Зона вторжения. Байкал

— Ну как?

— Космократоры. Вспомнил: «Облекитесь во всеоружие Божие, чтобы вам можно было стать против козней диавольских, потому что наша брань не против крови и плоти, но против начальств, против властей, против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесной». Так вот мироправители эти по-гречески так и звучат: космократоры!

— Слово-то какое!.. Недоброе, — Бато с грустью посмотрел на быстро убывающую колбасу. Вздохнул. — Хочешь сказать, что там, внизу, и есть эти самые космократоры?

— Да кто ж их знает… — произнес Алексей, — держи лапшу!

— А я вот че-то не понял, против каких властей твой апостол ратует? Против правительства, что ли?

— Нет, не против правительства. Против дьявола. Павел считал, что именно дьявол — правитель тьмы века сего.

— Короче, ясно, миром правит зло, — Бато принялся за лапшу, по-прежнему настороженно поглядывая по сторонам.

— Типо того, — согласился Алексей, тоже занявшись едой.

— Я вот только одного понять не могу, — хитренько продолжил Бато, — почему люди, все время цитирующие Библию, сами — старые греховодники и не пропускают ни одной юбки?

Алексей на мгновение растерялся, но сразу же перешел в атаку:

— Что, дела с дочкой капитана не слишком продвигаются вперед? — усмехнулся он. — А я думал — эта колбаса… и свежий хлеб!

Бато снова печально глянул на остатки колбасы.

— Увы! Эта колбаса — пока все, чего мне удалось добиться.

— Ну тогда, друг мой, могу напомнить, что зависть — плохое чувство. Тоже грех, между прочим!

— Ага, перевел стрелки, молодец! Но на вопрос не ответил. Как это в тебе сочетается Библия с грехом блуда?

Алексей несколько секунд сосредоточенно жевал колбасу. Колбаса была вкусная, нежирная, с чесноком.

— Никак не сочетается, — признался он. — Воюют они между собой. То одно перетягивает, то другое. То — хоть сейчас в монастырь, а то… Понимаешь, Бато, бабы, они… Как песни! Петь тянет даже тех, у кого ни голоса, ни слуха! А у меня и того и другого — в достатке. Вот и идет все вразрез. Душа одного просит, а тело по-своему поет!

— Гладко говоришь! Да!.. Бабы любят, когда гладко говорят. У меня как-то с этим проблемы.

— Ничего себе проблемы! Слышал я, как ты баритонил со своей Татьяной! Если бы у меня такой баритон прорезался, да они бы косяками за мной ходили!

— Жениться тебе надо, певец! — наставительно сказал Бато. — На Рите! Пока она тебя, дурака, любит и ждет. Вот вернешься отсюда — сразу женись!

— А что, — пожал плечами Алексей, наливая в кружку стремительно остывающий кипяток, — вот возьму и женюсь!

В этот момент где-то недалеко ударил колокол. Алексей от неожиданности опрокинул кружку с кипятком в снег. Выругался, наклонился, чтобы поднять, и в тот же миг там, где только что была его голова, по опоре столба тенькнула пуля.

Стреляли с глушителем, и звука выстрела не было слышно.

Спецназовцы, не сговариваясь, нырнули в снег. По утоптанной площадке рассыпались вещи и продукты. Бато залег за валежиной, Алексей бросился за опору лэп.

Вторая пуля свистнула над ухом Бато, и он вжался в мерзлую землю.

— Откуда стреляют? — спросил он Алексея.

— Кажись, со склона, — негромко ответил Алексей. О бетон снова ударила пуля. Били со склона, точно.

— Что за фигня?..

Мысль работала лихорадочно.

«Бандиты? Браконьеры? Может, охранники решили пошутить или напугать столичных гостей? Чтобы не зазнавались… Или чтобы не лезли куда не следует?

Или здесь живет кто-то еще? Кто не любит, когда на его территорию приходят чужаки? Тогда зачем глушитель? Нет, это кто-то из „своих“, с рудника. Если бы местный житель хотел прогнать чужака, достаточно было бы выстрелить в воздух, предупреждая».

Противника можно было засечь тепловизором, но из-за опоры не выглянешь, пока ее держат на прицеле. Надо отсюда выбираться. Так. Куда дует ветер?

Слабенький ветерок дул наискосок по просеке.

— Подойдет… — пробормотал Алексей, посмотрел на Бато.

Бато лежал, уткнувшись в снег носом. Валежина, за которой он залег, была небольшой — не пошевелишься, не дернешься.

— Щас, братишка!

Алексей нашарил в одном из карманов куртки дымовую гранату, вытащил, зубами выдернул чеку, бросил вперед и правее, в наветренную сторону. Через несколько секунд по просеке повалил густой белый дым. Он скрыл друзей от глаз снайпера и окутал их, почти полностью скрывая ориентиры.

— Рвем когти! — заорал Алексей. Он вскочил и, проваливаясь по колено в снегу, наугад побежал в дыму к лесу. За спиной пыхтел Бато.

Рядом свистнула пуля. Стреляли наугад, и Алексей вложил в последующий рывок все силы, стараясь быстрее добежать до спасительных деревьев. Из дыма на него неожиданно вынырнула сосна, Алексей запнулся о корень, чудом удержался на ногах, добежав до ближайших кустов, покрытых шапкой снега, упал под их спасительную защиту, откатился дальше. Затем приподнялся, обернулся: где Бато?

Дым быстро сносило в сторону. Бато, скрытый от глаз снайпера густой сосновой порослью, уже стоял рядом и цеплял на ноги охотничьи лыжи: он успел их прихватить с собой. Недаром задержался на просеке.

— Прикрой меня, сержант, зайду слева, — бросил он Алексею. Быстро и бесшумно скользнул между сосенок.

— Рацию включи! — крикнул ему вслед Алексей.

Он выдвинул тепловизор, щелкнул тумблером на шлеме, посмотрел вперед и увидел удаляющегося Бато, мелькающего между деревьями. Сориентировался, ползком вернулся к краю леса.

Граната извергала последние клубы дыма. Основную часть облака уже снесло ниже по просеке. Алексей пристроил «Нортон» в ложбине между двух неприметных сосенок, взглянул вдоль просеки на склон горы, подрегулировал визор.

Снайпера он увидел сразу — теплое пятно среди синего холодного снега. Включил гарнитуру рации.

— Бато, прием! Он на склоне, метрах в двухстах от привала. Увидишь, где березняк начинается, он сидит возле березы с раздвоенной верхушкой.

— Хорошо, — услышал Алексей в гарнитуре искаженный голос друга.