Зона Посещения. Луч из тьмы

А «капельки», приземлившись, бегут дальше, перебирая крохотными лапками, с легким, но все нарастающим шуршанием. Их по отдельности и не заметишь невооруженным взглядом, только с помощью видеодатчика и режима «слоумо». Нельзя даже сказать, что из щелей эти «капельки» поползли; скорее, погрузчик рассыпался, превращаясь в них. Съелись борта, оголив двигатель, истончала стрела, став ненадолго рукой мертвеца, колеса откинулись, потеряв оси. Потоки текли сразу на три стороны, набирая скорость и визуально превращаясь в глянцевых змей стального цвета.

– Сдать назад, но потихоньку, – в памяти вдруг всплыл подходящий образ. – Живой взрыв. Они реагируют на движение.

Лауниц вдруг оценил картинку интегрально и понял, что надо действовать прямо сейчас, через пару минут поздно будет, продукция живого взрыва окольцует их. Она, математически точно растекаясь по проходам, перекрывает все выходы, словно решает транспортную задачу линейного программирования. Заметил заодно, что сердце уже не подпрыгивает и не выдает волну жара и беспомощности.

– Может, рвануть сейчас и успеем до выхода добежать? – прошептал Возняк.

– Можешь не сомневаться, не успеем, – отрезала Вера. – Ты для этих живчиков даже не мышонок, а улитка. Глянь, какая у них скорость.

Лауниц осознал, что своего рода транспортную задачу решает и его мозг, а между мыслями и действиями нет толстой подушки рефлексии. Что ж, попробуем. Лауниц сорвался с места, но не к выходу. Перескочил на поддон со стальным рулоном, с него – на свисающий крюк мостового крана. Еще на два метра вверх по тросу – и оказался на крановом рельсе.

Обзор отсюда был замечательный. Погрузчик худел, быстро превращаясь в остов, рассыпаясь роем живых или квазиживых существ. Закрывшись облаком трухи, остов стал оседать, да так споро, что почти разом исчез, и ничего, кроме тех самым тварей не осталось.

Любая сталь, которой касался поток тварей, – рулон ли листового металла, моток проволоки, штабель брусов или профилей – оседал кучкой ржавой трухи, смахивающей на засохшие осенние листья.

Вслед за исчезновением остова Лауниц заметил, как помутнел один из углов склада, – словно поземка там кружит, легкие искорки взвились и полетели над полом. Видеодатчик захватил детали и показал, что состоит «поземка» не из снежинок, а из мелких металлоизделий – болтов, винтов, гаек; лазерный дальномер показал дистанцию. Лауниц уверенно продолжил путь по крановому рельсу. Когда это направление уже не подходило, соскочил на штабель труб полуметрового диаметра, уходящих в тот самый угол.

Его заметили. Поток тех мелких тварей со стрекотом и жужжанием устремился за ним; из тонкого, вобрав потоки потоньше, мгновенно стал мощным – если без деталей, то напоминает горную реку из ртути.

Штабель загудел, завибрировал и стал оползать. Вместе с тем и верхние трубы начали крутиться и съезжать – Лауниц едва улавливал ритм этого движения. А упадешь – и перетрет хуже, чем в мясорубке.

Поземка была уже недалеко – точнее, вихревое движение гравиконцентрата, которое старыми сталкерами почетно именовалось «мясорубкой». Сейчас оно подхватило штабель, состоящий из ящиков с метизами и прочим мелким металлом. Кольца, насытившиеся металлической мелюзгой, гвоздями и шурупами, картинно хлестали пол и стены и походили на киношную кобру перед атакой.

Теперь не прямо, а направо и на счет три – прыгать со штабеля. Оттолкнулся, труба, оставшаяся позади, лопнула, разлетелась трухой, прямо из нее брызнул, набирая силу, поток металлических тварей.

Сознание затормозило время; на лету он видел, что под ним крутится система концентрических вихрей, немного напоминающая цветок. А он падает в завязь этого «цветка». Слава Богу, рассчитано правильно. Ухватившись за кабель большого сферического светильника, свисающего с потолка, Лауниц качнулся и снова приобрел вектор движения. Плеснувший гравиконцентрат пнул его снизу, но лишь подбросил. Лауниц, пролетев метров семь, шмякнулся о стену и, если б не торчала там оголившаяся асбестовая изоляция, то кости бы переломал. А так сполз, цепляясь за асбестовое волокно, вниз.

