Золотой тупик IV

– Семьдесят пять тысяч телевизор!

Глянув на него задумчиво, Эдди сказал:

– Вселенная возникла в результате флуктации физического вакуума в точке сингулярности.

– А там и в Японию, может быть, покоришь, – продолжил он разговор с мисс.

– Домой еду. Устала я от этих конкурсов. У вас выпить чего-нибудь есть? – до хруста потянулась Лилия.

– Только чача осталась.

– Давай чачу, – согласилась мисс.

Не моргнув, она выпила пол стакана, закусила лимоном и, пробормотав: «Я покемарю малость», отвалилась спиной на стенку.

Эдди повернулся к бухгалтеру, не сводившего глаз с заснувшей мисс, подмигнул.

– Проняло? Надоела холостяцкая жизнь?

Бухгалтер вздрогнул, отвёл взгляд.

– Магия какая-то. Формы, однако…

– Уверяю вас, дружище, эти формы будут расти, как тесто. Через год-три она превратится в Данаю местного разлива.

Розовощёкий старик, задумчиво глядевший в окно, ожил, проговорив:

– На тысячу купил пять пар носков. На тысячу!

Эдди строго глянул на него:

– Субъективная сторона объективного восприятия материального мира через духовные практики астрального тела ведёт к полной иллюзии причастности своего эго к высшему проявлению метафизического начала через конец его отрицания в стадии принятия всего сущего в этом мире на веру что ведёт в итоге…

Не докончив, он выдохнул:

– Фу-у -у… ферштейн?

Старик с интересом глянул на него.

– Иностранец?

– Пожалуй, да, – кивнул Эдди.

– Немец?

– Наполовину швед.

– И почём у вас хлеб?

– Одна крона.

– Это на наши сколько будет?

– Порядка двадцати копеек, думаю.

– Вот это да! Как в СССР.

– О, да. У нас социализм. Капиталистический социализм.

– А яйца? – с загоревшимися глазами вопрошал попутчик, зарумянившись сильнее.

– Одна крона яйцо.

– Как же так? Хлеб – крона и яйцо крона. Это ж десять крон за десяток, однако!

– У нас произошёл страшный куриный мор, что и привело к таким ценам.

– Беда. А носки?

– Одна крона десять пар. Мы их не стираем, выкидываем.

– Ещё бы! Десять пар по цене буханки хлеба. Живут же, черти!

Бухгалтер еле сдерживал смех. Призывно гуднув, поезд тормозил у станции Невинномысская.

– Разбудите даму, ей выходить, – сказал Эдди старику. Тот погладил мисс по плечу.

– Подъём, барышня-красавица, нам выходить.

Мисс открыла глаза поправила причёску и симметрию груди, сонно глянула в окно.

– Щас борщеца домашнего, сальца и у койку, – потянулась она.

Расстроенный инфляцией попутчик выходил с ней. Из прохода донёсся его голос:

– Представляешь, у шведов хлеб стоит одну крону, это двадцать копеек.

Эдди с бухгалтером облегчённо выдохнули.

Совсем скоро показался седоголовый Машук, поезд подходил у Пятигорску. Пассажиры шумно одевались, доставали свои баулы, чемоданы, собираясь, наконец, ступить на земную твердь. Оделись и Эдди с бухгалтером.

Глава XXXIV. Долг платежом прекрасен, или Куры денег не клюют.

Виктор встречал друга, тиская его в медвежьих объятьях, он тараторил:

– Эдос, Эдос, у меня сын. Сын! Вникаешь? Такое чудо, он такой красивый. Ангел!

Он потащил друга к машине, усадил, протянул шкалик коньяка. Быстро набрав скорость, продолжил восторженно:

– Эдос! Если бы ты знал, как долго мы с Маришей пытались его сотворить. По врачам ездили, в монастыри, к каким-то бабкам. И вот случилось – у меня сын, маленький Эдька! Прикинь, я судьбу свою сиротскую победил, я отец, у моего сына есть семья и фамилия, у меня будут внуки с фамилией Банников!

Эдди, смеясь, постукивал друга по плечу:

– Тише, тише, не гони, отец и будущий дедушка, дорога скользкая, тебя сын с женой ждут.

