Zombi in Russia

— Спи, сынок, — пробурчал Всеволод в подушку, смутившись собственных слов, потому что еще сутки назад и помыслить не мог о том, что когда-нибудь родиться тот, к кому можно будет с ними обратиться. И так и не понял в полудреме, что его смущение не осталось незамеченным, и было воспринято совсем не так, как хотелось бы. Жаль. Но с трудностями недопонимания только предстояло разобраться.

К разборкам он решил приступить, как говорится, не отходя от кассы, как только закончил разговор со словоохотливой Марей. Подошел к креслу, где расположился умрёнок, успевший еще утром познакомится с Тихоном и найти с котом общий язык, взял сына на руки, сел с ним на диван, устроив малыш у себя на груди, и внимательно посмотрел в красные глаза.

— Ну, что, выкладывай, — со вздохом сказал ему Всеволод и посмотрел выжидающе.

Умрёнок замялся и ничего не сказал. Но капитан был настроен решительно.

— Я так понимаю, умение говорить ты подхватил от меня. И, так как все прошло по обоюдному согласию, те воспоминания, которые перепали мне от Русика, позволяют утверждать, что сие обстоятельство очень важно при зачатии, то ты не испытываешь принципиальных затруднений с неблагозвучностью человеческой речи. Если я прав, моргни.

Повисла напряженная пауза. Умрёнок все не решался признаться, но Велесов нутром чувствовал, что прав. Жаль, что малышу пока нельзя было дать имя. Всеволоду хотелось обсудить этот вопрос с Русиком, а уж потом называть. Правда, в голове тут же всплыла чужая мыслишка о том, что умрёнки выбирают себе имена сами. Но Всеволод не придал ей значения. Может быть, это какие-нибудь ложные воспоминания С этими умрюнцами и их так называемым единением ни в чем нельзя быть уверенным на сто процентов. Вот проснется Русик, тогда… Малыш моргнул. Для верности даже дважды. Всеволод улыбнулся и провел подушечкой указательного пальца по пухлой щечке. Умрёнок с готовностью принял ласку, а потом обхватил пальчиками отцовский палец и крепко сжал. Всеволод не стал его у него отбирать. Если малыш так чувствует себя спокойнее и увереннее, так даже лучше.

— Тогда просто скажи, что, по-твоему, я сделал не так. То есть, сказал. И, знаешь что, я ведь вспомнил, что вчера в машине, когда я про Русика Борисенку говорил, ты тоже как-то напрягся. Объясни мне. Думаешь, я не пойму — видя сомнения умрёнка, спросил Велесов, не скрывая обиды.

Малыш отпустил его палец, весь подобрался в компактный клубочек и впился в лицо отца внимательным взглядом кровавых глаз. И все равно, не смог решиться. Да что за бред! Почему он такой зашоренный! Велесов все никак не мог понять, что он сделал не так, поэтому все больше злился. И, самое хреновое, что видел, малыш все понимает, чувствует его раздражение, поэтому и молчит. Но никак не мог призвать к порядку собственные разбушевавшиеся эмоции. Его деточку обижают! Кто Где Да, он сам и обижает. Но как понять в чем именно, и как объяснить, что не хотел, не ясно, вот ведьм звездец, причем полный.

— Мелкий, — взмолился Всеволод, — ну, вот что я тебе сделал За что ты так меня… не доверяешь, одним словом. Ждешь, что обижу Да, кто я по-твоему… — с горечью выдохнул он. Потом вскинул руку и закрыл глаза ладонью. Сделал несколько глубоких вдохов и осторожных выдохов, чтобы не сдуть умрёнка, все еще сидящего у него на груди. — Извини, — прохрипел охотник, не отнимая от лица руки, — просто не знаю, как себя с тобой вести, вот и… — он осекся, когда почувствовал, как его пальцы отдирают от лица юркие пальчики умрёнка. И помог им в этом, убрав ладонь совсем. Они встретились глазами.

— Ты не сказал, что я родился… вчера. Что Руслан заболел… — шепотом произнес умрёнок.

Всеволод внутренне весь подобрался.

— И ты решил… — начал он, намеренно оставив фразу незавершенной.

Малыш только рот открыл, чтобы ответить, как в дверь позвонили. Они одинаково вздрогнули. Переглянулись. И Всеволод пошел открывать, устроив умрёнка на сгибе локтя. Вот уж Марька удивиться, когда увидит! А в итоге в дураках оказался сам Всеволод. Потому что Марька увидела совсем не то, на что рассчитывал капитан.

