Зов Древних

Конан накопил немалый опыт битв один на один со всякими тварями, в том числе и во много раз более страшными, и не думал отступать. Ткнув в морду страшилища горящим факелом и сбив его на мгновение с толку, Конан прыгнул вперед и оказался между лапами медведя. Где находится медвежье сердце, король знал с юных лет. Ошибиться можно было лишь в одном: медведь мог оказаться вовсе не медведем, а оборотнем, но смрадное дыхание и настоящая кровь убеждали в обратном.

Удар меча разорвал плоть чудовища, как гнилую холстину, и почти достал сердце, но не дошел всего-навсего на палец! Медведь подыхал. Сбоку на него обрушились мечи Тэн И и Септимия, но страшная лапа уже накрывала Конана, и король не успевал ни отскочить, ни нанести повторный удар...

И тут медведь рухнул, будто молнией пораженный, обмякнув внезапно, как набитый соломой мешок. Конан едва успел увернуться, избежав незавидной участи быть раздавленным. Зверь лежал неподвижно. Кулан утирал со лба холодный пот.

— Я сломал это жало,— проговорил он. Голос его был слаб, но в нем звенела радость.— Да, это походило на жало, которое подстегивало мозг чудовища. Он не чувствовал боли, а потому рвался в драку. Как только жало сломалось, он умер. Умер от боли, поскольку она оказалась нестерпимой.

Конан, весь в медвежьей крови, стоял перед пиктом подобно памятнику: несгибаемый, спокойный, уверенный.

— Это было колдовство паков? — спросил он, демонстративно пнув сапогом бессильную теперь лапу с когтями длиной почти в две ладони.

— Да,— отвечал юноша. Силы его быстро восстановились, голос снова стал бесстрастным.— Теперь я знаю, что охраняет подземелье. Оно поражает безумием, но это не совсем безумие. Это похоже на огромный муравейник или на улей, только без матки, и поэтому оно не умеет созидать — только коснеть в своем изначальном виде, не допуская никого извне и не выпуская изнутри.

— Это же и есть Канон в чистом виде! — воскликнул Евсевий. Даже смертельная опасность не смогла заставить его забыть о философии.

— Выходит, мы можем быть уверены, что колдовство паков нам более не грозит? — спросил Конан.

— Полагаю, да,— с большой долей уверенности ответил Кулан.

— Что ж, ты спас мне жизнь.— Конан положил ладонь на плечо юноши.— Ты первый пикт, которого я не хочу убить.

— О, царственный! — позвал тут короля Евсевий. Конан обернулся к нему.— Убит Юний.

Юний был мертв. Удар медвежьих когтей разорвал ему бедро и правый бок. Кольчуга не спасла, к тому же при падении Юний сильно ударился о стену. На густых черных волосах запеклась кровь. Все стояли в молчании над распростертым телом.

— Мы сожжем его и похороним здесь,— решил король. — Все равно эти пещеры будут частью нашего королевства.

Через час обряд погребения был завершен. Прах Юния, успевшего-таки перед смертью нанести рану своему убийце — медвежья лапа была рассечена до голой кости,— сложили в небольшой серебряный кубок, отыскавшийся у Тэн И. На кубке, по иронии судьбы, был изображен горный кхитайский медведь, зверь небольшой и совершенно безвредный.

— Он погиб в бою, хотя мог совершить много больше, — произнес король короткую похоронную речь.

В мягком известняке легко вырубили углубление, куда и поместили кубок, а сверху положили увесистый плоский камень.

— Мы еще вернемся сюда привести место в надлежащий порядок,— обещал король.— А теперь нам пора.

Труп убитого медведя оставили так, как он и лежал: возиться с громадной тушей было недосуг.

Правый коридор, как вскоре выяснилось, не вел никуда: он замыкался кольцом. Отряд направился влево.