Похорошевшая и похудевшая Марина, прижала Эдди к себе, провела в спальню, прижимая палец к губам. Малыш спал со скорбным личиком, еле слышно звучал магнитофон с записью диска битлов «Abbey road». Виктор обнял Эдди и Марину:

– Я хочу, чтобы он слушал с первого дня то, что мы слушали с тобой, Эд. Идём, идём, дружище, мы должны выпить за здоровье маленького Эдика, – прошептал Виктор и опять стиснул друга.

– Погоди, Баня, – Эдди вытащил из сумки толстый пресс долларов, положил на тумбочку, – это Эдьке на игрушки.

– Эдик, Эдик, у нас всё в порядке, не нужно, это лишнее, – запротестовала Марина.

– У нас в Баку так положено при рождении ребёнка, Мариш, пригодится, лишним это никогда не бывает, – приобнял её Эдди.

– Эдик, ты не приболел? Какой-то ты не такой, – посмотрела она на него пристально.

– Я обновлённый. – опустил голову он, не выдержав её взгляда.

– Ребята, пообслуживайтесь сами мне с малышом нужно побыть, – улыбнулась Марина.

Разлив водку по рюмкам, Виктор задержал взгляд на лице друга:

– Надо понимать ты всё же поставил свой спектакль, я рад, но почему-то какой-то поломанный. А тут, Эд, в твоё отсутствие произошли некоторые интересные события с человеком, которым ты сильно интересовался. Я невольно связал случившее с Оковитым и с тобой. Давай за моего Эдьку выпьем, я тебе всё расскажу после.

Когда они вышли на балкон покурить, Виктор начал с того, что рассказал о смерти Матвея Лукича, о торжественных похоронах ветерана, на которые прилетал московский зять с женой и детьми, но почему-то не было Луки Матвеевича. Сами похороны прошли в тяжёлой атмосфере. Люди перешёптывались, но вначале никто точно не знал причину отсутствия на кладбище сына. Взбудораженное торгашеское общество города судачило об этом, новость обрастала разными слухами, но в провинциальном городке вскоре всё вылезло наружу, создав ещё больший ажиотаж. Оказалось, что сразу после смерти отца с Лукой Матвеевичем случился невероятный казус: по звонку жены его в смирительной рубашке свезли в психбольницу. Обезумевший Лука Матвеевич отрубил головы всем своим курам, побросал их тушки псу и погнался с топором за женой. Она успела закрыться в доме, а он рубил входную дверь до тех пор, пока не приехали санитары и наряд милиции. Сюжет показывали по телевизору, люди до сих пор гадают о причинах сумасшествие не старого ещё и благополучного человека. Одни говорили, что так подействовала на него внезапная смерть любимого отца, другие, что он застукал жену с любовником, третьи – о проигрыше огромной суммы денег в карты. Сейчас Лука Матвеевич под наблюдением врачей, он не помнит кто он такой, твердит одно и тоже, кукую-то белиберду о курах, психиатры сетуют, что прогноз неутешительный.

– Бедные несушки, – усмехнулся Эдди. – казнил бедных и сам попал в ощип.

– Я не буду тебя спрашивать обо всём, – глянул пытливо на друга Виктор. – Есть такие случаи, когда даже близкому человеку лучше не говорить что-то и я не обижаюсь. Скажи только, ты не оставил никаких следов для мести? Зятёк московский уже начал своё расследование, а у него возможностей побольше, чем у наших убогих торгашей. Эд, я волнуюсь за тебя, скандал-то большой. Яшка бесится, никаких денег в доме отца он не обнаружил, уже допрашивали жену Матвеевича и Мразинского. Что там рассказал Мразинский мне неизвестно, но жена, как все женщины, успела всему свету разнести, что муж перед тем, как съехать крышей, неделю был в Москве с Мразинским и тремя боевыми хлопцами, а дед в это же время дня на четыре отлучался, сказав снохе, что едет проведать боевого друга в Ставрополь, но когда старика обмывали, в его пиджаке нашли билеты в Москву и обратно.

– Вот так новости! Сюжет достойный Шерлока Холмса, – рассмеялся Эдди и подмигнул другу, – но ты же знаешь, братишка, что я всё это время был в Баку, уезжая в Москву я зачем-то купил билет и в Баку, он так и лежит у меня в бумажнике. В Москве я не встречался ни с кем из прошлых моих коллег, жил тише мыши. Я всё тебе расскажу, Баня, когда окажусь в штатах. И возможно, даже напишу бестселлер под псевдонимом

Виктор вздохнул.

– Ты ещё не отставил эту задумку, а получится?

– Для чего же я всё это затевал?