Еще полминуты он не мог совладать со звоном, распространяющимся по телу, и слушал, как чмокает кровь в носоглотке. А когда сплюнул ее и продышался, то вспомнил, что надо наконец оглянуться.

Бесплатное представление, несмотря на дикий грохот, уже подходило к концу. Вихрь гравиконцентрата, захватив поток тварей, образовал из него просторную восьмерку, шмякнул ею пару раз словно хлыстом по стенам и потолку, сорвав десяток потолочных балок, затем втянул ее в точку и все. На выходе – раскаленный мелко вибрирующий комок металла и более ничего. Лишь пара тварюшек из недавнего роя сумела выбраться и срулить в сторонку.

Лауниц бил их подвернувшейся лопатой, лихорадочно, выплескивая напряжение, одну все же обездвижил. Продышавшись, осторожно поднял – различил у нее рукочелюсти с шипами, хоботок с нарезкой как у шурупа, металлический панцирь, под ним брюшко, как будто помягче, и вроде гемолимфа сочится, или смазка…

Когда они вышли из ворот цеха, Лауниц почувствовал легкое касание между лопаток – так бывает, когда вам упорно смотрят в спину. Оглянулся. Следом, уловив направление его взгляда, повернули головы Загряжская и Возняк. Неподалеку от входа, в тени, отбрасываемой остатками крыши, стоял Стецко. Сейчас он казался совершенно прозрачным, отчетливо просвечивал изумрудного цвета кокон, давали отблеск несколько будто лакированных костей. Однако эта неприятность не осталась единственной: за Стецко маячило еще несколько фигур, смутных, неясных. В них также светились немного подрагивающие коконы, только сильнее, настоящие зеленые факелы. И вдруг фигуры, отсвечивающие изнутри словно стекло, двинулись вперед.

– К нам движется настоящая делегация из ада. – Лауницу стало вдруг холодно, несмотря на недавний кросс и спринт.

Первым бросился удирать Возняк, остальные тоже захотели прибежать первыми.

Они карабкались через залежи металлолома, приготовленного когда-то для загрузки в электропечи, который под их ногами проваливался и ломался, словно печенье. Преодолев какие-нибудь полста метров – если считать по горизонтали, – они скатились на площадку перед трансформаторами, измочаленные, в ссадинах и ржавчине.

– Оторвались? – прохрипел Возняк, который никак не мог стянуть арафатку с шеи, мокрые от пота волосы лезли ему в глаза.

– Похоже, открытое пространство им не очень по вкусу, – понадеялся Лауниц, чувствуя по колотящемуся сердцу, что еще одной перебежки не выдержит. – Если это так называемый мусорщик поработал, то как-то по-бандитски. Зачем ему зеленая нитевидная дрянь, которая вползает призракам в утробу? Почему этот хренов Стецко, вместо того, чтобы отправиться на свалку истории или сделать уборку в цеху, увязался за нами, да еще и других призраков с собой позвал? Это чтоб давить нам на мозги? Но зачем мусорщику давить нам на мозги?

– Слушай, меня твоя манера мыслить вслух заманала. Может, не за нами увязался, а за тобой, – сказал немного отдышавшийся Возняк; вместе с потом сошла вся маскировочная окраска с его лица и большая часть самоуверенности. – Или за тем, что ты ищешь. Берковски послал нас, чтобы ты это хапнул, а у мусорщика другое мнение на этот счет: не трожь, голова отвалится… Должно быть, «смерть-лампа» и в самом деле суперважная штука, типа заводного ключика для всей тутошней абракадабры. А нам еще идти и идти. Смотри на маршрут. Через бывшую электростанцию, дальше заводская проходная, потом автомобильный тоннель, и бодрым шагом по развалинам супермаркета. И все время они будут у нас на хвосте… Может, лучше пойдешь и сдашься ему? Не такой уж ты и великий режиссер, смотрел один твой фильм, два ведра чипсов сожрал, чтобы не заснуть, полный отстой.