Зов ночной птицы

Храп резко прекратился. Наступила тишина, а затем из-за двери донесся стон.

– Анна! – произнес судья. – Анна, ему больно…

Мэтью стоял и слушал. Он понимал, что этого делать не следует, но надеялся, что бред Вудворда поможет выявить причину его душевных терзаний.

– Больно. Боль… – Послышался короткий клокочущий вздох. – Анна, ему больно. О Боже… Боже мой…

– Что здесь происходит?

Этот голос, раздавшийся над самым ухом, заставил Мэтью чуть не выпрыгнуть даже не из ночной рубашки, а из самой кожи, обтягивавшей его кости. Он резко повернулся и увидел перед собой Роберта Бидвелла в алом шелковом халате и с лампой в руке.

Мэтью потребовалось несколько секунд на то, чтобы вновь обрести дар речи, благо эту паузу заполнил мощный раскат грома.

– Это судья, – смог наконец прошептать Мэтью. – У него беспокойный сон.

– Еще бы, от его храпа нет покоя всему дому! Гроза не так мешает мне спать, как этот звук, прямо череп раскалывается!

Пока Бидвелл произносил эти слова, храп судьи возобновился. Мэтью отметил, что в прежние времена он не был таким громким и раздражающим. Должно быть, сказывалась хворь.

– Моя спальня через стену от него, – сказал Бидвелл. – И будь я проклят, если хоть на миг сомкнул глаза этой ночью!

Он потянулся к дверной ручке.

– Сэр, – остановил его Мэтью, схватив за запястье, – не будите его, прошу вас. Даже если разбудите, он потом захрапит снова. Ему нужен отдых перед завтрашним трудным днем.

– А как насчет моего отдыха?

– Но завтра не вам, а ему придется допрашивать свидетелей.

Бидвелл недовольно скривился. Без своего роскошного парика, с коротко стриженными волосами песочного цвета, он выглядел уже не столь представительно.

– Какой-то юнец без роду-племени еще будет мне указывать в моем собственном доме! – вспылил он, рывком высвобождая свою руку.

– Благодарю вас за понимание.

– Да какое там понимание!..

Он не закончил тираду, ибо в этот самый момент храп за дверью сменился всхлипом и стоном.

– Больно… – произнес Вудворд. – Боже мой… больно…

И опять его голос утонул в пронзительном скрежете храпа.

Бидвелл выдохнул сквозь зубы.

– Он говорит во сне, – пояснил Мэтью.

– Говорит во сне? Что ж, дурные сны – это не новость для Фаунт-Ройала! Сатана насаждает их в головах наших людей, как ядовитые семена!

– С ним это не впервые. Я много раз слышал, как он бормочет во сне.

– Тогда сочувствую твоим ушам! – Бидвелл провел ладонью по своей короткой шевелюре, – видимо, тщеславие напомнило хозяину города, как много он теряет в солидности без пышного парика на голове. – А ты почему поднялся? Он и тебя разбудил?

– Нет, меня разбудил гром. Я посмотрел в окно и увидел… – Мэтью запнулся.

«Что именно я там увидел? – спросил он себя. – Мужчину или женщину? Негра или белого? С каким-то грузом или с пустыми руками?» Такая неопределенность могла лишь укрепить представление Бидвелла о нем как о фантазере, создающем проблемы из ничего.

– …Увидел приближение бури, – закончил он.

– Ха! – Бидвелл ухмыльнулся. – А ты не такой умник, каким себя считаешь, писарь!

– Простите?

– Твое окно выходит на море. А буря надвигается с запада.

– А, стало быть, я ошибся, – признал Мэтью.

– Чтоб ее, эту бурю! – проворчал Бидвелл после очередного раската. – Кто сможет заснуть под такое?!

– Только не я. Собственно, я как раз шел в библиотеку. Думал что-нибудь почитать.

– Почитать? Ты знаешь, который час? Около трех ночи!

– Позднее время никогда не было помехой моему чтению, – сказал Мэтью. И тут его осенило. – Если только… раз уж и вам не спится, вы могли бы сделать мне одолжение.

– Какое еще одолжение?

– Партию в шахматы. Я видел доску и фигуры в библиотеке. Вы играете в шахматы?

– Разумеется, играю! – Бидвелл выпятил челюсть. – И должен сказать, очень недурно!

– В самом деле? Достаточно хорошо, чтобы обыграть меня?

– Достаточно хорошо для того, – молвил Бидвелл с мимолетной улыбкой, – чтобы стереть тебя в пыль и пустить по ветру!

– Хотел бы я это увидеть.

– Тогда сейчас увидишь! После вас, мой воображалистый мистер писарь!

В библиотеке, под звуки бушующей за ставнями бури, они поставили лампы на столик, и Бидвелл объявил, что будет играть белыми. Усевшись в кресло, он без промедления, даже с какой-то свирепостью, двинул вперед пешку.

– Вот! – сказал он. – Это первый солдат, который жаждет твоей головы!

Мэтью сделал ответный ход конем.

– Одно дело – жаждать, а совсем другое – заполучить, – ответил он.

Еще одна пешка ринулась в бой.

– Я учился шахматам у настоящего мастера, так что не удивляйся скорости, с какой ты будешь разгромлен.

– Тогда у вас действительно большое преимущество, – сказал Мэтью, глядя на доску. – Я-то всего лишь самоучка.

– Много вечеров я провел за этой доской с преподобным Гроувом. Кстати сказать, сама доска и фигуры принадлежали ему. Надеюсь, ты не будешь слишком долго раздумывать над самыми простыми ходами?

– Нет, – сказал Мэтью, – слишком долго не буду.

Его следующий ход был сделан с минутной задержкой. А через двенадцать ходов Бидвелл вдруг обнаружил, что его ферзь угодил в «капкан» под натиском слона и ладьи противника.

– Ладно, чего там! Забирай королеву, и черт с ней!

Мэтью так и сделал. Теперь настал черед Бидвелла подолгу задумываться над ходами.

– Говорите, вас учил играть преподобный Гроув? – спросил Мэтью. – То есть он дополнял богослужения уроками шахмат?

– Острить пытаешься? – резко среагировал Бидвелл.

– Никоим образом. Я искренне интересуюсь.

Бидвелл помолчал, оценивая позицию в поисках спасительного хода, но обнаружил лишь назревающую атаку на своего короля со стороны того самого коня, которым Мэтью сделал свой первый ход.

– Гроув не то чтобы давал уроки, – сказал Бидвелл. – Он просто получал удовольствие от игры. Я бы назвал его разносторонне одаренным человеком. А уж в чем он мог дать настоящий урок, так это в латыни.