Золотой желудь

Светлана, не снимая сапог, прошла в комнату, села на диван.

— Они встречаются.

— Кто? — не поняла старуха.

— Кто-кто… — с неожиданной грубостью передразнила Света. — Сережа наш и девка эта, которую ты у себя пригрела.

— Как встречаются? — сразу ослабела Лидия Николаевна.

Света устало закрыла свое лицо ладонями:

— Мам, ну ты же маленькая, хватит задавать наивные вопросы… Люси в ужасном состоянии, хочет разводиться. Я ее уговорила не рубить сгоряча, хотя бы ради ребенка. Может, съездят они с Сергеем в Англию — всё подальше от этой… и дурь с него сойдет.

— А вдруг, это совсем не то, что ты думаешь? Я сама спрошу Сережу, и с Машей поговорю.

— Ох, мама, и они тебе сразу все расскажут… Гнать эту аферистку надо. Немедленно!

— Гнать? — вдруг рассердилась Лидия Николаевна. — Я, чтоб ты знала, в семье этой аферистки два года в войну прожила.

— Что-то я раньше об этом не слышала, — с недоверием бросила Светлана.

На что Лидия Николаевна, не найдя подходящего объяснения, с упрямством повторила:

— Квартира моя, ты мне не приказывай.

— Хорошо, — дочь поднялась с дивана, — я иду в милицию. Скажу им — мол так и так, пожилая одинокая женщина стала добычей иногородней мошенницы! Они таких случаев много видели. Старых дур с квартирами в Москве навалом!

— Я из ума не выжила.

— Забыла, как тысячу долларов отдала? Похоже, это тебя не вразумило.

Прием был запрещенный — Лидия Николаевна ненавидела, когда ей напоминали ту историю.

— Я сама решу, кого приглашать, а кого поганой метлой гнать! — оскорбленная старуха поднялась, стараясь крикнуть громко и грозно, но получилось жалко, дребезжаще. И вид у нее был, как у слабого обиженного ребенка.

— Что ж, выхожу вон… Все, мама, несчастны из-за твоей глупости. Кроме Маши, конечно!

Оставшись одна, Лидия Николаевна вернулась в комнату и, чтобы успокоиться, стала вслепую перебирать старые фотографии, которые Сережа еще осенью достал с антресолей. В голове у старухи творился сумбур.

Если Света права, то Маши больше не должно быть в ее доме. Но как оторваться от девушки, которая стала ей подружкой. Ведь Лидии Николаевне кажется, что она с самой Асей беседует. С тех пор, как Маша появилась, прошлое прочно поселилось в ее квартире, и она погрузилась в него. Иногда воспоминания даже мешаются со снами и с реальностью. Но она не сумасшедшая! Просто так легко запутаться во всем этом. И вдобавок лица дорогие постоянно перед слепыми глазами плывут — Света, Люси, Дэниэла, Сережа. Сереженька…

— Я всем предлагала его Володей назвать, и почему не захотели? — рассуждает сама с собой старуха, пожимая плечами. — Ну и ладно…

Вова Ермаков повстречался ей тогда на безлюдной из-за метели улице. Они спрятались в подворотне. Вова дурашливо размахивал инвалидной палкой, изображал дэнди, словно и не было угрозы ампутации ноги, и рассказывал, как с такими же ранеными безногими мальчишками играл в госпитале в футбол. А что? — Прыгали на костылях, голы забивали… Они долго так весело разговаривали, прикрываясь от колючего холодного ветра, а потом он вдруг пригласил ее и Асю встречать Новый Год вместе.

«Вова, Ася… Остались одни фотографии. Большие и сильные погибают, а мелочь, типа меня, прячется в норках и выживает», — подумала Лидия Николаевна и заплакала — даже не о покойниках, а о себе, об ушедших детстве, юности. Все, что было когда-то молодым и свежим, завяло или умерло, и от этого обрело грустную прелесть.

Нет, Света неправду про Машеньку сказала. Просто дочь боится, что наследства не получит. Некрасиво это… А ведь жизнь недавно казалась удачной и состоявшейся. Света, Маша, Дэниэла, Сереженька.

6.

Нагуляв аппетит прогулкой по незнакомому городу, они отыскали уютный ресторан. На ужин заказали обычное: Люси для себя — бокал домашнего вина и запеченную рыбу, Сергей — пинту желтого Бадвайзера и слегка недожаренный стейк с овощами.

Люси была оживлена без видимой причины. Нервно посмеиваясь, жена попросила еще вина, и еще. Хотя два бокала — ее максимум. «Дешевая женщина тебе досталась, Сережа», — шутила она в дни, когда еще была уверена в своей женской привлекательности.

В гостиницу он вел ее за руку. Она спотыкалась, по-девчоночьи хихикала. Сергей всеми силами избегал сравнивать Люси с Машей, но все равно посмотрел на жену чужими глазами: пьяненькая, полноватая англичанка с покрасневшим лицом.

Тотчас устыдившись, он напомнил себе, что причина — не в жене, а в нем самом, а идущая рядом женщина остается прежней — смешной и теплой Люси. Жить с ней легко, она обладает талантом наполнять мир вокруг себя такими же милыми, уютными вещами, не делая его при этом излишне материальным. Цветок в скляночке, полная любви записка, сладкий сюрприз под подушкой принадлежат ли вообще к материальному?

Да, она склонна к полноте и время от времени с этой полнотой борется (диеты быстро сходят на нет, в холодильнике снова появляются нормальные продукты, и Люси шутит над своей бесхарактерностью). Но Сергея несколько лишних килограммов в жене никогда не смущали.

Сейчас она ждала, что он все-таки разделит веселье или приласкает ее, и добилась своего. Радостная возбужденность все-таки передалась Сергею. В номере гостиницы они первым делом полезли в бар и, обнаружив там вино, выпили всю бутылку. Потом он лег в постель, а она засобиралась в ванную. «Мы так давно не были близки», — подумал он, глядя на ее распахнутый халат и разбросанные на полу туфельки и белье.

Люси, словно прочитав мысли мужа, плюхнулась рядом, шутя прикусила мочку его уха. Все показалось легким и прекрасным, как в самом начале их отношений, и Сергей потянул жену на себя, навалился сверху.

Она состроила капризную гримаску, изображая, что задыхается под тяжестью мужа. Он почувствовал ее грудь и сразу вспомнил, сколько радостей приносили ему жаркие и щедрые ласки жены.

Сергей провел рукой вниз по Люсиному телу, нащупывая свой любимый изгиб, и вдруг остановился, обмяк. Он ожидал найти совсем иное: прохладную кожу, под которой — слегка выступающие ребра и прочие милые жалкие косточки.

Эта цыплячья хрупкость стала его наваждением, она вызывает в нем такое острое и противоречивое желание: защитить и до боли стиснуть худенькое длинное, нерожавшее тело. И в попытке хоть какой-то близости ждать ответа, хоть намека на него, и умолять о пощаде, и в отчаянии замирать, не находя ничего, никакого ответного телесного или душевного движения. А потом обвинять только себя в ее холодности, и клясться себе, что это было в последний раз. Но стоит увидеть эти прозрачные глаза, эту улыбку, как все начнется сначала…