю свою семью. Я не был одинок в своем горе, хотя в живых нас осталось так мало, что некому было хоронить умерших. Но я похоронил близких на кладбище. Я покажу тебе их могилы. Не знаю почему, но черная смерть не коснулась меня. Чтобы немного забыться от горя, я полностью окунулся в ремесло. Я был неплохим горшечником. Мою посуду раскупали не только горожане, но и заезжие купцы. Но, видно, беда не приходит одна. В один из дней, когда я обжигал посуду, загорелась печь. Дул сильный ветер, и пламя быстро перекинулось на мое жилище. Так я остался без крова. Я собрал уцелевшие от пожара утварь, посуду и принес их сюда. На этом месте я вырыл землянку. Во мне еще жила надежда, что, заработав денег, я построю себе небольшую хибарку. В один из злополучных дней я пошел на базар продавать посуду. Лавки у меня не было, она сгорела вместе с моим жилищем. Я торговал с земли. Совсем рядом от себя я увидел, как богатый вельможа держит за руку какого-то нищего и кричит, что тот обокрал его господина. Вокруг них уже собиралась толпа. Все что-то кричали и требовали наказать виновного. Тот же извивался и божился, что он не виноват, что его оклеветали, вот… он, не раздумывая, показал на меня. В следующее мгновение он изловчился, высвободил руку из цепкой хватки вельможи и убежал. Меня же, ни в чем не повинного, схватили и повели к султану. Толпа требовала возмездия. Не слушая меня, султан приказал отрубить мне правую руку. Приговор тут же привели в исполнение на базарной площади, и я, обессилевший от боли, потерявший много крови, остался без семьи, без крова, без ремесла, без руки и без средств к существованию. – Старик тяжело вздохнул.

18

6851 год от Сотворения мира – 1343 год от Р.Х.

19

Черная смерть – чума.

Только сейчас заметил Марпата, что кисть правой руки Коддуса, так звали старика, обрублена. Марпата был потрясен. Сердце его сжалось при мысли о том, как много пережил за свою жизнь этот человек. Марпата вдруг вспомнил отца. Он тоже был гончаром. Марпата любил наблюдать, как вращается на круге будущий кувшин или миска. Он помнил умелые руки отца, и то, как мастерски из куска глины создавали они посуду.

Марпата перевел взгляд на Коддуса, на его обрубленную руку. Ему стало нескончаемо жалко этого немощного старика, и он решил помочь ему непременно.

4

Ночами дядюшку Коддуса, так теперь называл старика Марпата, мучил кашель. Он овладевал стариком, как только тот ложился в постель, и не отпускал своих удушливых объятий до утра. Каждую ночь, забываясь на некоторое время, Коддус просыпался от внезапного взрывного приступа. Его тело содрогалось, сжимая грудь так, что старик не мог вздохнуть, и от этого мучительного ощущения беспомощности зрачки его расширялись, синели губы.

Слушая, как мучается старик, Марпата засыпал лишь под утро. С каждым разом сердце его все сильнее сжималось от жалости к немощи дядюшки Коддуса. С тех недавних пор, что Марпата поселился у него, они сблизились. Коддус рассказывал Марпате о своей прошлой жизни, о городе. Марпата в своих беседах знакомил старика с обычаями Тибета и его родного монастыря. Коддус воспринимал рассказы Марпаты как небылицы, в которые верил с трудом, но все же слушал, удивлялся и ждал новых рассказов.

Морозы не отпускали, и Марпата предложил дядюшке Коддусу некоторое время не ходить на базарную площадь за подаянием. Однако сам Марпата каждый день бывал в городе. Присматриваясь к городскому быту, он замечал, как многообразен этот город, как многолики его жители. Перед его глазами проходили и византийцы, и русские, и болгары, и татары. Он бывал в кварталах, где селились армяне и персы, проходил мимо лавок евреев-менял. Каждый день он приносил в землянку свежий лаваш, а вечерами за кружкой кумыса рассказывал дядюшке Коддусу обо всем, что видел.

Сегодня недуг старика довел Марпату до отчаяния. Он не спал всю ночь. Впадая в забытье, тотчас просыпался от беспрестанного стариковского кашля. С воспаленными от бессонной ночи глазами, Марпата удрученно встретил рассвет. Коддус почувствовал отстраненность своего постояльца, но не стал навязываться ему с разговорами.

Марпата устроился в дальнем углу землянки и молча перебирал те немногие пожитки, которые принес в жилище Коддуса. Из вещевого мешка он достал два толстых свитка с какими-то записями. Коддус наблюдал за Марпатой. Тот что-то долго искал в свитках, много раз разворачивая и сворачивая их. Наконец, ему встретилась нужная запись, и он углубился в ее изучение. За это время Марпата несколько раз мельком взглянул на Коддуса, но не произнес ни слова. Старик, понимая, что причиняет постояльцу неудобства, переживал его отстраненность, к тому же с Марпатой ему стало легче существовать в этой холодной неуютной землянке. В Марпате Коддус видел если не родственную, то просто живую душу, которая помогала выжить в эти суровые морозы, скрашивая его одиночество.

Тех дров, что Марпата принес вчера в землянку, с лихвой хватило, чтобы Коддус развел очаг. Экономя отсыревшие сучья, старик поддерживал скромный огонь, заботясь, чтобы света хватало и для Марпаты, который внимательно вчитывался в письмена, начертанные на свитках.

Казалось, Марпата не замечал стараний старика. Он отложил пергамент и снова стал рыться в дорожном мешке. Коддус молча наблюдал за ним, когда тот достал из мешка небольшую глиняную емкость с узким горлышком и кожаный мешочек размером с ладонь.

Смешав в миске немного жидкости из емкости и щепоть мрачно-зеленого порошка из мешочка, он протянул миску старику:

– Выпей, дядюшка Коддус.

Старик настороженно посмотрел на Марпату, но взял то, что предлагал ему постоялец.

– Выпей, – повторил Марпата и, видя, что Коддус опасается, пояснил: – Это снадобье. Оно должно помочь тебе в твоей хвори. Лама Чинробнобо кое-чему научил меня. Не бойся. Я не причиню тебе зла.

Действительно, в эту ночь старик почти не кашлял, а через несколько дней, исправно принимая снадобье, которое каждое утро готовил ему Марпата, он лишь с содроганием вспоминал о недавних ночных приступах. Теперь Коддус испытывал к Марпате не просто благодарность, он дивился способностям и знаниям этого молодого человека.

– Я рад, что Господь послал мне тебя, – с влажными от умиления глазами благодарил Марпату старик, – признаться, я думал, ты не разумеешь грамоту, и уж никак не мог поверить, что тебе подвластно лекарское ремесло. Теперь, когда я знаю, что передо мной образованный человек, знающий толк в лекарском деле, я тоже хочу помочь тебе. В татарском квартале живет аптекарь Зульхаким. Найди его и скажи, что это я прислал тебя к нему. Некогда мы были с ним в неплохих связях. Моя нищета развела нас, но он знает, я не посоветую ему худого. Я думаю, он возьмет тебя работником на приемлемых условиях.