Зомби в Якутске (сборник)

Я сдал назад и, на скорости обогнув неповоротливую серую тушу, подъехал к зданию института.

— Скорее!

Девушки резво запрыгнули на заднее сидение. Я утопил педаль газа до упора. Машина вынырнула на дорогу, оставляя позади клубы сизого дыма.

— Доигрался?! — зло бросила Нюргуяна. Сашино белое платье быстро пропитывалось алым пятном ниже груди. Она еще не потеряла сознание, но силы оставляли ее.

— Спокойно! — оборвал я. Гляди лучше по сторонам, он где-то рядом.

Несмотря на кажущуюся тучность, мамонты быстры и подвижны. Иначе как бы они убегали от охотников в свое время? Нерасторопность юер в облике мамонта связана с неподготовленностью, но очень скоро он освоится.

— Надо домой, — Нюргуяна массировала ладонями Сашин лоб. Девушка вяла на глазах, словно выдранный с корнем цветок.

В отличие от юер, кут обладает постоянным пристанищем, через который она возвращается в земной мир. Чаще таким «якорями» становится дом человека. Во сне они имеют такое же воплощение, но если этот волосатый слон нас перехитрит и унесет кут Саши — девушка не проснется.

— Зачем вообще надо было провоцировать? — Нюргуяна доставала меня причитаниями.

— Зато теперь он точно не отстанет. Слишком близка добыча, — сделал я довольное выражение лица.

— Игорь, скоро кут Саши обессилит, и мы окажемся в ловушке.

— Конечно, окажемся! Только с другой стороны.

Я гнал джип на всех парах, выжимая невозможное. В стеклах каледойскопом неслись улицы, машины, люди. Пару раз выезжал на встречную полосу, рискуя столкнуться лоб в лоб с каким-нибудь препятствием, но все обходилось.

Наша подопечная теряла сознание. Подобно безвольной тряпичной кукле, ее мотало наравне с машиной. Нюргуяна, как могла, придерживала ее. Алое пятно растекалось все больше, пачкая обивку салона, моя спутница тоже была в крови.

Когда мы проскочили мимо Сашиного адреса, Нюргуяна чуть не вцепилась мне в волосы: Куда?! От неожиданности я крутанул руль в сторону, несильно уткнувшись в обочину:

— Это не ее дом!

— Как — не ее?!

— Саша не считает его своим домом!

Нюргуяна запнулась на полуслове.

— До четырех лет она жила в деревне, на другой стороне реки. В старой покосившейся избе с небольшим двором, вместе с бабушкой и дедушкой. Там она стала помнить себя. Каждое лето обещает себе туда приехать. Как говорит — на родину.

— Но у нас не так много времени…

— Успеем! — ободрил я Нюргуяну. — А вон и наш мамонтенок Дима.

В зеркале заднего вида отчетливо виднелся преследующий нас высокий столб вьюжной пыли.

Зимнюю переправу через Лену официально открывают в декабре, но уже с начала ноября с обоих берегов реки начинали курсировать маршрутные такси, бравшие пассажиров на свой страх и риск. Власти зачастую закрывали на это глаза, отлавливая наиболее злостных нарушителей, откровенно пренебрегавших всеми правилами безопасности. На широком полотне пролегали десятки самодельных трасс, хотя отвечающих всем требованиям было всего три.

Мы спустились к реке в районе Даркылаха. Машина сразу начала скользить на гладкой, отполированной сотнями колес, припорошенной снегом дороге. Приходилось несколько раз останавливаться и выруливать обратно. Я периодически бросал взгляд на заднее сидение, но ничего нового там не происходило. Мы одолели метров сто, когда взмыленный мамонт кубарем скатился на лед.

На белом снегу наш черный джип с разноцветными ленточками был идеальной мишенью для преследования — нам бы не удалось спрятаться ни за каким снежным барханом. Поняв это, мамонт поднял хобот и издал победный рев, схожий с иерихонскими трубами. Метнулся наперерез, подминая под себя сугробы. Гул его топота ног потряхивал лед. Расстояние между нами начало сокращаться.

Теперь все решают минуты! Натужно заскрипела педаль газа. Из-под шин в воздух взлетели новые комья мерзлого снега. До рези в глазах я всматривался вдаль, выискивая дорогу. Только бы проскочить! Только бы вписаться в нужный поворот!

Наехав на какое-то скопище ледяных булыжников, нас крутануло в сторону. Машина сразу дернулась и остановилась как вкопанная. В момент вспыхнули и погасли зеленые и красные огоньки на бортовом компьютере, намертво заклинило руль. Послышался звонкий щелчок, и быстро стихающий журчащий звук, похожий на плавное отключение двигателя. Вот и приехали!

— Что случилось?

— Тихо! — шепнул я. Потянулся к бардачку, стал нащупывать фонарик. В какое-то непонятное мгновение день перестал быть днем — в окна машины заглянул вечер.

— Бензин кончился… — я подсвечивал фонариком панель управления.

Вопреки ожиданиям, Нюргуяна не стала устраивать истерику. Недооценивал я выдержку северных женщин! Она лишь, как сердобольная мать, обняла Сашу, голова которой бледным неподвижным камнем покоилась на красной груди. Девочке совсем худо!

Совсем рядом от нас слышался шум нарастающего урагана. Минуты через три мы различали приближавшуюся здоровенную тушу. Мамонт заметно прихрамывал. Нюргуяна прикрыла лицо рукой.

Поблескивая сабельным острием, бивни нервно покачивались вместе с мохнатой головой. Перекатываясь из стороны в сторону, поджав хобот, монстр, вопреки своему грозному облику, смешно хлопал ушами! Блямб! Блямб! Я бы рассмеялся, но сдерживало глухое молчание за спиной.

— Держитесь, — попросил я, погасив фонарик.

До нас осталось метров пятьдесят, не более. Теперь он не спешил, трубил победный марш. Я считал шаги.

Раз.

Два.

Три.

Четыре…

— Пяяяять! — колеса сорвали машину с места, визжа, как поросенок. Я смог взяться за руль только со второй попытки, первый раз меня припечатало головой к потолку. На заднем кресле послышался вскрик, больше от неожиданности, наверное. Скорость, подобно шкале термометра, опущенного в кипяток, летела вверх. Сорок… Пятьдесят… Шестьдесят… Семьдесят… Мы были уже за пределами опасной зоны.

Мамонт ковырнул часть снега под собой, и увидел быстро бегущую трещину. Уже через секунду трещины, как быстро плетущаяся паутина, окружили все пространство вокруг него. Лед проваливался мгновенно. Массивное тело ухнуло в образовавшуюся водную яму, выплескивая из нее добрую сотню литров воды.

Мамонты не умеют плавать. Даже во сне.

Эпилог

— Вы шли на огромный риск! — Айхаан разглядывал огонь в камельке.

— Безусловно! — я улыбался Нюргуяне, разливавшей в кружки чай с молоком.