Зов пахарей

Геворг мне в это время и говорит: «Когда святой отец вернется, похвали монастырское вино, и я от себя добавлю. Посмотрим, может, раздобрится – даст нам на дорожку тыкву с вином?»

Пришел отец Хесу.

– Убрались, – сказал он. – Накормил и спровадил.

– Да, святой отец, – сказал я, – а теперь Геворга надо проводить. Вчерашнее вино отменное было.

– Да, почтенное было вино, – подхватил Геворг. Святой отец с усмешкой покосился на Геворга, помолчал и сказал:

– Хоть до ночи расхваливайте – вина больше нет. Все высосали безбожники, до последней капли.

Геворг ушел, а через неделю покинул монастырь и я. По той же самой веревке, которая подняла меня два месяца назад наверх, я с осторожностью спустился вниз. Когда Хесу подбирал веревку, его синеватая тиара упала на землю. Султанский стражник мог потом заметить ее, поэтому я быстро сунул тиару за пазуху. Потом взглянул вверх: отец Хесу улыбался и рукою делал знак: все, мол, хорошо, с богом.

Я уже отошел на порядочное расстояние. Оглянулся и увидел, как пастух Саак выгнал телят из хлева, чтобы они затоптали мои следы на снегу.

Маленькие отряды гайдуков, покинув свои зимние тайники, двинулись к зеленым склонам Тавроса. Снова засверкали клинки и заржали кони. Из Сасуна пришел Спаханац Макар со своими смельчаками.

Из Ласточкина Оврага поднялись лачканский Артин и курд Хасано. По склонам Смбатаберда поспешили к пещерам Бердака марникский Похэ, Бамбку Мело и ализрнанский Муко. Из темных хлевов вышли на солнце айсор Абдело, мушец Тигран и Аджи Гево.

Аладин Мисак и Град Тодэ тоже пришли – каждый из своего укрытия.

И Бриндар пришел. Пришли Ахчна Ваан, конюх Барсег и Франк-Мосо.

И Джндо двинулся к Черному Камню. Алваринчский Сейдо, обняв ружье, оседлал Свекольный Нос. Конь Молнии Андреаса взвился на вершине горы, увидев отражение своего хозяина в родниковой воде.

Подарок Геворга Чауша В одно весеннее утро меня подозвал к себе Геворг Чауш и, протянув ружье, сказал:

– Отнесешь это в Хут, преподнесешь от моего имени Нор Мелику.

Нор Мелик был старейшиной горских курдов, настоящее курдское имя его было Гасимбек. Он был прямым потомком старейшины Мирзабека, чей дом носил название Дома Семи Седел. Мирзабек правил в Тароне.

Гасимбек с 1905 года стараниями Геворга Чауша и отца Хесу был тайным сподвижником фидаи-армян и получил кличку Нор Мелик. Он очень способствовал налаживанию армяно-курдских отношений. Геворг и Гасимбек даже обменялись слугами. Одного верного своего слугу Гасимбек отправил к Геворгу Чаушу, а Геворг в ответ послал одного из своих воинов-телохранителей. Гасимбек прислал Геворгу курда Хасана, посланца Геворга звали Черный Гукас. У Гасимбека были друзья в армянских селах так же, как и у Геворга Чауша были друзья-курды. Они наносили друг другу визиты, и всякий раз впереди шествовал слуга-курд, чтобы предотвратить неожиданное нападение соплеменников.

У Гасимбека были враги среди других курдских аширетов; самым непримиримым его врагом был хаснанский аширет. И Гасимбек, помогая армянам-фидаи, преследовал еще и свою особую цель – держать в страхе своих противников, хаснанских курдов.

Геворг Чауш частенько гостил у этого бека и сейчас, отправляя ему в подарок ружье, хотел еще более укрепить связь между гайдуками и этим влиятельным курдом. И хотя я относился с некоторым недоверием к Нор Мелику – не очень-то я верил в его искренность, – тем не менее я с готовностью вызвался выполнить это поручение, так как и сам был сторонником армяно-курдской дружбы, – что и говорить, против султана надо было действовать сообща. Кроме того, я видел в этом поручении знак особого ко мне расположения со стороны Чауша. Из конюха я был переведен в гонцы, был грузчиком и стал самым доверенным лицом Геворга Чауша.

Ничто так не дорого гайдуку, ничто так не желанно, как оружие. Только смельчак знает, что значит нести оружие храброго в подарок другому храброму.

Понятно, что я должен был идти не один, а в сопровождении свиты. Со мной в этом качестве должны были отправиться шеникец Манук и Чоло.

И я тронулся в путь на коне Геворга Чауша. В руках у меня ружье для Нор Мелика, и ствол его был обернут в белую холстину. Впереди ехал слуга Геворга – Хасано, а по правую и левую руку от меня ехали Манук и Чоло.

Хасано хорошо знал все здешние дороги, с ним мы были в безопасности. Его присутствие означало, что хутский старейшина – наш друг. Мы пробирались сквозь густые леса, взбирались на вершины гор, огибали громадные утесы.

Этой дорогой увозил Муса похищенную Гюлизар. Мы перевалили через гору Зангахбюр и выехали на красивую лесную опушку. Хасано сказал, что на этой опушке Нор Мелик каждую весну разбивает красный шелковый шатер для своей жены.

Наконец мы увидели маленькое селение Хвнер с белым гасимбековским домом. Крученая тропинка, сбегая с плоскогорья, вела прямо в покои бека.

Послышался лай собак. Хасано прикрикнул на них, и мы торжественно приблизились к белым чертогам Нор Мелика.

Хутский бек был на охоте, и я со своей свитой вынужден был ждать его возвращения.

О жене Гасимбека, Джемиле, ходили легенды: и красивая, дескать, и умная. И вот вместо мужа нас встретила эта самая Джемиле. Хасано, который был долгое время слугою в этих покоях, издали смиренно поклонился своей бывшей хозяйке.

Положение мое было не из легких. После того как я стал фидаи, мне второй раз приходилось разговаривать с женщиной. Но, думал я, на этот раз меня не накажут, так как я здесь с особым поручением и вынужден вести себя согласно правилам приличия.

Джемиле вышла к нам в окружении слуг в желтом платье, перехваченном серебряным поясом, шею украшали жемчужные нити. Она с удивлением посмотрела на меня, на то, как независимо восседал я на лошади.

– Здравствуй, госпожа, – сказал я. – Я посланец Геворга Чауша, а эти люди сопровождают меня. Наш верный Хасано благополучно доставил нас сюда. – И добавил: – Не смотри на нас так удивленно, вид наш, быть может, ужасен, и мы здесь нежданные гости. Но желанные, надеюсь.

– Кто говорит эти слова?

– Обыкновенный разбойник, бездомная птица, обитающая среди скал. И стоило ли тебе так наряжаться для встречи столь незначительного лица, каковым являюсь я…

– Кто б ни был ты, добро пожаловать в наш дом, – сказала Джемиле и обняла мою лошадь за голову. – Мы любим небесных птиц, и наша судьба в руках фидаи.

Она помолчала, отступила на шаг и продолжала:

– Почему ты зовешь себя разбойником или бездомной птицей? Я хорошо знаю, что мир – это большое колесо, и все мы – спицы в нем. То мы наверху, и тогда мы беки, а то, глядишь, внизу оказались… и тогда мы разбойники-качахи. Но ведь главное-то ось, на которой все и вертится.