Зона Посещения. Избиение младенцев

А вот Эйнштейн не был озабочен, наоборот! Главный инженер замер, как волк, учуявший добычу, потом кинулся вперед:

– Дай мне, Марина!

Глаза его горели. Он отодвинул столы и разложил рисунки на полу, собрав из них квадрат пять на пять. И вдруг стало видно, что это не двадцать пять разрозненных картинок, а одна большая, цельная, состоящая из фрагментов. Пазл сложился.

Был нарисован кусочек города, вид сверху. Улица с бульваром, речка. Бросались в глаза тени от людей и от домишек – они грамотно расходились веером от центра рисунка, потому что именно там, на центральном листе, мальчишка изобразил источник света. Это был большой костер, от него тени и бежали в разные стороны. А на костре сжигали человека… Ребенка. Сжигали ребенка.

– Мрачное пророчество, – изрек главный инженер.

– Не говори ерунду, Эли, – возразила мама. – При чем здесь пророчество?

Эйнштейн присел на корточки возле Светлячка:

– Это кто у тебя? В костре?

Тот не ответил, только сжался сильнее.

– Не трогай пока его, – попросила мама.

Эйнштейн встал.

– Если не пророчество, то что это, по-твоему?

– Тревожная фантазия, обусловленная ситуацией.

– На том и остановимся, – согласился он. Огляделся… и вдруг спохватился: – А с тобой-то что не так, детка?!

Бабочка больше не была радостной и счастливой, ее совершенно не интересовал ни пазл Светлячка, ни суета вокруг – нет, нет и нет. Тяжелым взглядом она изучала листочек с той дурацкой симметричной кляксой, которую я оттиснул баловства ради, то абстрактное «пятно Роршаха», которое я перекинул давеча со своего стола на ее стол.

– Что ты видишь? – спросил Эйнштейн ласково.

Она насупилась.

– Маму Марину обижают. Вот тут. – Она ткнула пальчиком куда-то в кляксу.

– Кто?

– Злой доктор. И еще… – Она сощурилась, всматриваясь. – Паук. С красным крестом на спине. Пэн дерется с чудовищем, убивает паука…

– Ну, вот и славно, – бодро воскликнула мама, пытаясь вернуть девочку в реальность. – Все хорошо закончилось.

– Да нет же! – крикнула она. – Тебя унес электрический конь!

Все замолчали. Как реагировать на бред, изрекаемый дитем? Эйнштейн взял в руки мое «пятно Роршаха» и задумчиво крутил его так-сяк, высматривая, очевидно, «злого доктора».

– В костре – я, – шепотом признался Светлячок.

Глава 4

Предзонник, он же центральный КПП при Институте, расположен несколько в стороне, там царят настоящие строгости, а здешний вход в Зону – этакий домашний, почти семейный. Если с Предзонника, бывает, по нескольку раз в сутки кто-то шастает за колючку и обратно, то этот вход открывается редко и по графику. Потому-то охраны мало, и все они свои. Охрана здесь вся размягченная, вальяжная – отдых, а не служба. И никаких вам сторожевых роботов, никаких пулеметов и датчиков.

Стена, правда, та же самая – тянется, сволочь, по всему городу, высокая, жуткая. За городской чертой Стена постепенно теряет в мощи и жути, а ближе к лесам и вовсе превращается в заминированную полосу, упрятанную в колючую проволоку, как правоверная мусульманка в паранджу. В тех местах Периметр охраняют роботы и военные патрули.

Так вот – Стена. В ней – ворота. Створки массивные, взвод солдат не сдвинет, и отъезжают они вбок при помощи сервоприводов. Двигатель – здесь же, в бронированном кожухе. А по ту сторону ворот устроена «игровая площадка» – небольшой кусок Зоны, укрытый по бокам и сверху мелкоячеистой сеткой. Прямоугольник сорок на тридцать ярдов. Сетка из пластика и вдобавок ионизирована; окруженная электростатическим полем, она хорошо защищает от «жгучего пуха». Создается странная иллюзия, будто этот лоскут старого Хармонта отделен от Зоны, будто Институт сумел оттяпать у пришельцев участок земли и сделать его безопасным.