— Ой! Какой кукленок милый. Где вы такого урвали — бесхитростно воскликнула Марина, на восьмом месяце беременности ставшая непривычно женственной, хотя раньше была той еще пацанкой. И вкатилась в прихожую Велесова с деревянной корзиной для рукоделия, которая по конструкции больше напоминала корзинку для пикника из старых американских фильмов. С выдвижными ярусами и удобной прямоугольной ручкой.

Всеволод растерянно моргнул и перевел взгляд на умрёнка, вместо которого на сгибе его локтя в горизонтальном положении устроился кукольный пупс. Ни живого блеска глаз, ни подвижной мимики. Велесов моргнул и потряс головой. Он ведь не сбрендил, это мир как-то не под тем углом повернулся. Или…

— Севка, ты чего — заволновалась Марька, заметив, какими глазами мужчина смотрит на игрушку в своих руках.

— Ты проходи, Марь, — не своим голосом откликнулся тот. — У меня тут просто кое-какое недопонимание с сыном возникло.

— Постой-постой, ты сказал, с сыном

Но Велесов ее уже не слушал.

— А знаешь, мне ведь обидно, что ты так обо мне думаешь, — обратился он к умрёнку, — Догадываюсь, от кого ты всех этих глупостей нахватался. И еще выскажу все, что думаю об этом, Русику лично. Ты только объясни, чем я заслужил такое ваше недоверие Я, что, твоего… — он не знал, как назвать в этом случае Руслана. Ну, не мамой же! В представлении Велесова они оба являлись полноценными отцами. Поэтому он извратился и в виду внешних особенностей умрюнца, сказал про него — младшего отца третировал, что ли За что, можешь мне объяснить

И тут под изумленным взглядом Мари, которая, что греха таить, уже успела пожалеть, что не стала настаивать, когда сопровождавший ее Глеб отказался подняться с ней в квартиру Велесова, убежав куда-то по своим делам, пупс в руках Всеволода ожил и произнес одно единственное слово

— Стыдишься… — тихо, но внятно.

Велесов напряженно замер и вдруг спросил

— А ты?

— Я — малыш встал на ножки на сгибе локтя, вцепившись в рукав футболки капитана, и удивленно уставился ему в лицо.

— Я же человек. Слабый, беспомощный… неблагозвучный, — вдруг сорвалось с языка неожиданное слово.

— Нет! — и малыш быстро-быстро вскарабкался ему на плечо. Плюхнулся на попу и обнял отца за шею, прижавшись к уху Всеволода нежной щечкой. Отчаянно замотал головой. — Никогда-никогда.

В этот момент Всеволода озарило.

— А он стыдится.

Охотник хотел уже перефразировать вопрос, чтобы обозначить, кого имеет в виду. Вдруг, малыш решит, что Руслана Но тот, неожиданно, правильно его понял. И медленно кивнул. Всеволод скосил глаза, и скорее почувствовал, чем увидел.

Но тут уж подала голос Маря, священным шепотом уточнив

— Русик.

— Львов, — ответил ей Всеволод. И повел за собой в гостиную, так и не потрудившись пересадить сынишку с плеча. Разговор обещал быть насыщенным.

Они расположились прямо на полу. Это было инициативой неугомонной Мари, которая, во-первых, заявила, что для ее чрезмерной округлости пол подходит куда лучше дивана, а, во-вторых, добавила, что кроить одежду для умрёнка (Всеволод успел признаться, что именно так называет сынишку) на большой, ровной поверхности пола будет удобнее, чем наклонятся к журнальному столику. Между делом, она успела выведать у Велесова подробности случившегося и с маньячным блеском в глазах затискать мелкого. Причем Марьку не смутил даже традиционный приветственный укус.

— Так ты говоришь, они так знакомятся?

— Ну, почти, — отозвался Велесов.

— Доверять не смогу, пока не убедюсь, что кровь чистая, — вставил умрёнок, с интересом наблюдая за тем, как молодая женщина шьет ему первые в жизни штанишки.

— Чистая от чего? — одновременно с Всеволодом спросила Маря, и замерла с иголкой в руках.

Умрёнок помялся. Поерзал попой по ковру и неохотно уточнил

— Без внутренней песни кровь грязная. Старшие чуют сами. Такие, как я, только на вкус.