Зов Ктулху

Лунная топь [114] (перевод Е. Нагорных)

Куда, в какую дальнюю жуткую страну ушел от нас Денис Барри, мне не дано узнать. Я был рядом с ним в последнюю ночь, что он провел среди людей, и слышал его ужасные вопли в ту минуту, когда все свершилось. На поиски тела была поднята вся полиция графства Мит [115] и множество окрестных селян. Его искали долго, но без успеха. С тех самых пор я не могу слышать, как лягушки квакают на болотах, и не выношу лунного света, особенно когда остаюсь один.

114

Рассказ написан в начале 1921 г. и опубликован в июне 1926 г. в журнале «Weird Tales».

115

Мит— графство, расположенное примерно в центре Ирландии (само его название переводится как «середина»).

Я был близок с Денисом Барри еще в Америке, где он нажил свое огромное состояние, и в числе первых поздравил его с покупкой старого родового замка, что стоял на краю топей в древнем захолустном местечке Килдерри. Еще его отец жил там, и Барри решил, что ему приятнее всего будет наслаждаться своим достатком на родине предков. Некогда его предки владели всем Килдерри — они-то и построили этот замок и веками жили в нем; но те времена давно миновали, и на протяжении жизни вот уже нескольких поколений замок пустовал и медленно превращался в груду развалин. Переселившись в Ирландию, Барри регулярно писал мне о том, как его стараниями старый замок поднимается из руин, башня за башней восстанавливая свою былую красу; как плющ несмело взбирается по вновь отстроенным стенам, повторяя уже пройденный много веков тому назад путь; как крестьяне благословляют нового хозяина поместья за то, что его заморское золото возвращает тамошним местам былое процветание. Но все эти удачи вскоре сменились несчастьями; простолюдины забыли прежние восхваления и стали один за другим покидать родные места, словно их гнал оттуда какой-то злой рок. А еще через некоторое время он прислал письмо, в котором умолял меня приехать, ибо он остался в замке почти в полном одиночестве и, за исключением нескольких новых слуг и батраков, выписанных им с севера страны, ему не с кем было перекинуться даже парой слов.

Как сообщил мне Барри в вечер моего приезда, причиной всех его бед были окрестные болота. Я добрался до Килдерри на закате чудесного летнего дня; золотистое небо бросало яркие отсветы на зеленые холмы, овраги и голубые водные оконца среди трясины, в глубине которой, на островке твердой почвы, мерцали неверной белизной какие-то странные и явно очень древние руины. Вечер выдался на редкость приятным, но его немного омрачило то обстоятельство, что на станции в Баллилохе крестьяне пытались меня о чем-то предупредить и туманно намекали на какое-то проклятие, лежавшее на Килдерри. Наслушавшись их россказней, я и вправду почувствовал невольный озноб при виде позолоченных закатным солнцем башен замка. Там, в Баллилохе, меня дожидался присланный Денисом автомобиль — Килдерри был расположен в стороне от железной дороги. Бывшие на станции фермеры старались держаться подальше от машины и ее водителя — чужака с севера Ирландии, а узнав, что этот транспорт предназначается для меня, стали подходить ко мне и с испуганным видом отговаривать от поездки в Килдерри. Лишь вечером, встретившись с Барри, я наконец смог понять, что все это означало.

Крестьяне покинули Килдерри, потому что Денис Барри задумал осушить Большую топь. При всей своей любви к Ирландии, он слишком хорошо усвоил практическую сметку американцев, чтобы спокойно взирать на прекрасный, но совершенно бесполезный участок земли, на котором можно было бы добывать торф и возделывать поля. Местные предания и суеверия совершенно не трогали Барри, и он только посмеивался над своими арендаторами, когда те сначала отказывались помочь в работах, а потом, увидев, что их землевладелец и не думает отступаться от намеченной цели, осыпали его проклятиями и, собрав нехитрые пожитки, уехали в Баллилох. На их место он выписал батраков с севера, а вскоре ему пришлось заменить и домашних слуг. Но среди чужаков Денис чувствовал себя одиноко и потому пригласил в гости меня.

