Зона захвата
Шрифт:
Вместе с этим он почувствовал во рту солоноватый вкус чужой теплой крови, а зубами – тонкую кость. Метис стиснул зубы, с хрустом перекусывая мизинец, слыша болезненный вой врага, продолжающего, несмотря ни на что, вдавливать свой нож.
Капитан откусил кавказцу мизинец.
Не выдержав боли, тот, подвывая, ослабил хватку, что позволило Метису еще больше отвести нож в сторону, но борьба продолжалась.
Неожиданно у комитетчика ожила гарнитура.
– Метис, зондеркоманда возвращается, – доложил старшина.
Капитан яростно боролся за свою жизнь.
– Метис!
Борьба продолжалась.
– Метис, прием!
Вдруг бородач вздрогнул и обмяк. Комитетчик все еще отчаянно сжимал клинок, когда тело противника отвалилось в сторону, а над капитаном склонился Гаврош с ножом в руке.
– Жив, командир? – спросил он.
Капитан тяжело и прерывисто дышал, не в силах вымолвить ни слова. Все, что он смог, – это вяло выплюнуть откушенный мизинец врага.
– Метис, прием!
– На связи, – наконец прохрипел комитетчик.
– Командир, ты ранен? – тревожно спросил Коленвал.
– Слегка поцарапало, жить буду. Задержите абреков, сколько сможете, а потом валите оттуда в темпе вальса!
– Принял, командир! Оформим в лучшем виде. Как у вас?
– Ввязались в бой. Теперь уже по-тихому не получится, – прерывисто, еще не восстановив дыхание, сказал капитан. – Есть потери: Дикой, Барбуду и, наверное, Пилот. Он был ранен, что-то не слышно его больше.
– Умер он, – вставил Гаврош.
– Гаврош говорит, умер Пилот.
– Ну гады, щас я вам устрою! – зло проговорил старшина.
– Не подставляйтесь по-глупому. Вы мне живые нужны! – попросил комитетчик.
– Живы будем – не помрем! – азартно крикнул невидимый собеседник. – Эх, понеслась душа по кочкам!
Через гарнитуру до капитана донесся звук длинной пулеметной очереди. И почти сразу ее перекрыл жуткий многоголосый вой, доносившейся со стороны лаборатории.
«Что это?! Неужели твари на свободе?» – только и успел подумать комитетчик.
Стремительная тень метнулась к Поручику.
Тот выпустил длинную очередь, но пули не остановили бросок существа. Оно завизжало, отчего у капитана заложило уши, и на его глазах разорвало Поручика в клочья.
Затем истерзанная пулеметной очередью тварь, подвывая, поползла к капитану. Ее красные глаза светились в темноте лишь одним желанием – убить. Гаврош выстрелил по этим глазам, существо дернулось и затихло. И все же капитану было не по себе. Казалось, монстр оживет и в любую секунду набросится на него снова.
«Господи, разве мало на свете всяких напастей?! Неужели надо было придумать еще одну?» – думал офицер, не сводя глаз с мертвого существа.
Гаврош перевязал ему порезанную ладонь, отдал уже перезаряженный автомат.
– Надо идти, командир, – хмуро произнес он, кивнув в сторону секретного ангара.
– Пошли, – также хмуро отозвался комитетчик.
Оба понимали, что это, скорее всего, конец. Вырвавшиеся твари внушали обоим почти первобытный ужас, но приказ приходилось выполнять, ведь для этого сейчас в засаде ведут бой старшина и другие парни, а в ангаре находятся Абраменко и Липатов. Каково им
там, внутри этой преисподней? Получилось ли у них? Вряд ли они живы, раз чудовища на свободе.Капитан и Гаврош, страхуя друг друга, двинулись в сторону ангара. И все же бросок твари они пропустили. В одно мгновение Гаврош оказался растерзан на куски, а Метис выпустил почти весь рожок в проклятого монстра. Тот, завыв так, что у Метиса опять заложило уши, отпрыгнул куда-то в темноту и пропал.
На какое-то время комитетчик вдруг оказался внутри островка безопасности, ибо на остальной территории бывшей совхозной фермы творилось что-то невообразимое.
Существа появлялись, словно из ниоткуда. Выли, рычали, визжали, получая огнестрельные ранения, и убивали, убивали…
Они не делали различия между чужими или своими. Кавказцы Маги, спецназовцы… Кто оказался на пути – тот и жертва.
В какофонии звуков было сложно разобрать, где предсмертный вскрик человека, а где леденящий душу вой подраненного монстра. Все это накладывалось на музыку автоматной пальбы и взрывов. Где-то орудовали невидимые гранотометчики, усложняя и без того неслыханную прежде партитуру. И этот чудовищный оркестр гремел все громче и громче, приближаясь к тому месту, где засел капитан.
Он мысленно начал готовиться к смерти, хоть и не собирался облегчать ей труд.
Вдруг возникла идиотская, несвоевременная мысль: «Интересно, скажут ли про меня, что я пал смертью храбрых, зафиксируют ли это в отчетах? Или спишут как пропавшего без вести, как это уже было с другими?»
По идее, ему будет уже все равно, но ведь сейчас и в самом деле интересно приоткрыть пусть маленький краешек неведомого, узнать, чем все закончилось, что сказали другие люди, каким он остался в их памяти.
Капитан тряхнул головой, отгоняя наваждение. Мысленно выкрикнул: «Врешь, старуха! Не возьмешь! Я еще повоюю!»
И сразу ощутил, как недавний страх куда-то уходит. Вместо него приходит кураж, легкое опьянение.
А потом все закончилось так же неожиданно, как и началось. Вместе с воем, рычанием и визгом прекратилась и стрельба, словно таинственный дирижер дал своим музыкантам отмашку.
59
Капитан сидел за старым токарным станком, чутко слушая наступившую тишину, не веря, что все твари погибли. Также он не верил, что убиты все кавказцы. Минуты шли одна за другой, никто не появлялся, не стрелял и не нападал.
На вопрос, как ему удалось уцелеть, он не смог бы ответить вразумительно. Разве что пожать плечами и сказать: «Повезло». Так же, как ему везло на войне, когда другие гибли сотнями и тысячами, а о нем смерть будто бы забыла.
Знать, не настал его черед, ибо костлявая с косой никогда ничего не путает, приходит по своему расписанию. И если кто-то говорит, что смерть прошла стороной, он не прав. Просто его час еще не пробил. Надо лишь подождать.
Подожди немного, отдохнешь и ты…
В конце концов капитан рискнул и вышел из укрытия, держа у плеча автомат, готовый выстрелить на любую неверную тень или шорох.