Зов крови
Шрифт:
ЗАСЛУЖЕННОЕ НАКАЗАНИЕ
Это было еще хуже, чем Алиса себе представляла. Ее никогда прежде не запирали на три ночи! Уже на вторую ночь ей показалось, что она не сможет вынести жажду крови. Зная, что это бесполезно, она все-таки попыталась приподнять каменную плиту на плечах. Потом она барабанила по ней руками и ногами, но крышка гроба не сдвинулась ни на йоту. За все свое тринадцатилетнее существование она не чувствовала себя такой жалкой. Временами гордость брала свое и она, стиснув зубы, лежала неподвижно, однако потом снова начинала стонать и метаться, словно раненый зверь.
В третью ночь уже и гордость не помогала. Алиса царапала ногтями внутреннюю поверхность каменной крышки. Этой ночью она готова была на все, лишь бы кто-нибудь освободил ее из заточения и дал ей хоть немного крови. Но не было никого, кого она могла бы умолять. Кто хоть немного утешил бы ее.
«Это неправда, я здесь. Ты — не одна!»
Алиса подавила стон и прислушалась. Она все еще ничего не слышала, но совершенно отчетливо почувствовала ее.
— Иви?
Алиса прижала ладони к крышке гроба. Да, это была она.
«Раздели со мной свою боль и свое одиночество. Отдай мне свое отчаяние, чтобы я могла смягчить его».
Ее мысли пронизывали камень. Появилось ощущение, будто Алису мягко окутывает теплое облако. Мгновение Алиса пыталась сделать вид, что все в порядке и подруге не нужно беспокоиться о ней, но боль была слишком сильной.
«Да, отпусти ее. Не держи боль в себе. Только так я могу разделить ее с тобой, и тогда тебе будет легче переносить страдания».
«Как такое возможно?» — подумала Алиса, отмечая, что она на самом деле чувствует себя лучше. Одиночество развеялось, и даже жажда крови больше не была такой мучительной. Она знала, что руки Иви находятся прямо над ней. Каменная плита явно не могла сдержать поток энергии.
«Попытайся расслабиться. Да, выпрямись и снова ложись на спину. Скоро наступит утро и принесет тебе забвение. А когда ты снова проснешься, уже все пройдет».
Было легко повиноваться голосу, звучавшему в ее голове. «Да, вот так. А теперь я проведаю других».
Алиса поняла, что Иви отошла от нее, но чувство облегчения осталось.
Иви ходила от саркофага к саркофагу. С каждым разом ее шаги становились все тяжелее, а на лице росло напряжение. Взять на себя часть груза каждого было нелегко, но она твердо решила внести свою лепту и облегчить их страдания — даже у Дракас!
Иви подошла к саркофагу Франца Леопольда. Как и в случае с Алисой, она положила ладони на камень и мысленно позвала его. Франц Леопольд ответил ей таким же образом:
«Что ты хочешь?»
Иви знала, что мучения делали его грубым.
«Я хочу помочь тебе. Открой свой разум и раздели со мной свою боль, тогда тебе станет легче».
Но вместо того чтобы послушаться, он попытался закрыться перед ней, и Иви сразу почувствовала его сопротивление.
«Это не слабость, Лео. Разве я тоже не заслужила разделить боль со всеми вами? Пожалуйста, дай мне почувствовать тебя и облегчить твои страдания».
Но защита осталась.
«Нет! Мне это не нужно. Я в состоянии выдержать эту ночь. Позаботься о других, если тебе так хочется боли и горящей жажды!»
«Я не могу заставить тебя, — примирительно ответила Иви. — Если ты не против, то я все-таки еще немного побуду с тобой».
«Нет, конечно, я не против».
На мгновение Иви почувствовала его облегчение и благодарность, которые потекли в нее, словно теплый поток, прежде чем он снова закрыл свои чувства от нее.
На четвертую ночь мученичество беглецов закончилось и они снова пошли на занятия. Все, кроме Иви, которая, по-прежнему закрывшись, сидела в комнате с Сеймоуром и выходила только вечером и ранним утром, чтобы взять чашу крови, теплую воду и свежие полотенца. Сначала у них было два часа итальянского языка у синьоры Валерии, потом в класс вошел профессор Ругуччио с целой кучей распятий, чтобы тренировать их защитные силы против Церкви. Карл Филипп и Анна Кристина были этой ночью не такие высокомерные, как обычно, но избегали общества других. К радости Алисы, Малколм дважды приглашал ее на парное упражнение с ним.
— Франц Леопольд видел ее, — прошептала Алиса Малколму, когда профессор повернулся к ним спиной.
— Кого?
— Девушку, которой принадлежит маска. Охотницу на вампиров!
Малколм, ничего не понимая, уставился на нее.
— Что? Ты уверена? На ней была маска?
— Нет, но разве в Риме много девушек, которые охотятся на вампиров с серебряными мечами и оставляют их сгорать на солнце в заброшенных шахтах колодцев?
Малколм промолчал.
— Тебе следовало бы сказать об этом графу.
— Да? И ты считаешь, что это что-то изменит?
Алиса пожала плечами.
— Я не знаю. Но у меня такое чувство, будто я виновата в уничтожении Рафаэлы.
В глазах Малколма появилась глубокая печаль.
— Нет, ты тут ни при чем. Если уж на то пошло, то во всем виноват я. Мне так жаль! Я думал лишь о себе и академии.
— Теперь граф знает о мужчине и девушке, которые преследовали нас, — сказала Алиса, неожиданно почувствовав потребность утешить его.
Малколм кивнул.
— Да, и я надеюсь, что он быстро схватит их.
Но в его голосе слышалось больше горечи, чем надежды.
— Давай еще раз сделаем упражнение.
Взгляд Малколма помрачнел, и стало очевидно, что он больше не хочет говорить на эту тему. Алиса неохотно кивнула.
Ближе к утру синьор Ругуччио вынес вперед причастие, о которое некоторые ученики обожгли себе ногти и кончики пальцев. Классную комнату наполнила едкая вонь.
После занятий Алиса и унылый Лучиано направились в зал с золотым потолком. Этой ночью Лучиано пришлось несколько раз упражняться в паре с Францем Леопольдом, и на одном кресте он особенно сильно обжег себе пальцы. Его лицо просветлело только после того, когда рядом с Цитой он увидел Иви. Он сразу же, как и Алиса, поспешил к ней.