Зов бездны

Под большим навесом палатки-кухни стояла любопытная мебель, сделанная из металлических щитов и угольников «Дексион», похожих на детали гигантского детского конструктора: стол, подставка для газовой плиты, полки для всевозможной кухонной утвари. Здесь каждый из участников экспедиции по очереди выполнял обязанности повара. Дневальный часто становился и ночным дежурным. Ему приходилось готовить и подавать еду целый день, начиная с утреннего завтрака до обеда, который зачастую превращался в поздний ужин, — задача не из легких. А иногда ему приходилось еще стряпать и по ночам, чтобы накормить измученных и голодных спелеологов, вернувшихся из «вечного мрака».

В этом году руководители экспедиции решили, что есть, сидя на мокрой траве с котелками на коленях, неудобно и неуютно. Они сказали, что время еды должно стать временем отдыха. Люди, уставшие после трудных походов, нуждаются в минимальном комфорте; сидя друг против друга, облокотившись на стол, они смогут весело, дружески поговорить, а иногда и спеть, Для этого в первый же день нам сбросили на парашютах целый набор досок. При помощи шипов и благодаря знаменитым щитам «Дексион» наши мастера на все руки — а все скауты таковы — соорудили длинные крепкие столы и скамейки. Отныне время еды превратилось в самый лучший час дня. В прошлом году каждый обед представлял собой целую серию акробатических упражнений, во время которых котелки и кружки то и дело опрокидывались, а сами участники трапезы, расположившиеся на земле группами и поодиночке, были похожи на орду неандертальцев, пожирающих свою добычу.

Но высшим комфортом было, конечно, то, что столы стояли в палатках туннельного типа (модель Симплон). В холодные дни, когда все кругом тонуло в омерзительном тумане, когда дул ветер или шел дождь — а в горах это случается часто, — мы могли есть в укрытии, освещенном по вечерам газовыми фонарями.

В течение долгих лет я привык к примитивной и неприхотливой обстановке и поэтому сначала боялся подобных улучшений, так как считал их ненужной и досадной обывательщиной, которая изнежит и избалует моих юных друзей. Но я был неправ и вскоре сам понял, какое благотворное влияние может оказать материальный прогресс на психику.

Третья палатка, почти всегда закрытая и редко посещаемая, была расположена несколько в стороне, за ольховым подлеском. В ней хранилось запасное снаряжение экспедиции. Когда туда кто-нибудь входил, то видел перед собой ворох самых разнообразных предметов, сваленных в кажущемся беспорядке, какой бывает всегда, если все вещи складывают в одной палатке. Мы, во всяком случае, прекрасно там ориентировались и быстро находили в этой мешанине рулоны нейлонового шнура, гибкие лестницы на стальных тросах, катушки телефонного провода, большие бидоны с карбидом кальция, ящик с запасными электробатареями и тысячу других инструментов и принадлежностей: лопаты, заступы, водонепроницаемые комбинезоны, скафандры, резиновые сапоги, надувные лодки и пробковые пояса. Здесь же в углу стояли носилки и проволочные шины. Шесть-семь других палаток, расставленных на поляне, представляли собой резиновые «иглу» с пневматической арматурой; это были палатки-люкс. В них жили руководители и другие «ответственные», которым нужно было находиться в центре лагеря, поблизости от телефонов. Была также так называемая «палатка прессы» для фотографов, работников кино и журналистов, так как ни одна спелеологическая или какая-нибудь иная экспедиция без них теперь не проходит. Другие палатки приютили наиболее «стадных» участников экспедиции, тех, кто не боится ни шуму, ни суеты и любит быть в центре событий — по соседству с КП и… с кухней.

Что касается остальных «закоренелых» серьезных спелеологов и поэтов своего дела, то они разбили палатки, большей частью индивидуальные, за пределами поляны, на «правом берегу» ручья, под большими буками. Самой дальней и самой обособленной палаткой было жилище Максима Феликса: он поставил ее под прикрытием леса, «вне поля зрения», на травяном уступе близ вершины крутого склона. Чтобы добраться туда, каждый раз приходилось преодолевать довольно тяжёлый подъем, но Максим Феликс был неутомимым и наслаждался в своем жилище полной тишиной и одиночеством.

Вот в этом лагере и развертывалась подготовка к штурму 14-го и 15 августа, который должен был решить судьбу экспедиции 1957 года.

Массив Арба, подземный рай для спелеологов, очень живописен и привлекателен. Но так как он удален от центральной горной цепи Пиренеев и высота его невелика — высшая точка достигает всего тысячи шестисот десяти метров, — то он не пользуется популярностью среди туристов и обычно остается совершенно безлюдным.

