Зомби чёрной бездны

— Она просто обезумела, — сказала мама, качая головой. Из ее глаз текли слезы.

— Я… я виновата. Прости! — пробормотала я. — Я вовсе не хотела причинить тебе боль. Просто я… — Мой голос оборвался.

Они не собираются меня слушать, сообразила я. И уж тем более они никогда не поверят моим словам.

Они считают, что я сошла с ума или что-то в этом роде.

Они действительно не помнят Питера. Что мне делать?

Придется ждать, решила я. Придется ждать, пока они придут в себя. Тогда я спокойно сяду с ними и все объясню. И про дом. И про то, что рассказал мне про него репортер.

Я сгорбившись сидела на краешке своей кровати, сцепив руки на коленях. Волосы упали мне на лицо, но я даже не пыталась отбросить их назад.

— Прости, мама, — повторила я. — Прости. Я вела себя как сумасшедшая. Но нам действительно нужно поговорить. Про Питера и про этот дом.

Мама с папой снова переглянулись.

— Конечно, конечно, мы поговорим, — сказал папа с явной неохотой. — Мы поговорим обо всем. Ну да, переезд, волнения, новая обстановка… Это бывает.

Мне хотелось с ним поспорить, но я прикусила язык.

Мама вытерла ладонями свои залитые слезами щеки. Внезапно она показалась мне такой уставшей, такой постаревшей.

— Давай-ка обсудим все утром, — сказала она, прижимая пальцы к вискам. — Когда мы все успокоимся и отдохнем, а у меня пройдет эта невыносимая головная боль.

— Хорошо, — согласилась я.

— Да, это будет самое первое, что мы сделаем утром, — добавил отец, охотно кивая. — Я уверен, что, хорошенько выспавшись, ты будешь себя чувствовать гораздо лучше.

Нет, не буду! Вот что мне хотелось сказать. Но вместо этого я пробормотала:

— Ладно. Договорились.

Мама направилась к двери, но потом задержалась на пороге и посмотрела на меня. На ее лице появилась неестественная, вымученная улыбка.

— Знаешь что? — сказала она. — Я приготовлю на завтрак твои любимые оладьи с черникой. Как тебе нравится такая перспектива?

— Чудесно, — ответила я.

— Вот и договорились! — с наигранным оптимизмом подхватил отец. — Оладьи с черникой на завтрак. А еще у нас будет длинный и приятный разговор.

Папа положил руку на мамино плечо, и они поспешно вышли из моей спальни. Я заметила, что они сделали это с огромным облегчением.

Я знала, что, спускаясь вниз по лестнице, они говорят обо мне. Что со мной что-то стряслось.

Я поговорю с ними утром и отведу их в подвал, решила я. И сделаю все, чтобы убедить их, что Питер существует. А потом все вместе мы спасем моего бедного брата — где бы он ни находился.

Я громко зевнула. Все напряжение, все тревоги, весь ужас — как они утомили меня! Я почувствовала себя такой уставшей, вымотанной, что мне вдруг показалось, будто я вешу целую тонну. Я не могла пошевелить ни руками, ни ногами. Даже не могла открыть глаза.

— Это надо сделать с самого утра! — пробормотала я себе под нос. — С самого утра…

И я забылась тяжелым сном без всяких сновидений.

* * *

Меня разбудил яркий солнечный свет, лившийся в мое окно. Я заморгала, приходя в себя. Попробовала сесть и застонала. Все тело по-прежнему словно налилось свинцом. И я совсем не отдохнула за эту ночь.

Что меня так тревожило все последние дни?

Я оглядела свою спальню, щурясь от яркого света.

Вчера меня тоже что-то огорчило. Но что?

Что это было? Что меня так тревожило?

Я никак не могла припомнить.

Глава XXII БЕЗДНА ЗАБВЕНИЯ

Я опустила ноги на пол и встала с кровати. Я по-прежнему напрягалась изо всех сил, стараясь припомнить, отчего же я вчера так волновалась.

— Питер, — прошептала я наконец. Это имя прилетело ко мне словно издалека. — Питер.

Да. Питер. Конечно. Питер.

— Ах, нет, — пробормотала я. — Нет, нет…

Я едва не забыла своего брата. Едва не забыла навсегда.

Питер почти потерян. Почти потерян навсегда. А потом ко мне пришла догадка…

— Я буду следующей.

— Питер… Питер… — Напевая его имя, чтобы не забыть, я поспешила в ванную комнату принять душ. Потом натянула на себя просторный голубой свитер и черные леггинсы.

Спускаясь вниз по лестнице, я репетировала, что мне нужно будет сказать своим родителям. Во-первых, я объясню, как странно себя вел мой брат. И как поначалу я решила, что во всем виноват мой гипноз.

Затем я расскажу им про репортера, пришедшего в наш дом. И как он сообщил мне странные, пугающие слухи про этот дом. Я расскажу им, почему этот дом называют «Забудь Меня».

Я буду абсолютно спокойна, решила я. Буду говорить медленно и доброжелательно. Они убедятся, что я не сумасшедшая. И тогда они мне поверят.

— Успокойся… успокойся… — уговаривала я сама себя, направляясь на кухню. И все-таки мое сердце учащенно забилось, а руки стали холодными как лед.

— Успокойся… успокойся… Я вошла в кухню.

И ахнула от неожиданности.

— Мама? Папа?

Я с трудом сдерживала слезы, оглядывая темную и пустую кухню.

— Эй! Где вы?

Я включила верхний свет и на дрожащих ногах обошла всю кухню.

Никаких признаков того, что они сюда заходили.

Ни тарелок на столе или в раковине. Ни кофейных чашек. Ни коробок с кашей.

— Мама? Папа? Вы уехали? — крикнула я, но мой голос был слабым и тонким.

— Это невозможно, — пробормотала я с недоумением.

Я бросилась к кухонному окну и выглянула наружу. Автомобиля на месте не оказалось.

Может, они уехали на работу? Или куда-нибудь еще?

Они должны были оставить мне записку, решила я. Они всегда оставляют мне на холодильнике длинные послания. Я повернулась. Ударилась коленкой о табурет.

— Ухх! — Я запрыгала на одной ноге по кухне. Нет ничего. Никакой записки на холодильнике.

— Странно…

Потирая разболевшуюся коленку, я бросилась наверх в их спальню.

— Эй, вы что, еще спите?

Я вошла в их комнату. Мамина ночная рубашка валялась скомканная на полу рядом с неубранной постелью. Чемодан, который они брали с собой в поездку, стоял у стены с открытой крышкой. Уже пустой. В их ванной комнате горел свет.