Когда мутантов выводят на «игровую площадку», весь свободный персонал высыпает посмотреть. Развлечение! Люди заполняют внутренний двор, рассаживаются, покуривая, перебрасываясь шутками и делая ставки. Даже подобие трибуны устроили из контейнеров и ящиков, чтобы можно было смотреть поверх ворот и видеть в подробностях все происходящее.

Букмекером, как обычно, был майор Глиттер (это не прозвище!), начальник Службы инфильтрации. Его подчиненные работали в Зоне, регулярно ходили под смертью – кто за твердый офицерский оклад, кто за премиальные, – а он дергал их за нити, как кукловод, и принимал трофеи, никогда не покидая своего безопасного местечка. Если его штатные и нештатные головорезы являлись, по сути, сталкерами, то он при них был натуральным скупщиком хабара. Кто как не он мог взять на себя почетное право собирать ставки и распределять выигрыши, оставляя себе хороший процент?

Мы с Эйнштейном во двор не пошли, мы с ним – випы. Ложа для VIP-персон – это сортир на втором этаже. Хочешь – смотри из открытых окон. Или, вариант, в сортире есть балкон для курящих. Вот там мы и стояли с сигаретами в руках (в моей была сигарилла с любимым ароматом ржаного хлеба). Нагромождение контейнеров и ящиков, выполнявшее функцию трибуны, было прямо под нашими ногами. Я искал Крюка и не находил. Не пришел еще, значит, Крюк…

– На кого бы поставил? – поинтересовался Эйнштейн.

– На Дракулу, – ответил я ему, думая о своем.

– Вчера я бы тоже поставил на Дракулу. Но сегодня у нас появился Светлячок… не знаю, не знаю… забьемся?

– На что?

– Если ты выиграешь, я признаюсь, за каким артефактом посылал тебя в Сити. Я имею в виду – в тренажере. Если проиграешь, скажешь своему папе, что более умного и благородного человека, чем Эли Эбенштейн, ты в своей жизни не встречал. По рукам?

Папа терпеть не мог Эйнштейна, его корежило при одном только упоминании об этом «умном и благородном». Я представил себе реакцию на такое мое заявление и не смог сдержать ухмылку. А потом я вспомнил, что папа в руках полиции…

– Заметано, – сказал я боссу и пожал протянутую руку.

– Разбейте, – попросил тот стоявшего здесь же инженера из «тренажерной».

– В каком смысле? – Бедолага оторопел.

– Разорвите наше рукопожатие. Символически.

– Зачем?

– Так принято у русских. Мистер Панов русский, если верить его уважаемым родителям.

Инженер, выказывая чувство неловкости, выполнил, что просили.

– А говорили – умный, – проворчал я.

Состязания между тем начинались. Мутанты, построенные колонной, в сопровождении воспитателей и охранников проследовали на «игровую площадку», и ворота за ними торжественно съехались. Там, среди всех, была и моя мама – мелькала ее домашняя безрукавка не по форме, вязаная «косами», а также сиреневый шарфик – как символ творческой свободы. Четыре охранника, вооруженные М-16, привычно рассредоточились по площадке так, чтобы в случае чего не попасть под огонь своих. Вели они себя, понятно, раскованно и весело, но в кулуарах шептались, будто у них есть жесткий приказ стрелять на поражение в случае попытки кого-нибудь из мутантов сбежать в Зону. Может, вранье. Если посмотреть на сетку, закрывающую площадку, да если учесть возраст «образцов» – само допущение возможности побега кажется эталоном солдафонского кретинизма. Но, с другой стороны, кто хоть раз видел чудеса, на которые способны эти дети, тот обязательно повернется мозгами…

Правила состязаний были просты. Правила, собственно, определялись свойствами того участка Зоны, где состязания проходили. На этом огороженном и приспособленном для нужд Института манеже располагалась безопасная, давно изученная, но весьма эффектная аномалия. Дело в том, что площадка была выложена квадратными каменными плитками (еще до Посещения, конечно), ступать на которые не представляло опасности. Зато, если ненароком попасть на стык между плитками, из-под ноги вырывался сноп искр, похожих на электросварку. Это тоже безопасно, только стопа на короткое время немела, никакой ботинок не спасал. Так что передвигаться по «игровой площадке» следовало внимательно и осторожно, стараясь не наступать на стыки.