— И как же ты намерен одолеть Великий Канон? — обратился Конан к Кулану.— И почему те, кто скрылся под горами, до сих пор не победили его? По-моему, их магия должна быть посильнее магии дикарей.

— Не спеши с выводами, о, король,— возразил пикт. — Как, по-твоему, кто победил бы, случись им встретиться: Зогар или Тсота-Ланти?

— Не хотел бы я встречаться ни с тем, ни с другим, — мрачно ответил Конан, не до конца понимая, куда клонит юный колдун. — Так в чем же дело?

— Я не уверен, что думаю правильно,— осторожно начал Кулан,— но я сильно сомневаюсь в том, что служители Илу Всеединого — сплошь великие маги, даже те из них, что достигли высших кругов посвящения. Они отрицают жизнь, хотя и не заявляют об этом открыто, а значит, им неоткуда черпать новые силы. Их магия стоит на страхе и лжи, и, сколь бы сложны ни были их ритуалы, такие силы всегда действуют одинаково. Зато они умеют искусно развращать, принуждать и подчинять. Поэтому служители не могут сломать Великий Канон. Канон — сила жизни, пусть и замкнутая в себе. Он не допускает проникновения извне, и его можно только уничтожить. Сила служителей в их военной мощи. Значит, ее покуда недостаточно.

— Иными словами,— вмешался в беседу Евсевий, — они смогут повергнуть паков, если натравят на них, к примеру, меч, думающий самостоятельно?

— Точно,— согласился Кулан.

— Тогда почему ты уверен, что выиграешь схватку с Каноном? — недоуменно спросил Конан.— У нас-то нет такого меча!

— Великий Канон может победить только тех, кто боится смерти,— высокопарно заявил Кулан.

— Да кто же ее не боится? — совсем запутался король. Объяснения колдуна были непонятны ему настолько, что Конан сам уже был не рад, затеяв этот разговор. Победит мальчишка паков — значит, так угодно богам, а уж как — это его колдовское дело. Не победит, значит, не судьба!

— Боятся все,— смутился юноша, подбирая нужные слова, — но... Но некоторые могут победить этот страх, как сделал сегодня ты, решившись идти под землю, а другие нет.

— А! — догадался Конан.— Одни верят только в судьбу, а другие еще и в себя. Ясно. И еще. Почему ты тогда назвал Великий Канон нечеловеческой волей? Он ведь рожден жизнью?

— Паки — иная раса. Такая же иная, как гномы,— объяснил Кулан.— Но великий Юхиббол старше, много старше всех разумных рас. Он властвует и над паками.

— Понятно,— кивнул Конан. Речи Кулана не слишком убедили его, но ненадолго успокоили.

Путь продолжался во мраке и тишине. Песок в колбе, будь у них таковая, высыпался бы наполовину, как послышалось журчание: из расселины в скале сочилась тонкая струйка воды. Внизу образовалась маленькая лужица, после чего тонкий ручеек тек под едва уловимым уклоном, сопровождая отряд. Вода оказалась очень кстати. Люди смогли отмыть грязь и кровь, оставшиеся после схватки с медведем.

Вскоре ручеек нашел себе более просторную дорогу. Отряд вышел к пересечению двух пещер. В поперечной пещере шумел поток. Туда и впадал ручей. Туннель, по которому бежала вода, был низок, человеку не пройти, зато и вода не была глубока. Здесь устроили привал.

— Так чем же захочет пронять нас это колдовство? — поинтересовался неунывающий Майлдаф.

— Все тем же. Страхом,— ответил Кулан. — Тот, у кого нет сил бороться, сначала замрет, а потом и подчинится кошмару. — А тот, кто не сдастся?

— Пройдет дальше, я думаю,— развел руками Кулан.

— А стрелять-то придется? — несколько разочарованно спросил Майлдаф.

— Великий Канон будет защищаться. Рано или поздно, но он толкнет паков на настоящий бой.

— Ага,— удовлетворился Бриан.— Эта магия так надоела!