Наши летние лагеря вызывали здесь некоторое оживление. Сюда приезжало много разного народу: жандармы, лесничие, пастухи из окрестностей, кое-кто из отдыхающих в соседних деревнях, а также журналисты и фоторепортеры больших ежедневных газет и иллюстрированных журналов. Радиостанция «Европа № 1» прислала нам оператора, который записал на магнитофон несколько сцен в пропасти Пьера. В самом лагере постоянно находились корреспондент из «Па-те-Журналь» и два корреспондента «Пари-Мач». Наконец, мы ежедневно с нетерпением встречали дорогого гостя — специального корреспондента газеты «Депеш», — так как он приносил нам почту и разные новости. Это был всеми любимый М. Ж. Со, известный среди нас под уменьшительным именем Жужу.

Чтобы собрать ежедневную информацию для своей газеты, лозунгом которой было «сообщать обо всем правдиво и быстро», ему приходилось ежедневно совершать утомительное путешествие: сначала на автомобиле до перевала Порте, затем пешком по горам.

Кроме того, нас посещали и другие гости, весьма докучливые и мало приятные. Это было, так сказать, коренное население… коровы и овцы, которые летом паслись в горах, а заодно совершали грабительские набеги на наш лагерь. Мирные четвероногие оказались большими любителями полотенец, перчаток для обтираний, белья и носков, сушившихся на кустарнике. Жан-Мари Ребуль нашел против них хорошее средство: из своего кларнета он извлекал такие дикие, душераздирающие вопли, что овцы, как правило, а коровы всегда стремительно поворачивали вспять при первых же звуках.

Другой нашей гостьей, правда ночной и не столь надоедливой, была лиса: она приходила в темноте порыться в куче отбросов по соседству с лагерем. Я не раз слышал, как она ворочает пустые консервные банки около моей палатки, и однажды направил в ту сторону луч электрического фонаря — глаза лисы вспыхнули во мраке отраженным светом.

Большое наступление

В ночь с 14-го на 15 августа в лагере Кум-Уарнэда был зажжен костер, установлено ночное дежурство и состоялся «военный совет». Мы утвердили план действий на следующий день, а также уточнили состав отрядов; каждый получил строго определенный маршрут и задание.

Сразу же после мессы все разошлись по своим палаткам, чтобы выйти оттуда «во всеоружии», то есть в полном экспедиционном снаряжении.

Первый отряд — Пропо, Дельтей, Нунци и Пернен — отправился к пропасти Пьера. Двумя часами позже туда же вышел второй отряд — Жикель, Вейдер, Параи и Налэн. Третий — Леши, Раву и Феррандес — направился к пропасти Раймонды.

Экспедиция подходила к концу. Эти отряды должны были проникнуть в пропасти как можно глубже и как можно дальше.

К сожалению, обстоятельства были против нас: дождь лил как из ведра и не думал утихать, уровень воды в ручье быстро повышался. Вода поднялась настолько, что около четырёх часов я решил произвести опыт с окрашиванием. Это было повторением прошлогоднего опыта, но теперь он представлял двойной интерес, так как его можно было наблюдать в обеих пропастях, поскольку мы находились в подземной системе Тромба.

В семнадцать часов отряд из пропасти Раймонды вернулся в лагерь. Все трое — Леши, Раву и Феррандес — сильно промокли и были глубоко разочарованы: ручей превратился в поток, и они не смогли пересечь озеро Эксинцев. Все снаряжение, сложенное перед этим на краю большого стометрового водопада, было теперь недоступно и, возможно, погибло. Сумеем ли заполучить его обратно?

Леши не заметил окрашивания в подземном ручье, но это и не удивительно — отряд поднялся на поверхность раньше срока.

Дождь лил не переставая, и в лагере со все возрастающим беспокойством наблюдали за увеличением паводка. Ручей становился бурным и мутным. Несколько раз мы настойчиво звонили по телефону в пропасть Пьера, чтобы предупредить об угрожающей прибыли воды.

Около восьми часов вечера нам позвонил Жикель и сообщил: флуоресцеин показался в водопадах, которые стали заметно больше. Немного позже он сообщил, что палатка лагеря I снесена водой, а лагерь II пришлось оставить из-за низвергающихся потоков. Он предупредил нас, что они перенесут лагерь в сухое русло, куда подземный поток не доходит. Но, кроме того, он сообщил и другую страшную новость. Головная группа — Налэн, Вейдер и Нуици — до сих пор не вернулась, хотя прошло уже много часов. По- видимому они блокированы: образовавшийся в результате паводка сифон, наверное, отрезал им путь к отступлению. Дельтей, рискнувший пойти на поиски, тоже еще не вернулся.