Когда я узнал подробнее, какие именно страхи выгнали обитателей Килдерри из их родных лачуг, я рассмеялся еще сильнее, чем Барри: здешнее простонародье было подвержено совершенно диким и сумасбродным фантазиям. Все местные жители поголовно верили в какую-то нелепую легенду об охранявшем эти топи мрачном духе, который якобы обитал в древних руинах на дальнем островке среди болота — тех самых руинах, что бросились мне в глаза еще по пути сюда. По деревням ходили дурацкие сказки об огоньках, танцующих над трясиной, о необъяснимых порывах ледяного ветра, случающихся иногда теплыми летними ночами, о привидениях в белом, парящих над водой, и, наконец, о призрачном каменном городе, что якобы скрывается в глубине под болотной тиной. Но самым распространенным и единогласно признанным за непреложную истину было поверье об ужасном проклятии, которое ждет всякого, кто осмелится потревожить эту топь, не говоря уже о том, чтобы ее осушить. Есть тайны, рассуждали простолюдины, которых лучше не трогать, ибо они существуют со времен Великого мора, что покарал потомков Партолона [116] в те незапамятные времена, когда еще не было истории. В «Книге завоеваний» [117] говорится, что все эти потомки греков вымерли и были погребены в Таллате, но килдеррийские старики рассказывали, что один из их городов был пощажен благодаря заступничеству покровительствовавшей ему богини Луны, которая позднее укрыла город под лесистыми холмами, когда немедийцы [118] приплыли из Скифии на тридцати кораблях.

116

Партолон— в ирландской мифологии вождь поселенцев, которые прибыли в Ирландию из Греции или Сицилии после Великого потопа. Обосновавшись и довольно долго прожив на острове, все они в течение одной недели умерли от чумы.

117

«Книга завоеваний»— собрание древних поэтических и прозаических текстов по ирландской истории и мифологии, составленное в XI в.

118

Немедийцы— в ирландских легендах соратники Немеда из Скифии, который возглавил новое заселение Ирландии через 30 лет после гибели последователей Партолона.

Вот такие бредни и заставили крестьян покинуть Килдерри; нет ничего удивительного в том, что Денис Барри не отнесся к ним должным образом. Между тем он живо интересовался древностями и по осушении топи предполагал провести здесь археологические раскопки. Ему доводилось часто бывать и на дальнем островке, где белели древние развалины; их почтенный возраст не вызывал сомнений, а очертания были очень нетипичными для Ирландии. К сожалению, слишком сильные разрушения не позволяли судить с достаточной степенью достоверности об их первоначальном виде и назначении. Подготовка к дренажным работам почти закончилась, и недалек уже был час, когда выписанные с севера батраки сорвут с запретной трясины ее наряд из зеленых мхов и рыжеватого вереска, заставят умолкнуть крохотные ручейки с усеянным ракушками дном и обмелят тихие голубые озерца, обрамленные кустарником.

Когда рассказ Барри подошел к концу, у меня уже вовсю слипались глаза: путешествие, занявшее целый день, было довольно утомительным, да и наша беседа затянулась далеко за полночь. Слуга проводил меня в комнату, отведенную мне в дальней башне замка. Окна ее выходили на деревню, за которой начинались примыкавшие к болоту луга, а далее и само болото. Мне были видны крыши безмолвных домишек, в которых вместо прежних хозяев ютились теперь батраки-северяне, ветхая приходская церковь со старинным шпилем и — вдали, за темной трясиной — древние руины, сиявшие призрачным отраженным светом луны. Я уже почти заснул, как вдруг мне послышались какие-то слабые отдаленные звуки: диковатые, но несомненно музыкальные, они наполнили меня странным возбуждением и придали необыкновенную окраску моим снам в ту ночь. По пробуждении я понял, что это были всего лишь сны, причем куда более чудные, нежели дикий посвист флейты, под который я засыпал. Вероятно, под влиянием рассказанных Денисом Барри легенд мое спящее сознание перенесло меня в величественный город посреди зеленой равнины; там я видел улицы и статуи из мрамора, просторные дворцы и храмы, барельефы и надписи на стенах — то были величественные картины древней Эллады. Я рассказал о своем сне Барри, и мы вместе от души посмеялись над ним, хотя в то утро мой друг не мог скрыть серьезную озабоченность по поводу наемных рабочих. Вот уже шестой день подряд они выходили на работу с опозданием, так как ни один из них не мог вовремя проснуться; поднявшись же наконец, они долго приходили в себя, еле шевелились и поголовно жаловались на недосыпание — и это при том, что все они ложились спать довольно рано.

Я провел утро и большую часть дня, гуляя в одиночестве по деревне и заговаривая время от времени с бездельничающими поденщиками. Барри был занят последними приготовлениями к осушению болота. Без всякой видимой причины его люди казались вялыми и истощенными; насколько я понял из бесед, почти все они безуспешно пытались вспомнить, что видели во сне прошедшей ночью. Я рассказал им о своем сне, но они никак не реагировали на рассказ до тех пор, пока я не упомянул о почудившихся мне необычных звуках флейты. Тут мои собеседники в некотором замешательстве признались, что также помнят нечто подобное.

За ужином Барри объявил мне, что планирует начать основные работы через два дня. Я был рад этому, рассудив, что хоть и неприятно будет наблюдать, как исчезают с лица земли мхи и вереск, ручейки и озерца, но зато я смогу увидеть собственными глазами древние тайны, возможно, таящиеся глубоко под залежами торфа. Той ночью сон с поющими флейтами и мраморными колоннами неожиданно прервался на какой-то тревожной ноте, и я видел, как в город пришел мор, как наступали на него леса и как погребли они под собой усеянные трупами улицы, оставив в неприкосновенности один только стоявший на возвышенности храм Артемиды, в котором, холодная и безмолвная, лежала жрица луны по имени Клея, а ее посеребренную годами голову украшал венец из слоновой кости.

Я проснулся среди ночи в сильной тревоге. Какое-то время я даже не мог понять, продолжаю ли спать или уже бодрствую, потому что пронзительный свист флейт все еще стоял у меня в ушах. Но когда я увидал на полу полосы холодного лунного света, струившегося сквозь частый переплет старинного окна, я решил, что все-таки проснулся, как и следовало ожидать, в своей постели в замке Килдерри. Я еще более уверился в этом, услышав, как часы в одной из нижних комнат пробили два раза. Но тут откуда-то издалека опять донесся терзавший меня во сне свист — дикая, сверхъестественная мелодия, напоминавшая экстатическую пляску меналийских фавнов. [119] Эти звуки не давали заснуть, и я в раздражении вскочил с постели. Не могу сказать, почему я подошел именно к тому окну, что выходило на север, или зачем стал разглядывать безмолвную деревню и луга, лежавшие по краю болота. У меня не было ни малейшего желания глазеть на окрестности, ибо я хотел спать; но от свиста не было спасения, и мне нужно было посмотреть, что там, в конце концов, происходит, и попытаться каким-нибудь образом остановить эту дикую свистопляску. Откуда я мог знать, что мне предстоит увидеть?

119

Меналийские фавны— мифические обитатели склонов горы Меналон в Аркадии (п-ов Пелопоннес).

В лунном свете, затопившем просторный луг, моим глазам предстало зрелище, которое я не смогу забыть во всю оставшуюся жизнь. Под пение тростниковых флейт, разносившееся над болотом, извиваясь в жутком нечеловеческом танце, по лугу скользила странная толпа; все происходящее напоминало одну из древних мистерий, справлявшихся где-нибудь на Сицилии в честь богини Деметры в первое полнолуние после сбора винограда. Огромный луг, золотистый свет луны, пляшущие тени и царившая надо всем этим резкая монотонная мелодия флейт — эта немыслимая сцена буквально парализовала меня; несмотря на невыносимый страх, я успел заметить, что половину танцоров составляли поденщики, которым давно полагалось спать в своих кроватях, а другую… До сих пор я не знаю, что представляли собой эти призрачные существа в белоснежных одеяниях; почему-то я решил, что это печальные наяды, обитающие в здешних болотных озерцах. Должно быть, я простоял немало минут, глядя на это немыслимое действо из своего окна в башне, а потом вдруг провалился в тяжелое забытье без сновидений, от которого очнулся, только когда солнце уже приближалось к зениту.